Гордячка - Марш Эллен Таннер. Страница 3

Сэйбл также была прелестна, и сердце Чарльза сжалось от гордости, когда она ступила на мраморный пол холла и сделала умопомрачительный реверанс; при этом ямочки на ее щеках углубились, а в изумрудных глазах, столь похожих на его собственные, вспыхнули веселые огоньки.

– Ведь я не опоздала, правда, папа? – спросила она, поднимаясь на цыпочки, чтобы обнять его за шею и с любовью поцеловать в худую, со шрамом щеку.

– Проворность – черта, унаследованная по линии моих предков Бэрренкортов, – напомнила графиня, пока граф уверял дочку, что ему не пришлось долго ждать. – Ты должен отдать им должное, если они того заслуживают, Чарльз.

– В таком случае я должен отдать должное самому себе, – ответил граф, с игривой улыбкой беря ее изящную руку. – В конце концов если моя дочь так хороша, то ей почти не требуется прихорашиваться перед зеркалом.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я непричастна к красоте Сэйбл? – лукаво спросила Рэйвен; ее желтовато-коричневые глаза сияли, когда она взглянула на прекрасное лицо мужа.

Взгляд мерцающих изумрудных глаз Чарльза, оторвавшись от прелестного овального лица Рэйвен, остановился на смеющемся лице Сэйбл.

– По чести говоря, миледи, во внешности моей дочери так мало вашего, что я начинаю задаваться вопросом, откуда эта девушка вообще взялась.

– Ну уж это неправда, папа! – рассмеялась Сэйбл. – Ты не раз говорил мне, что я унаследовала «чертовскую гордость Бэрренкортов».

– Говорил, – согласился граф, – и если бы заранее знал, что эта неприятная черта характера перейдет от моей жены к детям, то женился бы на ком-нибудь другом.

– Неужели, милорд? – промурлыкала Рэйвен, и даже Сэйбл могла разглядеть пламя страсти, вспыхнувшее в глазах отца, с обожанием устремившихся на прекрасное лицо жены. При этом девушка не испытала ни малейшей неловкости: ведь она, как и ее братья, всю жизнь была свидетелем огромной взаимной любви, соединявшей их родителей. По правде говоря, от этого у нее всегда подступал ком к горлу, а в последнее время в душе появлялась странная пустота.

Чарльз ласково погладил сильными пальцами щеку жены и повернулся к дочери. При этом его глаза довольно засияли.

– Ну, леди, если вы готовы, то не стоит заставлять семейство Хэверти ждать!..

Сэйбл позволила суетливому лакею набросить на плечи накидку с меховой опушкой, и на ее гладком лбу появилась морщинка. Она знала, что отец не испытывал особой приязни к Хэверти и принял их приглашение главным образом из любезности, поскольку Джордж был одним из его компаньонов по бизнесу. «Или подоплекой этого приема служило нечто иное?» – задавала она себе вопрос, когда все трое вышли на морозный воздух; внизу на дорожке, огибавшей подъезд дома, их ожидала элегантная черная выходная карета. «Может быть, отец знает о чувствах, испытываемых ко мне Дереком, и втайне одобрительно относится к его ухаживаниям?»

Сэйбл хотелось, чтобы это было не так, и она не позволила сомнениям отразиться на ее лице, когда отец помогал ей сесть в карету. Окончательно она забыла о тревогах, заметив своего брата Лайма, который глядел на нее из окна своей спальни. Хотя его уложили в постель еще час назад, Сэйбл знала, что он не заснет, пока не посмотрит, как они выезжают, и помахала ему рукой, когда карета, покачиваясь из стороны в сторону, тронулась в путь. Лицо Лайма тут же просветлело, и он помахал ей в ответ; при этом темные кудряшки упали ему на глаза, прежде чем он исчез из вида.

Городской дом Хэверти находился всего в нескольких милях от элегантного особняка Мэйфер, в котором граф и графиня Монтеррей обосновывались, когда приезжали в Лондон. Поскольку на широких, обсаженных деревьями улицах города движение было небольшое, элегантная карета с гербом Сен-Жерменов быстро докатила до места и остановилась у ярко освещенного подъезда. Форейтор спрыгнул на землю и помог господам выйти из кареты.

