Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП) - Элли Роберт. Страница 24

По неизвестным мне причинам основополагающие истории нашей с Жаком корпоративной культуры протекают главным образом в пасторальных декорациях. С другой стороны, трахаться на пустынных дорогах безопаснее, чем на лестницах многоэтажек. Несмотря на это, Жак с другими партнершами, так же как и я с другими партнерами, никогда не обходили вниманием урбанизированные зоны. Но Жак бывал со мной в переходах метро (где служащий метрополитена незаметно гладит мне ягодицы, приглашая навестить его в подсобке, среди швабр и ведр) или в пригородных кафе (где мрачные мужики обрабатывают меня по очереди в задней комнате) только в фантазиях и только по моей инициативе. Долгое время у меня была привычка заполнять нашу комнату этими фантасмагориями, медленно перебирая ситуации, в которых я могла бы оказаться, и позиции, в которых мне хотелось бы находиться, — все это с едва приметными вопросительными интонациями, ведь мне необходимо было получить согласие и одобрение Жака, выражаемое последним со спонтанным безразличием человека, у которого много других важных дел; у меня, однако, есть причины полагать, что безразличие это деланное, потому что его член в это время продолжал неспешно трахать меня широкими мягкими движениями. Из вышесказанного я делаю два заключения.

Первое состоит в том, что в палитру сексуальной жизни каждый привносит свои желания и фантазии, которые, приноравливаясь друг к другу и частично видоизменяясь, смешиваются, переплетаются и — в зависимости от индивидуальных ожиданий каждого партнера, — ничуть не теряя в интенсивности наполняющей их энергии, пересекают границу между грезами и реальностью и воплощаются в общих привычках. Моя собственная одержимость количеством реализовалась в сеансах группового секса с Клодом и Эриком, потому что именно таким образом их желания привились к моим. Необходимо добавить, что я ни разу не ощутила ни малейшего дискомфорта или фрустрации от того, что Жак и я никогда не принимали участие в одной и той же оргии (даже тогда, когда он признавался, что делал это без меня). Думается, точка пересечения или, вернее, зона взаимного наложения наших двух «сексуальностей» находилась совсем в другом месте. Для меня было достаточно просто рассказывать ему о моих похождениях и чувствовать, как повествование находит отклик в мире его эротических фантазий, точно так же как он не требовал от меня большего, чем служить послушной моделью бесконечных фотосеансов в буколических пейзажах различной степени загрязненности и в достаточной мере испытывать эксгибиционистские наклонности, чтобы получать удовольствие от наставленного на меня объектива (несмотря на то, что нарциссическая часть моего «я», без всякого сомнения, предпочла бы более выгодные декорации и идеализированные портреты).

Второе заключение можно резюмировать следующим образом: пространство природного ландшафта питает фантазии, весьма отличные от тех, что просыпаются в антропогенном, урбанистическом пейзаже. Хотим мы того или нет, но последний с неизбежностью является социальным пространством и, следовательно, благодатной почвой для стремлений так или иначе переступить черту дозволенного, нарушить правила и различных проявлений дихотомии эксгибиционизм/вуайеризм. Такое пространство предполагает наличие чужих, посторонних взглядов, в любой момент могущих проникнуть в интимный кокон, свивающийся вокруг частично обнаженного тела или двух слившихся воедино тел. Обладатели тех же тел, соединившихся в объятиях под бескрайним небосводом, где только Господь Бог им судья и наблюдатель, охотятся за почти противоположными ощущениями: вместо того чтобы втянуть весь окружающий мир в свой поцелуй, одинокая, как Адам и Ева, пара стремится занять собой всю безбрежность пространства вокруг. Именно так создается иллюзия, что испытываемое удовольствие соразмерно этой безграничности, а бренное тело, темница души, расширяется беспредельно. Рискну сделать предположение, что ощущение полной аннигиляции, наступающее во время оргазма — не случайно оргазм нередко сравнивают со смертью, — охватывает все наше существо тем сильнее, чем ближе мы к кишащей миллионами невидимых жизней земле, куда всем нам суждено вернуться.

