Досье Госпожи (ЛП) - Райз Тиффани. Страница 18

- Стой, - сказала она и вернулась к прикроватной тумбочке.

Госпожа взяла тонкий черный веревочный поводок из ящика и вернулась к нему. Боже, как он ненавидел поводок. Он не собака, в конце концов, и у мужчины была гордость. Но не с ней, нет.

Она набросила веревку ему на шею и продела ее через петлю на другом конце. Ошейник из веревки, он крепко сожмет его горло, если он будет сопротивляться ей. Держа конец поводка, она сделала четыре шага назад и остановилась в трех футах от него. Она еще раз потянула за поводок, но он не пошевелился. Хорошо. Она любила, когда он давал ей повод наказать его еще больше. Подняв руку, она еще раз намотала веревку на ладонь... и еще раз... и еще раз. С каждой петлей она все ближе притягивала его к себе.

- Я знаю, ты ненавидишь это.

- Вы хорошо меня знаете, Maîtresse.

Она дернула его к себе, чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза. В этот день на ней были сапоги на восьмидюймовой шпильке, благодаря которым она могла бы смотреть ему в грудь. Не самый плохой вид. Сложно отрицать, ведь его тело было прекрасным. Подтянутое и мускулистое, хотя и покрыто старыми шрамами. Сегодня она не станет добавлять новых шрамов в его обширную коллекцию. Только порезы, рубцы и синяки - все травмы, которые быстро заживут. Если он хотел шрамов, ему придется доплатить и записаться на прием.

- Я знаю тебя... но недостаточно хорошо. Думаю, сегодня я хочу узнать тебя получше. Пошли в мой кабинет. Следуй за мной.

Она снова дернула за веревку и повела его во вторую комнату ее апартаментов. Передняя комната была спальней, которую она редко использовала с клиентами. Сексуальные услуги предоставлялись только для женщин и любовников - никаких мужчин клиентов. Но во второй комнате, в подземелье, располагались все ее игрушки, в том числе и ее самая любимая.

- Ты знаешь что-нибудь об истории Святого Андрея? - спросила она, таща его на поводке к десятифутовому Х-образному Андреевскому кресту в дальнем конце комнаты.

- Я едва знаком с ним.

Она сняла поводок и отбросила в сторону.

- Вверх, - приказала она, и он занял место перед крестом. - Руки.

Он знал порядок действий достаточно хорошо, ей даже не нужно было приказывать. Ей не нужно было, но она хотела. Она хотела, и он хотел, чтобы она хотела. Быть избитым и подчиненным – то, за чем он пришел. Быть подчиненным и избитым - вот почему он пришел.

Но ему еще не позволено кончить. Для начала он должен это заслужить.

Она зафиксировала его запястья на перекладинах креста.

- Итак... Святой Андрей. Забавный парень. - Она оставила мужчину стоять у креста, в то время как сама подошла к маленькой коробочке, и взяла пять серебряных острых как игла наконечников на пальцы. Когти, как она называла их. Как удачно, что она получила их на прошлой неделе, совершенно новый набор, и каждое утро дезинфицировала их в огне. - Предполагают, что он был братом Петра. Петр - первый папа. Они были рыбаками, оба. Тяжелая работа - ловить рыбу. Канатные сети раздирали руки. Работа была каторжной. И представь, что чувствовала рыба - пойманная в сети, вытаскиваемая на поверхность, задыхаясь в воздухе. Они не могут выбраться, не важно, как они сопротивляются.

Мужчина потянул за оковы, которые удерживали его у креста.

- Могу посочувствовать, - сказал он, в его голосе не было ни малейшего намека на заинтересованность.

- И хуже сети, конечно же, был крючок.

С этими словами она полоснула по его спине когтями. Он вздрогнул и пять маленьких капелек крови появились на его плече, как красное созвездие.

- Этот чертов крюк, - вздохнула она. - Ты можешь себе представить какая боль от крюка во рту? И потом тебя тащат за этот крюк на поверхность... жестоко.

Она опустила руку вниз и оставила еще пять полос на его спине.

- Мы одинокие, несчастные, отвратительные, жестокие создания, мы люди, - сказал он морщась. - Мы заслуживаем каждое наказание, которое Бог готовит для нас.

