Partyzanы Полицаи - Садулаев Герман Умаралиевич. Страница 6

Через березовского кума Овинов менял в немецкой кассе рубли на марки по официальному курсу 10 рублей за 1 марку. А желающим совершить обратный обмен на рубли отдавал 1 оккупационную марку за 20 советских рублей. И снова отправлял рубли для обмена на марки, каждый раз удваивая свой капитал, за вычетом только разумных комиссионных кума.

Овинов отошел от финансирования торговли, но споровские купцы-компрадоры успели подняться на своей доле прибыли, а также скрысив часть выручки положенной к сдаче скрысившему артельную кассу бухгалтеру. И занялись внешнеэкономической деятельностью. Они скупали у деревенских мужиков дары озера и леса и везли на продажу в оккупированные города Беларуси и даже в Польшу. А там покупали в торговых фирмах поляков и немцев европейский товар: папиросы, шоколад, галеты, одежду, обувь, граммофоны и прочее, импортировали эти предметы роскоши в Спорово и продавали втридорога споровским аборигенам.

Вместе с товаром проникали в Спорово и чуждые веяния. Вот уже и ходят мужики в австрийских ботинках, вместо исконных лаптей. Читают оккупационные газеты и рекламные материалы, о том, как хорошо ост-арбайтерам на работах в Германии, как чисто, тепло и уютно в трудовых лагерях. А из церкви-клуба граммофон орет немецкие походные марши.

Сами немцы в Спорово еще зайти не могли. Но, подчинив республику финансово и экономически, установили в ней свой марионеточный режим. Через посредство того же кума из Березова, который был женат на свояченице Березовского волостного старшины, бургомистра, оккупационные власти передали своим пособникам ярлык на княжение в Спорове. А те избрали старостой Павлика Утина, который был Овинову помощник и товарищ еще Чубатову в его кулацких делах по разделу общей собственности.

Павлик решил занять сельсовет под свою управу, но его не пустил итальянец, который сидел там на правах гегемона и играл на баяне, куртуазно манерничая с женой Михи Лапотя, который тут же пил самогон и плакал от чувств.

Тогда Утин занял хату напротив сельсовета и повесил на ней флаг суверенной республики Спорово, который был шит из пяти лоскутов разного цвета, чтобы всех запутать. На самом деле Утин не был суверенным, а подчинялся Березовскому бургомистру, которого назначили немцы.

Тогда случилось пробраться в Спорово бойцу Рабоче-Крестьянской Красной Армии Прохору Залепину. На момент начала войны Залепин служил по призыву в

75-й отдельной стрелковой дивизии, которая занимала позиции на левом фланге от 4-й армии, прямо перед Березовским районом. После разгрома своей части Залепин неоднократно попадал в окружение, но всякий раз с боями прорывался. Потеряв в последнем бою с оккупантами всех товарищей, Прохор долго бродил по Пинским болотам и чудом вышел к деревне Спорово.

Так рассказывал о себе сам Залепин.

По другой версии, которую я не могу не привести, хотя не склонен в нее верить, хотя бы потому, что ее придерживались споровские антисоветчики и коллаборационисты, настоящее имя бойца Прохора было Венедикт Фаинский, он был высокопоставленным сотрудником НКВД, специально заброшенным в Спорово самолетом с Большой Земли.

Залепин, обладая лидерской харизмой и человеческой привлекательностью, быстро обратил на себя внимание споровских жителей, а также укрывшихся в Спорове солдат и беженцев. Прежде солдаты и командиры в Спорове голов особенно не поднимали. Им с самого начала объяснили, что у споровцев своя жизнь и порядки. Не разрешили казнить итальянца. Дали кров и еду, но оружие отобрали. Теперь военные сидели тихо, боялись немцев, боялись и своих, что пойдут по суду за дезертирство.

Прохор военных приободрил, так, что они стали даже хорохориться. И на вечеринке в сельсовете молоденький командир решился пригласить на гопак самую красивую споровскую девицу, а когда ее сосед, чубатовский приказчик, пошел на красного командира, то все военные встали вокруг своего. В тот раз до драки дело не дошло. Итальянец, перепивши самогону, упал с лавки, музыка смолкла и вечеринка закончилась.

Но главное было в том, что Залепин выступил с эмоциональной и убедительной критикой споровского двуличия, соглашательства с оккупантами и потакания немецким прихвостням. Чувствуя, что его влияние на деревенских под угрозой, бухгалтер Овинов начал нашептывать споровцам не слушать опасного бунтовщика, который накличет на деревню карателей и большую беду.

