Обнаженное солнце (сборник) - Бирс Амброз. Страница 31

Дженнингс попытался связаться по радио со станцией “Луна”. Но ответа не было, и, отчаявшись, он выключил радио, сигналы которого могли лишь помочь Штраусу обнаружить его.

Он мог попробовать добраться до станции пешком, но понимал, что это ему вряд ли удастся. Штраус догонит его раньше, чем он доберется до станции, и он погибнет. Нет, этого нельзя допустить. Он должен спрятать Прибор.

Прибор…

Он не был уверен в том, что поступает правильно. Прибор мог уничтожить человечество, и в то же время ему не было цены. Имеет ли он право разрушить его? Это единственный след развитой внеземной жизни, в нем таятся секреты высочайшей техники, это орудие высшей мыслительной деятельности. Да, опасность по-прежнему существует, но если задуматься о ценности Прибора, о его потенциальной ценности…

Он, безусловно, должен спрятать его, но так, чтобы его можно было отыскать вновь… И найти его должны только Здравомыслящие, и ни в коем случае не Ультра.

Глиссер опустился на внутренний, северный склон кратера. Он знал этот кратер. Прибор нужно спрятать здесь. Если потом он не сможет добраться до станции или хотя бы связаться с ней по радио, ему придется отдалиться от тайника, чтобы не выдать его своим присутствием. И ему нужно оставить какой-нибудь ключ к месторасположению Прибора.

Карл Дженнингс знал, что умирает. Жить ему оставалось несколько часов, а сделать предстояло еще очень многое.

Сетон Дэйвенпорт из американского отдела Земного Бюро расследований рассеянно потер рукой звездообразный шрам на левой щеке.

— Сэр, я хорошо знаю, что Ультра очень опасны.

Начальник отдела М.Т.Эшли пристально взглянул на Дэйвенпорта.

— Вы не представляете себе, как они опасны, — сказал он. — И боюсь, что никто этого не представляет. Их мало, но среди людей влиятельных и власть имущих они пользуются поддержкой, так как последние вполне созрели для того, чтобы считать себя элитой. Никто точно не знает, кто они и сколько их.

— И даже Бюро?

— Бюро пока воздерживается от каких бы то ни было действий. Мы, между прочим, сами, кажется, не убереглись от этой заразы. Возьмем вас, к примеру…

— Я не Ультра, — вспыхнул Дэйвенпорт.

— Я не говорил этого, — ответил Эшли. — Я хотел спросить вас, не заразились ли этим и вы. Вы задумывались над тем, что происходит на Земле в течение двух последних столетий? Не приходило ли вам когда-нибудь в голову, что хорошо бы уменьшить население Земли, конечно, в разумных пределах? Как было бы замечательно избавиться от глупых, неспособных и грубых? Мне, черт возьми, приходило в голову нечто подобное.

— Каюсь, я иногда об этом подумывал. Но желать что-либо — это одно, а разрабатывать практический план действий в духе фашизма — нечто иное.

— Между желанием и действием не такая огромная дистанция, как вам кажется. Вы знаете агента Ферранта?

— Который исчез? Я не знал его лично.

— Так вот, два месяца назад на поверхности Луны был обнаружен корабль. Он производил селенографические изыскания, которые финансировались частными лицами. Геологическое общество, снарядившее экспедицию, заявило, что их корабль не отвечает на вызов. Корабль был обнаружен довольно быстро. Он оказался на значительном расстоянии от того места, откуда было передано последнее донесение.

Следов повреждения на корабле не оказалось, но на борту не хватало одного члена экипажа, Карла Дженнингса. Вместе с ним исчез лунный глиссер. Второй космонавт Джеймс Штраус был жив, но его разум помутился. Следов насилия у Штрауса не оказалось, однако он потерял рассудок. Он и сейчас в том же состоянии, и это очень важно.

— Почему? — прервал его Дэйвенпорт.

— Потому что медики, обследовавшие его, обнаружили у него неврохимические и невроэлектрические отклонения, никогда ранее не встречавшиеся и которые не могли быть вызваны человеком.

Лицо Дэйвенпорта исказилось в легкой усмешке:

— Вы подозреваете космических пришельцев?

