Первые голоса. - Галеано Эдуардо. Страница 5

Солнце индейцев макуси было озабочено. С каждым днем оставалось все меньше рыбы в прудах.

Назначило солнце сторожем каймана. Но пруды все равно пустели.

Кайман, который и охранял, и воровал рыбу, плел всякие небылицы о грабителях-невидимках, но солнце ему больше не верило. Схватило мачете и посекло ему всю кожу.

Чтобы немного унять ярость солнца, кайман предложил ему в жены свою красавицу дочь.

— Приводи ее, — сказало солнце.

У каймана на самом деле не было никакой дочери, и он вырезал женщину из ствола дикой сливы.

— Вот она, — сказал он солнцу, а сам на всякий случай нырнул в воду и смотрел оттуда чуть-чуть высунув голову, как смотрит и по сей день.

А жизнь ему спас дятел. Не успело солнце спуститься с неба, как дятел подлетел к деревянной женщине и клюнул ее в низ живота. И женщина ожила и открылась, чтобы принять солнце.

У озера Титикака объявили большой праздник, и броненосец-тату, любивший делать все основательно, решил подготовиться к нему как следует и затмить всех своим нарядом.

Задолго до начала праздника он принялся ткать из тонкой шелковой нити узорную накидку, которая должна была всех поразить.

Лис, во все совавший свой нос, пристал к тату с вопросами:

— Что это ты засел за работу? Почему не гуляешь?

— Отстань, не отвлекай меня. Не видишь, я занят.

— А что ты делаешь?

Тату объяснил ему, что он задумал.

— Значит, ты готовишься к празднику, который будет сегодня вечером? — сказал лис, медленно выговаривая каждое слово.

— Как сегодня вечером?

У тату упало сердце. Он всегда был не очень силен в счете, особенно когда дело касалось времени.

— Ведь моя накидка еще не готова!

И пока лис шел себе дальше, посмеиваясь в усы, тату наспех закончил свою работу. Так как времени у него оставалось мало, он не успевал ткать все так же тщательно, как вначале. Ему пришлось использовать грубые нитки, и ткань растягивалась.

Вот почему у тату такая попонка: на шее плотная, а на спине редкая.

Кролику хотелось подрасти...

Бог обещал исполнить его желание, если кролик принесет ему шкуру тигра, шкуру обезьяны, шкурку ящерицы и шкуру змеи. Пошел кролик к тигру.  {143}

— Бог доверил мне одну тайну, — сказал он вполголоса.

Тигр захотел узнать эту тайну, и кролик открыл ему, что приближается ураган.

— Я спасусь, потому что я маленький. Я спрячусь в любую щелку. А что будешь делать ты? Ураган тебя не пощадит.

Крупная слеза блеснула на усах тигра.

— Но я знаю, как можно тебя спасти, — продолжил кролик. — Найдем дерево с крепким стволом, я привяжу тебя к нему за шею и за лапы, и никакой ураган тебе будет не страшен.

Поблагодарил его тигр и позволил привязать себя к дереву. А кролик убил его ударом дубинки и содрал шкуру.

Пошел кролик дальше в глубину леса по землям сапотеков.

Дошел он до дерева, на котором сидела обезьяна, и остановился под ним. Взял за лезвие нож и стал рукояткой бить себя по шее. И при каждом ударе хохотал. Насмеявшись вдоволь, положил нож на землю и ускакал.

Но ускакал недалеко, а спрятался за веткой дерева и стал наблюдать. Обезьяна сразу же спустилась с дерева, осмотрела вепХь, которая так смешит, почесалась. Потом схватила нож и одним ударом отсекла себе голову.

Не хватало еще двух шкурок. Кролик позвал ящерицу поиграть в мяч. Но вместо мяча взял камень и ударил ящерицу по тому месту, где начинается хвор. Тут ей и пришел конец.

Завидев змею, кролик притворился спящим. Когда змея уже изогнулась, готовясь броситься на него, он вцепился ей когтями в глаза.

Пришел кролик на небо с четырьмя шкурами.

— А теперь сделай меня большим, — потребовал он у Бога.

Но Бог подумал: «Если он такой маленький сделал то, что сделал, то что же он натворит, когда станет большим? Если кролик станет большим, наверняка мне не быть Богом».