Споровский народ призадумался.

И тогда старик Пичужкин вспомнил про древний обычай. Издавна споровцы, когда не могли прийти к соглашению, устраивали прилюдные дебаты между защитниками двух противоположных мнений, которые так у них и назывались — спор. О том знали все их соседи, за что и прозвали деревню Спорово (оговоримся — это только одна из версий). И кто в споре победит, той стороны позицию и следует признать истинной и принять. Еще древние греки говорили, что в Спорове рождается истина! (Это уже совершенный каламбур, который старик Пичужкин придумал на ходу).

Споровцы согласились. Пичужкина назначили судьей, а победу должны были определить голосованием. Каждый житель Спорова, включая беженцев и солдат, получал камень. И должен был положить его на стороне того спорщика, чья аргументация показалась ему наиболее убедительной.

В воскресный полдень осенью 1943 года состоялась эта эпическая схватка. Согласно официальной истории Второй мировой войны и Великой Отечественной войны Советского Союза, перелом в битве с фашистскими захватчиками уже наступил, и инициатива перешла к Советской Армии. Но здесь, вдали от фронта, в глубине оккупированной немцами территории, победа советских войск была еще далека и не очевидна. Гнет фашистов и давление нового порядка усиливались день ото дня.

Бухгалтер Федька Овинов не стал сам выходить на спор. Сослался на то, что ему не по чину. Выставил вместо себя поединщика, Синая Мергеева. Синай Мергеев был из тех, про кого говорят: молодой, да ранний! Он был потомком шинкарей, сделавших себе состояние на водочном откупе и спаивании крестьян. При советской власти Синай, следуя зову крови, устроился в винно-водочный магазин в городе Березе. По национальности Мергеев был семит, поэтому поначалу от немцев бежал, укрылся в деревне Спорово. Но позже вступил в деловые контакты и нашел гитлеровцев весьма выгодными клиентами своего бизнеса.

Мергеев поставлял господам офицерам вермахта и СС редкие настойки и наливочки, а также местных девиц беспринципного поведения, которых Синай называл “телочками”.

Офицеры платили исправно, оккупационными марками, которые Мергеев обменивал на рубли у Овинова по специальному дружественному курсу 1 к 8; рублями ресторатор расплачивался с поставщиками наливочек и с телками. Мергеев был доволен сотрудничеством вообще и немецкой аккуратностью в частности. А что по поводу еврейского вопроса, так в своем кругу Синай Мергеев говорил: это неправда, что Гитлер уничтожает всех евреев. Гитлер уничтожает только бедных евреев, быдло, скот! Бедный еврей — это плохой еврей, это пародия на еврея! Бедный еврей хуже гоя! Гитлер помогает настоящим евреям избавиться от этого балласта, нищего сброда. Если у еврея нет миллиарда рейхсмарок, то пусть такой еврей идет в жопу! Пусть его сожгут в газенвагене, туда ему и дорога. Кому нужен еврей-неудачник? Никому, даже родной маме не нужен! А богатый еврей нужен всем. Даже Гитлеру нужны богатые евреи! Все его банкиры, промышленники — они евреи, но за ними никогда не приезжает газенваген! Или вот я, Синай Мергеев, сижу у Березовского бургомистра, пью коньячок. А почему? Потому что занимаюсь своим делом, таки да, делаю деньги!

В общем и целом позиция Синая Мергеева сводилась к тому, что при любой власти можно хорошо устроиться. Надо только не бузить, а заниматься делом. Зарабатывать денежку. Для себя и своих родных. И если каждый будет так трудиться, то всем будет хорошо. И при фашистах можно жить не хуже, чем жилось при коммунистах, а то и гораздо лучше!

— У меня — говорил Мергеев, — дом в Спорове и квартира в Березове. Везде мебель и граммофоны. Бричка с кучером, дети в немецкой гимназии, жена толстая, в шкафах сахару на год! Все купил! А как да почему? Потому что работал, старался, себя не жалел! А возьми, к примеру, голытьбу споровскую, Сережку Шуганова, что у него? Хата завалилась, живет в подполе, да в том подполе и пары картофелин не найти! А это почему? Да потому, что вместо того, чтобы работать на новую власть и торговать с господами немецкими оккупантами, он по лесам бегал, партизан искал, в деревне митинги устраивал, да в райцентре на столбы листовки расклеивал! Голодно теперь? Таки сам виноват!