Несомненно, большинство моих мастурбационных фантазий протекают в городском пейзаже, и я привыкла к обочинам шумных шоссе и подземным гаражам. (Мне хотелось бы добавить к уже рассказанным сценариям еще один, довольно часто используемый сюжет: в набитом под завязку вагоне метро ко мне прижимается незнакомец и, потеревшись членом о ягодицы, каким-то чудом задирает мне юбку и вставляет свой инструмент, после чего в вагоне начинается некоторое бурление и образуются ламинарные течения, так как пассажиры разделяются на две оппозиционные группы — мужчины, спешащие на смену смелому незнакомцу, орудующему у меня во влагалище, и возмущенные остальные… Возможно ли отыскать более «парижскую» эротическую фантазию?) Тем не менее по зрелом размышлении мне кажется, что я предпочитаю широко раскинувшееся пространство, иллюзию которого, кстати, создает ночной город. Когда мы только начинали нашу совместную жизнь с Клодом, нередко, возвращаясь поздно вечером в нашу маленькую квартирку на окраине, мне случалось, шагая перед ним по пустынной улице, внезапно задрать юбку, обнажив ягодицы — вовсе не для того, чтобы пригласить его отыметь меня на месте (мне кажется, что этого не случилось ни разу) или спровоцировать гипотетического прохожего, — нет, мне просто было необходимо вдохнуть улицу полной… задницей, прицепить ее сияющий фонарями, напитанный свежестью шлейф к моим трепещущим ягодицам. Иногда я даже задаюсь вопросом: а не сотканы ли все те мужчины, бесчисленными тенями окружавшие меня на обочинах бульваров и гаражей, из той же тончайшей материи, что и само пространство, и не были ли их набухшие ширинки просто плотными сгустками воздуха? Еще я никогда не встречала никого, кто смог бы лучше и быстрее меня определить нужное направление в незнакомом месте. Возможно, способность постоянно менять партнеров во время оргий и — как случалось со мной неоднократно в определенные периоды моей жизни — курсировать между несколькими любовниками принадлежит к тому же типу психологических феноменов, что и чувство ориентации.

Города и мужчины

Сексуальные опыты первых лет моей взрослой независимой жизни неразрывно связаны с императивной потребностью выйти пройтись, подышать, избавиться от давящего груза четырех стен. Эта потребность, впрочем, нередко служила сексуальным катализатором. Я рассталась с девственностью, когда первый раз сбежала из дома. В тот день, едва успев в бесчисленный раз в пух и прах разругаться с родителями, я услышала звонок в дверь, открыв которую обнаружила Клода — тогда совершенно незнакомого мне юношу, — посланного сообщить, что молодой человек, с которым у меня было назначено свидание, к сожалению, на него прийти не сможет. Передав сообщение, Клод недолго думая предложил себя в качестве замены. Его автомобиль рулил не останавливаясь до самого Дьеппа, где мы разбили палатку на пляже.

Некоторое время спустя я влюбилась в берлинского студента. Несмотря на то что мы ни разу не занимались любовью (осторожный юноша никогда ничего не просил, и я не напрашивалась), его длинное, крепко сбитое тело, вытянутое рядом с моим, и большие белые ладони повергали меня в состояние, близкое к обмороку. Мне хотелось переехать в Западный Берлин. Несмотря на его островное, осадное положение, я была очарована широким Кудамом.

[25]

Потом было письмо студента, в котором он объяснял мне, что мы слишком юны и неопытны для того, чтобы брать на себя серьезные обязательства. Послание спровоцировало еще один побег из дому снова в компании Клода, с которым я продолжала встречаться. На этот раз его автомобиль мчался на Берлин, на встречу с вероломным немцем. Необходимых для пересечения границы Западной и Восточной Германии бумаг у меня, естественно, не было, и после моей идиотской попытки тайно пересечь границу студент прибыл к заставе для переговоров лично. Таким образом, моя первая любовная история завершилась в кафе посреди необъятной парковки в каком-то лесу, где длинные очереди людей и машин выстраивались перед деревянными будками.