Кролик ждал. Бог подошел к нему, нежно погладил его по спине, а потом вдруг схватил за уши и швырнул на землю.

С тех пор у кролика длинные уши, короткие передние, лапы, которыми он ударился о землю. И красные от страха глаза.

Сказал ей Бог:

— По реке проплывут три пироги. В двух из них будет сидеть смерть. Если ты угадаешь в каких, то вместо короткой у тебя будет долгая жизнь.

Змея пропустила первую пирогу, нагруженную корзинами с тухлым мясом. Пропустила она и вторую, полную людей. А когда проплывала третья, казавшаяся пустой; змея приветствовала ее.

Поэтому там, где живут индейцы шипайя, змея бессмертна.

А когда она старится, Бог дарует ей новую кожу.

В одной пещере на Гаити зародились индейцы тайно.

Солнце ни на мгновенье не оставляло их в покое. Оно то и дело хватало их и превращало во что-нибудь. Ночных сторожей оно обращало в камень, рыбаков — в деревья, а тех, кто выходил собирать целебные травы, похищало по дороге и превращало в утренних птиц.

Одному мужчине удалось спастись от солнца. Убегая, он увел с собой всех женщин.

Песни лягушек Карибских островов похожи на смех, но произошли не из смеха. Эти лягушки — дети древних тайно. Когда они кричат «тоа, тоа, тоа!» — они зовут своих матерей.  {144}

Давным-давно, когда время было совсем молодым, не было на свете более мерзкой твари, чем летучая мышь.

Летучая мышь поднялась на небо к Богу. Но она не сказала ему прямо:

— Мне надоело быть страшилищем. Дай мне разноцветное оперенье.

Нет. Она сказала:

— Дай мне, пожалуйста, перьев, я умираю от холода.

Бог не дал ей ни единого перышка.

— Пусть каждая птица даст тебе по перу, — решил он.

И вот летучая мышь получила белое перо от голубя, зеленое — от попугая, перо в радужных разводах — от колибри, розовое — от фламинго, красное — из хохолка птицы кардинал, голубое — со спины зимородка, коричневое, как земля, из крыла орла и желтое, как солнце, с груди тукана.

Вся яркая, пестрая носилась теперь летучая мышь между небом и землей. Там, где она пролетала, казалось, вспыхивала радуга, и все птицы замирали от восторга. А в деревнях индейцев сапотеков говорили, что настоящая радуга — это застывший след ее полета.

Летучая мышь возгордилась, она смотрела на всех свысока и разговаривала с презрением.

Тогда все птицы собралисьи полетели к Богу.

— Летучая мышь насмехается над нами, — пожаловались они. — А кроме того, нам холодно без перьев, которые мы ей отдали.

На следующий день, когда летучая мышь, взлетая, взмахнула крыльями, перья дождем посыпались на землю, и она вдруг осталась совершенно голой.

С тех пор летучая мышь повсюду разыскивает их. Слепая, уродливая, она боится дневного света и прячется в пещерах и дуплах. И только когда наступает ночь, она молча летает туда и сюда, не останавливаясь ни на миг, потому что стыдится своего вида.

Много людей поумирало в деревне индейцев ноокта. И в каждом мертвой теле находили дырочку, через которую у них была выпита кровь.

Убийцей оказался мальчик, который научился убивать еще до того, как начал ходить. Он выслушал приговор с громким смехом. Его пронзали копьями, а он, смеясь, вынимал их из тела словно колючки.

— Я вас научу, как меня убить, — сказал мальчик.

И объяснил своим палачам, что его надо бросить в большой костер.

Индейцы так и сделали. А чтобы наказание было более жестоким, прах мальчика развеяли по ветру. Вот тогда и замелькали в воздухе первые комары.

Мед убежал от двух своих невесток. Несколько раз он выкидывал их из своего гамака.

Невестки шли за ним следом днем и ночью. Когда они смотрели на него, их рот наполнялся слюной. Но только во сне им удавалось дотронуться до него, лизнуть, съесть.

Однажды утром, купаясь, они вдруг увидели Мед на берегу реки. Они побежали к нему и забрызгали его водой. Мед намок и растворился.