Новолуние - Майер Стефани Морган. Страница 8

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил он невозмутимым голосом.

Я съежилась от его отдаленности.

— Скажи, что ты меня прощаешь.

Это вызвало вспышку жизни на его лице — вспышку гнева.

— Простить тебя? За что?

— Если бы я была более осторожной, ничего этого бы не случилось.

— Белла, ты просто порезалась бумагой — едва ли это заслуживает смертной казни.

— Все равно это моя вина.

Мои слова прорвали плотину.

— Твоя вина? Если бы ты порезалась в доме Майка Ньютона, с Джессикой и Анжелой или другими своими нормальными друзьями, самое худшее, возможно, было бы, что? Возможно, они не смогли бы найти бинты? Если ты опрокинула и свалила бы груду тарелок на себя — даже без помощи толкающего — то даже тогда, что могло бы произойти серьезнее? Ты испачкала бы кровью сиденье машины, пока они бы везли тебя в больницу? Майк Ньютон, возможно, держал бы тебя за руку пока тебя зашивали — и он бы не испытывал позывы убить тебя за все время что он был там. Не принимай ничего из этого на свой счет, Белла. Все это только заставит меня чувствовать еще большее отвращение к самому себе.

— Как, черт возьми, Майк Ньютон попал в этот разговор? — возмутилась я.

— Майк Ньютон попал в этот разговор, потому что Майк Ньютон, черт возьми, будет гораздо лучшей парой для тебя, — зарычал он.

— Я лучше умру чем буду с Майком Ньютоном, — запротестовала я. — Я лучше умру, чем буду с кем-то кроме тебя.

— Не драматизируй, пожалуйста.

— Тогда ты не будь смешным.

Он не ответил. Он пристально смотрел в ветровое стекло, его лицо было мрачным.

Я отчаянно пыталась найти способ спасения сегодняшнего вечера. Когда мы остановились перед моим домом, я все еще ничего не придумала. Он заглушил двигатель, но его руки продолжали сжимать руль.

— Ты останешься сегодня? — спросила я.

— Мне необходимо идти домой.

Меньше всего я хотела, чтобы он ушел в раскаяньях.

— Ради моего дня рождения, — надавила я.

— Ты не можешь иметь все сразу — или ты хочешь, чтобы люди игнорировала твой день рождения, или нет.

Его голос был строг, но не так серьезен как прежде. Я тихо вздохнула с облегчением.

— Хорошо. Я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождение. Увидимся на верху.

Я повернулась назад, забирая подарки. Он нахмурился.

— Ты не должна брать эти.

— Я хочу их, — я ответила автоматически, и затем задалась вопросом, использовал ли он обратную психологию.

— Нет, не хочешь. Карлайл и Эсми потратили деньги на тебя.

— Я переживу.

Я неловко взяла подарки здоровой рукой, хлопнув дверцей позади себя. Меньше чем через секунду он уже вылез из грузовика и был рядом со мной.

— По крайне мере дай мне их понести, — сказал он, забирая их. — Я буду в твоей комнате.

Я улыбнулась.

— Спасибо.

— С днем рождения, — вздохнул он и склонился, чтобы прикоснуться своими губами к моим.

Я поднялась на цыпочки для поцелуя, но он уже оторвался. Он улыбнулся моей любимой улыбкой и исчез в темноте.

Игра все еще продолжалась; когда я зашла через парадную дверь я услышала голос комментатора перекрикивающего голос толпы.

— Белл? — позвал Чарли.

— Привет, пап, — сказала я, повернув за угол. Я прижимала руку близко к телу. Рука горела, и я сморщила нос. Очевидно, действие обезболивающего прекращалось.

— Ну как все прошло? — Чарли, развалившись, сидел на диване с босыми ногами, опираясь на руку.

— Эллис разошлась не на шутку. Цветы, торт, свечи, подарки — всего понемногу.

— Что они тебе подарили?

— Стерео для грузовика. И еще несколько, которые я пока не открывала.

— Ого!

— Ага, — согласилась я. — Ладно, уже ночь на дворе.

— Увидимся утром.

Я качнулась.

— Увидимся.

— Что случилось с твоей рукой?

Я покраснела и тихо чертыхнулась.

— Я споткнулась. Ничего серьезного.

— Белла, — он вздохнул, покачивая головой.

— Спокойной ночи, папа.

— Увидимся утром.

