Космический госпиталь (сборник) - Балаж Арпад. Страница 76

После очередной кормежки О’Мара тщательно очистил голубые пятна, тем не менее малыш продолжал яростно колотить себя отростками и дергаться. Он напоминал присевшего на корточки слона, сердито размахивающего шестью хоботами сразу. О’Мара снова заглянул в книгу, но справочник по-прежнему заверил его, что в нормальных условиях болезнь протекает легко и быстро и что нужно лишь следить за тем, чтобы затронутые участки оставались чистыми.

Дети — это сплошное беспокойство, подумал О’Мара.

Здравый смысл подсказывал ему, что все эти дерганья и пошлепывания у малыша выглядят ненормально, и им надо положить конец. Может, малыш скребется просто по привычке, а впрочем, вряд ли — уж слишком ожесточенно он предавался этому занятию. А может, если его чем-нибудь отвлечь, он перестанет скрестись? О’Мара с помощью подъемного устройства принялся ритмично постукивать малыша по тому месту, где, как выяснилось, удары доставляли худларианчику наибольшее удовольствие — в полуметре от твердой, прозрачной мембраны, защищавшей глаза.

Пока О’Мара похлопывал малыша, его движения становились менее судорожными. Но стоило О’Маре остановиться, как худларианчик принимался стегать себя отростками еще яростней прежнего и даже кидался на стены и остатки мебели. Во время одной из этих бешеных атак он едва не ворвался в жилое помещение, и помешало ему лишь то, что он не смог протиснуться в дверь. До этого О’Мара как-то не осознавал, насколько его малыш за последние пять недель прибавил в весе.

В конце концов О’Мара так вымотался, что ему пришлось отступиться. Он предоставил малышу беспомощно тыкаться по спальне и сокрушать ее стены, а сам бросился на диван, пытаясь собраться с мыслями.

Если верить книге, то голубым пятнам было самое время идти на убыль. Но они не только не исчезли — их стало уже двенадцать и они были гораздо больше, чем положено, — такие большие, что к очередной кормежке поверхность, способная к поглощению, значительно уменьшится, а это означало, что малыш ослабеет, не получив достаточного количества пищи. И вообще любому человеку известно, что зудящие места нельзя расчесывать, если не хочешь, чтобы болезнь обернулась крупной неприятностью…

Его размышления прервал хриплый отрывистый рев. О’Мара по характеру звука уже мог определить, что малыш отчаянно напуган, а по относительно малой громкости — что он к тому же ослабел.

О’Мара крайне нуждался в помощи, но у него были серьезные сомнения в том, окажет ли ему хоть кто-нибудь эту помощь. Говорить что-либо Какстону было бесполезно — руководитель участка наверняка обратится к Пеллингу, а Пеллинг в вопросе о худларианских младенцах осведомлен еще меньше, чем О’Мара. Только даром потратишь время и абсолютно ничем не поможешь малышу. Вдобавок Какстон, несмотря на присутствие Монитора, конечно, постарается подложить О’Маре свинью, поскольку О’Мара допустил, чтобы малыш заболел, — несомненно, начальник участка именно так расценит случившееся.

Какстон не любил О’Мару. Никто не любил О’Мару. Если бы он был здесь со всеми на дружеской ноге, его бы не стали обвинять в болезни малыша или так единодушно, как сейчас, считать, что он виноват в смерти родителей малолетнего ФРОБа. Но О’Мара с самого начала решил здесь играть роль неприятного субъекта — и чертовски преуспел в этом, даже слишком.

А может, он и в самом деле был негодяем, вот почему ему и было так легко играть эту роль. Возможно, постоянное раздражение от того, что ему никогда не подворачивался случай по-настоящему использовать свой интеллект, озлобило О’Мару, и то, что он считал лишь ролью, было на деле его подлинной сутью?

Если б ему хоть не соваться в эту историю с Уорингом! Из-за нее-то все и взбесились окончательно.

А ведь на самом деле О’Мара хотел доказать, что он человек, достойный доверия, терпеливый, душевный и вообще обладает теми достоинствами, к которым его товарищи по работе относились с уважением. Но для этого нужно было прежде всего доказать, что ему можно доверить заботу о Малыше.

О’Мара вдруг подумал, не может ли ему помочь Монитор. Не лично Монитор — вряд ли психолог из Корпуса Мониторов разбирается в запутанных болезнях худларианских детишек, — но через свою организацию. Корпус Мониторов — всегалактическая организация, высший авторитетный орган, ответственный “за все и всех”, наверно, мог бы тотчас разыскать специалиста. Но опять-таки подобный специалист наверняка сыщется лишь на самом Худларе, а тамошние власти уже знают о положении, в котором оказался осиротевший малыш, и помощь, конечно, прибудет раньше, чем Монитор сумеет что-нибудь организовать. Но может и не прийти вовремя.

Так что вся тяжесть по-прежнему ложилась на плечи О’Мары.

Болезнь у малыша не серьезнее, чем сыпь во время кори…

Но для человеческого ребенка корь может стать очень серьезной болезнью, если его держат в холодном помещении или в каких-нибудь иных условиях, которые, не будучи смертельны сами по себе, смертельно опасны для организма, сопротивляемость которого понижена из-за болезни или недостатка питания. Справочник предписывал покой, очистку пятен и больше ничего. Но так ли это? Ведь считалось, что пациент во время болезни находится на своей родной планете. В обычных для него условиях болезнь, вероятно, и в самом деле протекала легко и быстро.

Но разве в спальне О’Мары существовали обычные условия для больного худларианского малыша?!

О’Мара порывисто вскочил с диванчика и бросился к нише со скафандрами. Он уже втискивался в скафандр высокой защиты, как вдруг запищал сигнал коммуникатора.

— О’Мара, — прозвучал резкий голос Какстона, — Монитор хочет побеседовать с вами. Предполагалось, что раньше завтрашнего дня разговора не будет, но…

— Благодарю вас, Каксток, — перебил его спокойный и более твердый голос. Последовала пауза, затем: — Моя фамилия Крэйторн. Как вам известно, я собирался повидаться с вами завтра, но я успел разделаться с некоторыми другими делами и высвободить время для предварительной беседы…

— И надо же было ему выбрать такое чертовски неподходящее время — О’Мара в глубине души метал громы и молнии на голову Монитора. Он кончил натягивать скафандр, но не стал одевать шлем и перчатки. Вместо этого он открыл щиток, который регулировал воздухообмен, чтобы добраться до гравитационных решеток.