Главное задание - Астахов Андрей Львович. Страница 30

— «Зенит» чемпион! — проорал я свой боевой клич.

Боль в расквашенном носу прошла немедленно, сработало заклинание. Я подскочил к вставшему на четвереньки Жерману и влепил ему носком сапога в живот, а когда скотина опрокинулась на спину, еще наддал как следует по ребрам. Капрал заревел благим матом.

— Бей их! — прохрипел Душку, тараща на меня выпученные глаза. — Бей ло…

Договорить он не успел — Хатч с воплем забарабанил кулаками по его голове, вновь опрокидывая сержанта на землю. Один из спецназовцев было бросился на помощь поверженному сержанту, но другой неожиданно схватил его за руку.

— Погодь-ка, — сказал он.

Жерман встал на ноги. Выглядел он не ахти — один глаз заплыл, кровь из разбитого рта стекала по бороде. Я встал в стойку, глядя на капрала. Жерман, наконец-то, сфокусировал на мне взгляд, пальцами вытащил выбитый зуб, зарычал и пошел на меня, размахивая кулаками.

— Убью, гнида! — выпалил он, забрызгав меня кровавыми соплями.

— Попробуй, — я выхватил меч и приставил его к груди капрала. — Дальше будем руками махать, как пьяные мужланы в трактире, или пойдем, разберемся по-мужски?

Жерман зверски осклабился. Это потому, что ситуацию я больше не контролировал. Мне в спину уперлись остриями сразу пять клинков разной длины, а отбивающегося Хатча держало четверо Волков, и сержант Душку занес над головой менестреля кулак.

— Довольно! — Капитан Уоллас вошел в круг, оттолкнул меня в сторону. — Убери оружие, сынок. Еще раз начнешь угрожать оружием моим людям, отправишься на шибеницу.

— Как прикажете, сэр, — я убрал меч в ножны.

— Запомни, лошок, — Уоллас ткнул меня пальцем в грудь, — здесь тебе не твой родной Лох-Несс, и даже не Саграмор. Здесь командую я. Твоя дерьмовая жизнь принадлежит мне. Мне плевать, из-за чего вы сцепились. Но бардака у себя в отряде я не потерплю. Все понял?

— Да, сэр.

— А сейчас иди, умойся.

Я вышел из палатки, спустился к реке и смыл кровь с лица и куртки. На душе было погано, хотелось кого-нибудь прирезать. Понятно, что вся эта кодла не оставит нас с Хатчем в покое. Я прикладывал к лицу мокрый носовой платок и размышлял, как же нам уцелеть этой ночью.

Хатч появился неслышно. Спустился к воде и сел рядышком на корточки.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально, бывало хуже. Гитара цела?

— Ага. Я аж сам удивился.

— Неплохо ты им залепил, — я посмотрел на Хатча. — Каратэ было в тему.

— Попались бы мне эти ублюдки лет десять назад. Я бы их всех раскидал, мама не горюй.

— Скверное получилось знакомство. Теперь они от нас не отстанут. Жди стрелы в спину.

— Капитан их там распекает. Меня выставил из палатки, а сам остался с этими уродами.

— Как же, распекает. Держи карман шире, — я выжал платок, намочил снова, положил на переносицу. Боль и кровотечение давно прошли, но мой разбитый шнобель будто одервенел. — Будем спать по очереди. Авось до завтра доживем.

— Ты всерьез думаешь, что они захотят…

— Думаю вот. Но ты молодец, Хатч. Не робкого десятка.

— А ты что, думал, если я лабух, то и постоять за себя не могу? — спросил Валера с гордостью в голосе. — Я одно время в кабаке лабал. И приключений там хватало. Знаешь, как нас пьяные быки цепляли? Ничего, разруливали без третьей мировой войны. И с этими козлами разрулим.

— Обязательно, — я еще раз ополоснул лицо, вытер руки о штаны. — Пошли, бард. Попробуем пообщаться с волками саграморскими позорными еще раз.

Глава двадцать третья. Битва на реке Марене

С наступлением сумерек Первая Ударная саграморская армия начала фестивалить. Маркитанты щедро снабдили вояк выпивкой — уже к полуночи в лагере остались только двое трезвых, я и Хатч. Из рыцарских шатров доносилось заунывное пение, яростный собачий лай и пьяный женский смех: благородные лорды привезли с собой дорогих собак и не менее дорогих шлюх. На плацу валялись отрубившиеся пехотинцы и лучники: пьяные в зюзю часовые цеплялись за воткнутые в землю пики, пытаясь сохранять равновесие и не свалиться.