- Думаю, так я становлюсь орудием Божьей кары, не так ли? Мне даже нравится так думать. Вот еще немного кары для тебя.

Она провела когтями прямую линию вниз по его спине, оставляя четыре припухших кровоточащих пореза длиной около трех дюймов. Он задыхался от боли, а она улыбалась. Свободной рукой Госпожа потянулась к его бедру и ощутила эрекцию, прижимающуюся к ее ладони. Мерзкая и жестокая - его любимая игра. К счастью и ее тоже.

- Бедный Святой Андрей... его тоже распяли. На Х-образном, а не Т-образном. Он считал, что не достоин умереть так же, как и его Господь. Его брата Петра к этому времени уже распяли головой вниз. Он тоже не смог умереть, как Он. Они подошли очень креативно к своему распятию. Может и мы когда-нибудь творчески подойдем к этому процессу...

Госпожа оставила эту угрозу висеть в воздухе, и расстегнула его брюки. Пока она гладила его одной рукой, вторая продолжала оставлять крошечные проколы на его спине. Она сама один или два раза испытывала на себе эту пытку. Пчелы жалят больнее, но ненамного. И, по крайней мере, пчелы умирают после укуса. Такого счастья не случится с садисткой Госпожой. Она никуда не уйдет и ничего кроме еще большей боли не подарит ему.

- Я всегда размышляла о твоей любви к боли. - Она провела пальцем от основания его эрекции до головки и опять вниз. - С рождения мазохист? Или превращен? Природой? Воспитанием?

- Кто знает? Я не знал, что люблю это пока кое-кто не причинил мне боль в первый раз. После этого мне всегда было недостаточно. Был ли я превращен? Peut-être? Опять же, я не знал, что любил Каберне-Совиньон, пока не выпил первый бокал. Но вкусовые рецепторы уже были во мне...

- Думаю, не важно, как ты получил это. Оно здесь. Наслаждайся.

С этими словами она грубо обхватила его и оставила еще четыре параллельные кровавые линии на его спине.

Она сняла когти и убрала их в сторону, прежде чем полностью раздеть свою жертву. Стягивая его брюки по ногам, она укусила его за бедро, за ногу и голень достаточно сильно, чтобы остались три черных синяка. Она не могла остановиться - у мужчины были совершенные по красоте ноги.

Теперь, когда он был раздет, а его спина кровоточила, она решила показать ему немного настоящей боли. Конечно же, она травмировала кожу, из-за чего потребуются дополнительные меры предосторожности. Она открыла чемодан, в котором хранился новый флоггер из оленьей кожи - ранее не используемый. Доводя до грани клиента во время игры требовало от нее больше усилий во время и после действия. Обычно она сдирала втридорога за порез или два, но с ним, что ж, с ним был особый случай. Не то, чтобы это была халява. Цитирую босса: "Никакой халявы. Никогда".

Она встала позади него и изучила свою работу.

- Ты истекаешь кровью, - сказала она. - Сильно.

- Merci, - все, что он ответил, все, что она ожидала от него, все, что она хотела.

- Но это маленькие порезы. Я оставлю их, они заживут через два дня. Где тут веселье?

Она подняла флоггер и резко опустила его на его кровоточащую спину. Она ударила еще раз. И снова. Она била высоко и жестко, низко и грубо. Она добавила рубцы к порезам, синяки к рубцам. Ленты флоггера размазывали кровь и вскоре вся его спина окрасилась в ржаво-красный цвет.

После доброго, по ее меркам, получаса порки она бросила флоггер и позволила мужчине перевести дыхание.

- Ты когда-нибудь произносил стоп-слово? - спросила она, подойдя к нему. Несколько капель смазки стекали с его члена, и она поймала их кончиком пальца.

- Non, Maîtresse.

- Ты так сильно любишь боль? Или это гордость?

- Вы уже знаете ответ. Почему вы никогда не произносили стоп-слова с ним?

- Произносила, - поправила она. - Но лишь однажды.

- Почему?

- Потому что, - ответила она, снова обхватила его эрекцию и сжала до боли, - он приказал мне выйти за него.

- Должно быть, он тоже мазохист, - ответил он сквозь сжатые зубы. Госпожа рассмеялась.

- Ох, у тебя еще будет достаточно времени для этого.