Я заторопилась в ванную, где хранила пижаму для таких ночей как эта. Я пожала плечами, поправляя топ и хлопковые штаны, которыми я заменила дырявые тренировочные брюки, которые обычно одевала в постель, и вздрогнула, когда задела шов. Умывшись одной рукой и почистив зубы, я поторопилась к себе в комнату.

Он сидел в центре кровати, лениво поигрывая одной из серебряных коробочек.

— Привет, — сказал он. Его голос был грустным.

Я подошла к кровати, вытащила подарки из его рук, и взобралась к нему на колени.

— Привет, — я прижалась к его каменной груди. — Теперь я могу открыть свои подарки?

— Откуда столько энтузиазма? — удивился он.

— Ты делаешь меня любопытной.

Я взяла длинный плоский прямоугольник, который, видимо, был от Карлайла и Эсми.

— Позволь мне, — предложил он. Он взял подарок из моей руки, разорвал фольгу одним плавным движением и вручил мне прямоугольную белую коробочку.

— Ты уверен, что я справлюсь с открытием крышки? — пробормотала я, но он проигнорировал меня.

В коробке была длинный листок плотной бумаги с большим количеством мелкого шрифта. Мне потребовалась минута, чтобы понять, о чем речь.

— Мы едем в Джэксонвилл? — Я была взволнована, даже для самой себя. Это был ваучер на билеты на самолет, для меня и для Эдварда.

— Так было задумано.

— Я не могу в это поверить. Вот Рене удивится! Ты ведь не возражаешь? Там солнечно, тебе придется сидеть в здании целый день.

— Я думаю, справлюсь, — сказал он и затем нахмурился. — Если бы я знал, что ты так отреагируешь на подарок, то я заставил бы тебя открыть его перед Карлайлом и Эсми. Я думал, что ты будешь жаловаться.

— Конечно, это слишком. Но я собираюсь взять тебя с собой!

Он захихикал.

— Теперь я жалею, что не потратил деньги на твой подарок. Я не представлял себе, что ты способна быть разумной.

Я отложила билеты и дотянулась до его подарка, мое любопытство разгоралось. Он взял его у меня и развернул также как и первый.

Он возвратил прозрачную коробочку CD с чистым серебряным компакт-диском внутри.

— Что это? — спросила я озадаченно.

Он промолчал; взял компакт-диск и вставил его в проигрыватель на ночном столике. Он нажал «плэй» и мы замерли в тишине. Потом заиграла музыка.

Я слушала, безмолвно и с широко открытыми глазами. Я знала, что он ждал моей реакции, но я не могла говорить. Слезы хлынули, и я вытерла их прежде, чем они потекли по щекам.

— Рука болит? — спросил он встревожено.

— Нет, дело не в руке. Это прекрасно, Эдвард. Ты не мог подарить мне ничего другого, что я полюбила бы так сильно. Я не могу в это поверить.

Я замолчала, чтобы послушать. Это была его музыка, его произведения. Первая пьеса на CD была моей колыбельной.

— Я не думал, что ты позволишь притащить сюда фортепиано, а так я смог тебе сыграть здесь, — объяснил он.

— Ты прав.

— Как твоя рука?

— Все прекрасно.

Вообще то, она начинала пульсировать под повязкой. Мне нужен был лед. Я согласилась бы на его руку, но это отдалило бы его от меня.

— Я принесу тебе Тайленол.

— Мне ничего не нужно, — возразила я, но он ссадил меня с коленей и направился к двери.

— Чарли, — зашипела я. Чарли не знал, что Эдвард часто оставался у меня. У него был бы удар, если бы ему стало все известно. Но я не чувствовала себя виноватой обманывая его. Ведь мы не делали того, чего бы он не хотел.

— Он меня не поймает, — пообещал Эдвард, тихо исчезая за дверью… и вернулся раньше, чем дверь акрылась. В одной руке он держал стакан из ванной, а в другой таблетки.

Не споря, я выпила таблетки, которые он вручил мне — я знала, что проиграю спор.

К тому же, рука действительно начала меня беспокоить. Моя колыбельная, нежная и прекрасная, продолжала звучать.

— Уже поздно, — заметил Эдвард.

Он поднял меня с кровати одной рукой, сдернул покрывало другой и положил меня на подушку, подоткнув одеяло со всех сторон. Лег рядом со мной на одеяло, чтобы мне не было холодно, и обнял. Я положила голову ему на плечо и счастливо вздохнула.