— Если сейчас придет король Жефруа со своей армией, — сказал мне Хатч, — он получит победу на блюдечке.

— Или сам присоединится к этой гулянке. Набухаются сообща, и войне конец. Хватит болтаться, пошли в палатку.

Волки Саграмора были в полном составе и наше с Хатчем появление встретили многозначительными усмешками и взглядами. Я был удивлен — хоть и перло от них сивухой, но пьяным никто не был. Мне было плевать на их переглядки. Я дошел до своей кровати, пощупал ее на предмет подложенных под одеяло острых предметов и не раздеваясь лег. Хатч сел на свою кровать, расчехлил гитару.

— Что ты собрался делать? — спросил я.

— Хотел поиграть немного.

— Не стоит. Еще убаюкаешь меня.

— Так я разбужу!

Он играл перебор за перебором, и даже люди Уолласа притихли, вслушавшись в его игру. Я смотрел на Хатча и думал, что никогда не научусь играть на гитаре так же здорово. И вообще, что я очень многого не умею. Когда-то в юности я мечтал научиться писать маслом. Даже купил себе настоящие профессиональные краски, кисти, старый этюдник. И начал творить на пленэре. Запалу хватило только на неделю, потом я понял, что Клода Моне из меня не получится. Даже на Пикассо не тяну. А уж игра на гитаре…

Если выберемся из этой дыры, попрошу Хатча поучить меня играть…

— Леха, тревога!

Я и сам не заметил, как заснул. Вскочил с кровати, встал в строй. Волки уже стояли навытяжку, и капитан Уоллас с мрачным лицом прохаживался по фрунту.

— Только что пришло сообщение разведчиков, — начал он. — Пятый корпус Лансана идет к бродам на Марене. Будет здесь к полудню. Нам поставлена задача захватить броды, удерживать их и не дать передовым отрядам лансанцев незаметно переправиться на нашу сторону. Задача ясна?

— Да, сэр! — выпалили Волки.

— Отделение капрала Жермана обеспечивает контроль над бродом А. Я с остальными иду к броду Б. Выступаем через пять минут. Разойтись. Ты и ты, — Уоллас ткнул в нас пальцем, — идете со мной.

Я облегченно вздохнул. Теперь можно не опасаться, что Жерман втихаря ткнет меня в спину кинжалом и спишет мою смерть на действия неприятеля.

Солдаты Уолласа, возможно, были подонки, но в подготовленности и обученности отказать было им нельзя. Ровно через пять минут весь отряд выстроился у палатки. Душку развел в миске маскировочную краску, и люди Уолласа вымазали ей лица. Нам с Хатчем тоже было велено замаскироваться. А еще Уоллас вручил Хатчу длинный меч.

— Уж не знаю, какой ты мечник, но без оружия от тебя толку никакого, — заявил он. — Мне, конечно, плевать, убьют тебя или нет, однако порядок есть порядок. Без оружия солдат в бой не идет.

Меч был скверный, без оплетки на рукояти и с пятнами ржавчины на клинке. Однако это было какое-никакое, а оружие. Кроме меча, Хатч получил рваную бирни, которую со вздохом натянул на себя поверх жилета.

— Солдат! — пошутил я, глядя на менестреля. — Саграморский Волк!

Хатч только развел руками. С гитарой и мечом за спиной он смотрелся смешно и нелепо.

— Вперед! — скомандовал Уоллас.

Мы побежали за капитаном, стараясь поймать ритм колонны. Ночь была темная, и стоило внимательно смотреть под ноги, чтобы не угодить в какую-нибудь яму. Полукилометровый кросс закончился на берегу реки — здесь Уоллас быстро отыскал вешки, обозначающие брод, и приказал переправляться на другой берег. Сам он пошел первым.

Вода была очень холодная. На середине реки она доходила до горла, а дальше пошел пологий подъем до самого берега. Уоллас стоял у края воды, встречая нас.

— Глотни-ка! — Капитан протянул мне большую флягу. Я сделал глоток и закашлялся: такого ядреного самогона мне давно не приходилось пить. Потом капитан дал выпить Хатчу.

— Так, парни, — начал он, когда весь отряд собрался на берегу — мы на исходной позиции. Видите слева овраг? Он подходит прямо к дороге, по которой к Марене идет лансанская армия. Они попробуют застать нас врасплох, без шума захватить броды и переправиться на наш берег. А мы им не дадим. За мной!