Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич. Страница 7

О происходящем в команде общественность информировала и местная пресса. В последних числах июля — начале августа 1939 года газета «Большевистское знамя» развернула кампанию по обновлению личного и руководящего состава: «В команде нет квалифицированного тренера, футболисты не соблюдают строгого режима и дисциплины. Надо обновить состав, усилить его молодыми способными игроками» (29 июля). Через неделю (4 августа) газета потребовала «немедленно заняться укреплением команды». После появления в команде Лапидуса и контрольного матча со сборной города в «Большевистском знамени» было отмечено: «Матч убедительно показал, что при усердной работе над собой и повседневной тренировке команда мастеров “Динамо” сможет исправить свое тяжелое положение в розыгрыше первенства страны… Нападение динамовцев сейчас значительно укрепили новыми игроками — Афонькин и Тарасов зарекомендовали себя с самой лучшей стороны».

Методы работы Лапидуса Тарасову не понравились сразу. Он не понимал, как можно в спортивной команде, где собраны футболисты с разными взглядами не только на игру, но и на жизнь, вести себя, словно заштатный лектор. «Отбарабанил — и до свидания, до следующей лекции, а что уяснили, что взяли для себя из его лекции слушатели — это уже неважно». Казалось, что тренер думает только об одном — лишь бы избежать перемен; страсть и рвение в его работе отсутствуют напрочь.

Спустя годы Тарасов, всегда старавшийся объективно разбирать работу любого коллеги, допускал, что был не прав в своих поспешных оценках Лапидуса: «Наверное, у нашего тогдашнего наставника были немалые достоинства, и я просто-напросто, в силу молодости и отсутствия должного опыта, не умел взять у него то хорошее, что составляло сильные стороны его педагогического мастерства».

Еще больше Тарасова поразило поведение следующего тренера одесского «Динамо» — Владимира Козырского. Тарасов хорошо его знал. Козырский учился вместе с ним и Афонькиным в ВШТ. В рядах лучших слушателей школы он никогда не числился, мастерством (а Козырский играл в воротах) не отличался. Если и брали его на товарищеские матчи, проводившиеся в провинциальных городах, то лишь по причине неплохих организаторских способностей. Администратор в чистом виде — гостиницей обеспечить студенческую команду, питанием, билетами на поезд и «выбить» из организаторов поездки небольшой гонорар для футболистов. По всей вероятности, организаторские качества и помогли Козырскому встать во главе одесского «Динамо».

Новая должность изменила Козырского моментально. Первым делом он отдалился от Тарасова и Афонькина — вместо того чтобы использовать недавних выпускников ВШТ в качестве квалифицированных помощников. «Не мог же он, — задавался вопросом Тарасов, — не понимать, что мы можем быть весьма полезны ему не просто как бывшие соученики, а как спортсмены, которые учились у тех же педагогов и которые, следовательно, исповедуют те же игровые принципы, придерживаются тех же взглядов на футбол, на его суть и смысл?» Отношения с игроками, в том числе с Тарасовым и Афонькиным, новый тренер представлял себе как отношения начальника и подчиненных, обязанных «брать под козырек» при появлении руководителя. И футболисты его не приняли.

Для Тарасова случай с Козырским стал хорошим уроком на всю жизнь. Впрочем, он учился на всех ситуациях, в которые его втягивала судьба. «У нас, тренеров, — записал он впоследствии, — большая, громадная власть: мы отвечаем не только за очки, но и за воспитание молодых людей. За их судьбы и характеры. Но как этой властью распорядиться? Как найти ту меру ответственности, что не позволяет злоупотреблять властью? Пожалуй, самые опасные подводные камни таятся именно здесь».

Тарасов на протяжении длинной тренерской жизни всегда стремился быть не только начальником, не только старшим тренером, но и другом своих подопечных. Ему хотелось, чтобы спортсмены полагались на него не только как на специалиста, но и как на товарища. Не всегда этого удавалось достичь. Но в большинстве случаев — а сколько поколений игроков работало с Тарасовым! — удавалось.