Лакей Хэверти, в цилиндре и ливрее с длинными фалдами, также хотел помочь гостям, но граф сам подал Рэйвен руку. Он задержал в своей прохладную ладонь жены, помогая ей сойти на землю, и Рэйвен так же покраснела и ощутила такое же пьянящее чувство, как давно, когда, будучи молоденькой девушкой, страстно влюбилась в красивого, отважного капитана «Звезды Востока». В этот вечер граф Монтеррей выглядел удивительно красивым, его великолепная стать и суровые, но правильные черты лица почти не изменились за годы семейной жизни с экспансивной красавицей Рэйвен Бэрренкорт.

В глазах горячо любящей жены он выглядел даже более привлекательным, чем в молодости. Зрелость и трудности былой жизни оставили свои следы на чертах его лица, отражавших силу и характер, а небольшой шрам на впалой щеке подчеркивал эти качества натуры графа. Жена ответила на его пылкий взгляд, и сердце ее забилось чаще.

Понимая, что лакей смотрит на них с любопытством, Рейвен одарила его своей чудесной улыбкой, а затем вместе с мужем и дочерью направилась вверх по широкому лестничному маршу. Когда мажордом объявил о прибытии графа и графини Монтеррей и их дочери – леди Сэйбл Сен-Жермен, Рэйвен наклонилась и шепнула на ухо Сэйбл:

– Что бы тебе ни говорил сегодня Дерек Хэверти, не расстраивайся, моя дорогая. Мы с отцом далеки от того, чтобы согласиться выдать тебя за него замуж.

Сэйбл едва успела бросить на мать изумленный взгляд – их уже встречали хозяева. Дерек тотчас же оказался рядом с Сэйбл, – безукоризненно одетый и отнюдь не урод. Свои светлые волосы Хэверти зачесывал назад, открывая высокий лоб. Он бесцеремонно разглядывал девушку, пожирая ее глазами.

– Позвольте заметить, леди Сэйбл, сегодня вы выглядите просто умопомрачительно! – заявил Дерек прерывистым шепотом. Оттеснив ее в угол, он позволил себе задержать руку девушки в своей гораздо дольше, чем позволяли приличия.

– Вы очень любезны, мистер Хэверти, – ответила Сэйбл с натянутой улыбкой.

Девушка беспомощно наблюдала, как ее родителей тут же обступили со всех сторон: отца – нарумяненные матроны, застенчиво обмахивавшиеся веерами, и друзья из его любимого клуба Сент-Джемс, а мать – знакомые и обожатели, сыпавшие комплиментами по поводу ее внешности и желавшие узнать, как она себя чувствует.

«Да, от них в эту минуту нельзя ждать помощи!» – с грустной улыбкой решила Сэйбл. Придется самой придумать, как вырваться из когтей Дерека, и остается лишь надеяться, что он не будет столь же назойливым, как прежде.

– А вот и Лидия Кромвелл! – воскликнула она, заметив одну из своих самых близких подруг: та стояла с бокалом шампанского в руке в нише залитого светом бального зала. – Я так давно с ней не виделась… – Ее зеленые глаза с мольбой смотрели на Дерека. – Вы ведь не будете возражать, если я пойду поздороваться с ней?

– Минутку, пожалуйста! – взмолился Дерек. Он внезапно побагровел и смущенно улыбнулся: – Видите ли, я не спал всю ночь, сочиняя стихи, посвященные вам. Я просто обязан был закончить их для вас… И полагаю, леди Сэйбл, – добавил он хриплым голосом, – что это ясно свидетельствует о тех чувствах, которые я испытываю.

– Мне кажется, что не… – поспешно заговорила девушка, но Дерек пропустил ее слова мимо ушей.

Шумно прочистив горло, он взволнованно забормотал:

– Ее губы красны, как кораллы, о, моя фея, ее груди, как…

– Мистер Хэверти!

– Слушаю вас, леди? – улыбнулся Дерек, вглядываясь в ее вспыхнувшее лицо.

– Я даже не могу слушать таких…

– Но я еще не закончил! – возразил он. – Мне кажется, мои стихи должны вам очень понравиться. Так на чем я остановился? Ах, да, конечно! Ее груди, гладкие, как…

– А, Сэйбл, вот ты где! Я увидела, что твоя мама беседует с моей, и поняла, что ты где-то здесь.

Сэйбл облегченно вздохнула, когда к ним подошла Лидия Кромвелл, бледная и хорошенькая, в шелковом платье цвета слоновой кости, удачно подчеркивающем ее изящную фигурку.

– Дерек, вы ведь не будете возражать, – с фамильярностью старой знакомой добавила Лидия, – если я уведу свою подругу, чтобы посплетничать? – Одарив разочарованного молодого человека очаровательной улыбкой, она поспешно увела Сэйбл.