— Возможно, — без тени улыбки ответил Эшли. — Позвольте, я продолжу рассказ. Тщательные поиски глиссера вблизи корабля не дали результата. Вскоре же станция “Луна” доложила о том, что ею получены слабые сигналы неизвестного происхождения, которые исходили из западной оконечности Ибрийского моря. Поисковая партия направилась в район Ибрийского моря, где и обнаружила глиссер. Дженнингс был на борту. Мертвый. У него на боку зияла ножевая рана, и удивительно, что он прожил так долго. К тому времени характер бреда Штрауса весьма обеспокоил медиков. Они связались с Бюро, и двое наших людей на Луне — Феррант один из них — прибыли на корабль.

Феррант прослушал пленку с записью бормотаний Штрауса. Спрашивать Штрауса о чем-либо не имело смысла — между ним и остальным миром возникла глухая стена, и, быть может, навсегда. Однако даже из повторяющихся бессвязных фраз, произнесенных в бреду, можно кое-что выяснить. Феррант составил из них одно целое, как в детской головоломке.

Штраус с Дженнингсом, очевидно, нашли какой-то предмет, очень старый и, по их мнению, внеземного происхождения. Они были уверены в том, что это было частью корабля, потерпевшего катастрофу миллионы лет назад. Этот предмет, должно быть, можно было каким-то образом использовать для воздействия на человеческий мозг.

— И это произошло со Штраусом? — перебил его Дэйвенпорт.

— Да. Штраус был Ультра — теперь мы можем смело сказать “был”, потому что он жив, так сказать, чисто формально, — и Дженнингс не хотел, чтобы этот предмет попал к нему в руки. В бреду Штраус бормотал об использовании его для самоуничтожения, как он выразился, нежелательных существ. Он мечтал о том, чтобы население Земли не превышало пяти миллионов человек. Между ними произошла схватка, в которой Дженнингс владел предметом, а Штраус — ножом. Дженнингс покинул корабль с ножевой раной, а Штраус потерял рассудок.

— А где этот предмет?

— Агент Феррант действовал решительно. Он вновь осмотрел корабль и окрестности. Но, кроме естественных лунных образований или следов человеческой деятельности, ничего не было найдено. Он не нашел ничего похожего на этот предмет. Он осмотрел глиссер и окрестности и вновь безрезультатно. И вот спутник Ферранта…

— Как его имя?

— Горбанский, — ответил начальник отдела.

— Я знаю его. Мы вместе работали.

— Что вы о нем скажете?

— Честный человек и талантливый.

— Так вот, Горбанский нашел кое-что. Но не что-то искусственное из космоса, а, наоборот, кое-что, принадлежащее человеку. Он нашел листок бумаги размером десять на пятнадцать сантиметров, и на этот свернутый в трубочку листок были нанесены знаки. Листок лежал в среднем пальце правой перчатки Дженнингса. Дженнингс скорее всего написал эту записку незадолго до смерти, и надо думать, что это ключ к месту, где он спрятал внеземной предмет.

— Почему вы думаете, что он его спрятал?

— Я же сказал вам, что мы нигде его не нашли.

— А что если он, считая предмет опасным оружием, взял и попросту уничтожил его?

— Весьма сомнительно. Вспомним разговор, восстановленный из бормотаний Штрауса. Феррант, кстати, воссоздал его слово в слово. Дженнингс считал предмет чрезвычайно важным для человечества. Он назвал его “ключом к невиданной научной революции”. Он не мог его разрушить. Он пытался спрятать его от Ультра и оставить ключ к его местонахождению.

Все, конечно, очень сомнительно. Можно ли считать истиной то, что мы узнали из бреда Штрауса? Является ли ключ Дженнингса действительно ключом? Существует ли вообще этот предмет, который Дженнингс назвал Прибором? Но теперь не имеет смысла задавать подобные вопросы. Следует исходить из предположения, что Прибор существует и должен быть найден.

— Но Феррант исчез?

— Да.

— Его похитили Ультра?

— Вовсе нет. Вместе с ним исчез и листок.

— Ах так… понимаю.

— Феррант находился под наблюдением долгое время по подозрению в принадлежности к Ультра. Он не единственный в Бюро человек, на которого падает такое подозрение. Сведения, которые у нас имеются, не позволяют нам действовать открыто: мы не можем наносить удары направо и налево, основываясь исключительно на простом подозрении, иначе в Бюро никого не останется. Он был под наблюдением.