В Одессе Тарасов впервые столкнулся и с попытками влияния жен футболистов на тренировочный процесс и матчи. Потом, в хоккейном ЦСКА, он вспомнил об этом явлении и постарался направить его в «мирное русло». Тарасов организовал «женсовет» и стал использовать возможности матерей, жен, невест и подруг хоккеистов для необходимого тренеру воздействия на игроков. А в Одессе жены объединились стихийно и стали защищать своих мужей партизанскими методами. Однажды Тарасов с Афонькиным пришли на очередной матч. Их отозвала в сторонку жена кумира Одессы 29-летнего Ивана Борисевича и громко, чтобы слышали все стоявшие неподалеку футболисты, рассерженным голосом принялась отчитывать, словно нашкодивших мальчишек. «Мы, — подчеркивая местоимение, выговаривала она, — недовольны вами. Вся команда. Все недовольны. Вы тренируетесь слишком много. Хотите выделиться. Мы не поставим вас в основной состав, если вы не будете вести себя скромнее. Вы должны тренироваться, как все, — не три раза в день, а три раза в неделю. Скажите на милость, какие энтузиасты отыскались…»

Сразу после завершения чемпионата 1939 года, в котором динамовцы заняли последнее — четырнадцатое — место и покинули группу «А», Тарасов и Афонькин из Одессы уехали. Их пригласили в московскую команду «Крылья Советов». Предложение оба с удовольствием приняли. Появилась возможность жить дома и играть не только в футбол, но и — зимой — в хоккей с мячом. Поскольку из Одессы уехали поздней осенью, начинать пришлось с хоккея.

Тренером в хоккейных «Крыльях» был Матвей Гольдин. Тарасов и у него учился — умению увлечь спортсменов, разговаривать с ними темпераментно, эмоционально, но даже с самыми молодыми как с равными, не становясь в начальническую позу и не корча из себя всезнайку.

Тренировались зачастую на очень плохом, с трещинами льду, в несусветный холод (отогревали друг другу носы и уши, чтобы не обморозиться), но не роптали — только веселились, подтрунивая над партнерами и над Гольдиным, которого, казалось, не брал никакой мороз.

В «Крыльях» Тарасов встретил человека, который спустя годы стал одним из крупнейших в стране специалистов по хоккею с шайбой, — Владимира Кузьмича Егорова. В момент появления Тарасова в команде Егоров был ее капитаном — и футбольным, и хоккейным.

Тарасову казалось, что всё наконец-то определилось: он будет работать на заводе, играть за «Крылья Советов» — летом и зимой — и постепенно готовить себя к настоящей тренерской работе. Однако всё изменил призыв в армию: с 7 февраля 1940 года, так и не успев поиграть за «Крылья» в футбол, Тарасов приступил к военной службе в Московском авиационном училище связи.

«Юный динамовец», студенческая команда, одесское «Динамо», «Крылья Советов» — и вот цепочка оборвалась. Судьба привела Тарасова в армию и связала его с ней на три с половиной десятилетия.

Первое воинское звание Тарасова — рядовой. Он и тогда, пройдя от и до курс молодого бойца, и потом, облачившись в полковничью форму, называл «чудаками» тех, кто с неудовольствием шел на армейскую службу, считая время, проведенное на ней, потерянным, или — что гораздо хуже — старался от нее отлынить. «И дело не только в том, — говорил Тарасов, — что уровень технического оснащения войск сегодня настолько высок, что каждому молодому человеку — хочет он того или нет — приходится в армии повышать уровень своих знаний, учиться, но и в том, что воинская служба становится своего рода ускорителем совершенствования характера молодого человека».

Начальник физподготовки училища Борис Иннокентьевич Шангин, по всей вероятности, увидел в Тарасове нечто такое, что привело его к решению назначить солдата, только-только прошедшего курс молодого бойца, тренером футбольно-хоккейной команды учебного заведения. Тарасов рьяно взялся за дело. Сколотил вместе со слушателями коллектив, быстро превратившийся в лучший в Московском военном округе. Спустя несколько лет на базе команды училища были сформированы ставшие на какое-то время знаменитыми в стране футбольный и хоккейный клубы Военно-воздушных сил (ВВС).