В жерле вулкана - Холл Адам. Страница 26

– Камни падали. Послушайте…

– Заткнитесь, и сидите смирно.

Рейнер снова закрыл глаза. Инструменты позвякивали о фарфор; зажурчала вода под краном. Почувствовалось приятное прохладное прикосновение к руке, и облегчение сделало его легкомысленным.

– Док, теперь их уже трое. Трое уцелевших. Будет забавно, если я найду всех девяносто девять. Вы не знаете, где остальные девяносто шесть? Держу пари, вы знаете. Если я поклянусь, что не…

Тут он почувствовал резкий укол в руку, широко глаза от боли и взглянул в лицо доктору.

– Что это такое? Боже мой, если вы даете мне…

– Если вы будете дергаться, то сломаете иглу.

– Если вы вводите мне наркотик, то я убью вас, сынок, – полушепотом произнес Рейнер.

– Я постараюсь не дать вам оснований. – Игла почти незаметно вышла из тела, и по коже пробежали мурашки от прикосновения эфира. Рейнер внезапно задрожал, как от озноба.

– Направо. Теперь сюда.

Эта комната тоже была очень маленькой, под стать всей лечебнице. В ней стояла одна только низкая кушетка. Белоснежная простыня и подушка со свежей наволочкой – самое усыпляющее зрелище для усталого человека.

– Ложитесь. – Он снял с Рейнера ботинки.

– Значит, это был наркотик. – Он вцепился в плечо ван Кеерлса и чуть не потерял сознание от резкой боли, которая пронзила его левую руку, как только мышцы напряглись.

– Единственный наркотик, который есть у вас внутри, это усталость. Прежде всего избавимся от него.

– Я доверяю вам.

– У вас в общем-то нет выбора, старина. Но вам повезло. Я врач, а не персонаж из романов Эдгара Уоллеса. Теперь лежите спокойно и расслабьтесь.

– Послушаете, если вы…

– Я уже сказал: заткнитесь. Отдыхайте.

Рейнер посмотрел на тонкое скандинавское лицо со спокойными голубыми глазами, а они, казалось, обратились в спокойно плещущееся море, цвет которого стал постепенно темнеть.

Проснувшись, Рейнер обнаружил себя лежащим в одиночестве на кушетке в маленькой комнате. Несколько минут он пытался восстановить в памяти минувшие события, пока внезапно не понял, что не чувствует боли в руке. На чьей бы стороне не находился ван Кеерлс, но врачом он был хорошим.

Доктор оказался в своем кабинете. Все еще облаченный в белый халат, он рассматривал что-то в микроскоп, и не оторвался от него, заслышав шаги Рейнера.

– Стало получше?

– Намного.

– Идите сюда и взгляните. – Он встал и уступил место. Глаза Рейнера еще слипались после сна, но он смог вглядеться в микроскоп. Под объективом копошилась масса каких-то изогнутых, наподобие рыболовных крючков, тварей.

– Что это такое?

– Название довольно длинное, его труднее выпалить разом, чем название валлийской железнодорожной станции. Важно то, что их сейчас в вас нет. Я взял мазок из вашей руки. У вас уже было хорошенькое заражение. Если завтра вам не сделают еще один укол, они снова все навалятся на вас, так что не говорите, что я не предупреждал.

– Лусильо, Плаза Пастеза.

– Сон пошел на пользу вашему разуму. – Доктор вынул препарат из микроскопа, капнул на него какой-то желтой жидкостью и пошел мыть руки, а затем продолжил речь, копируя банального семейного доктора: – Ладно, мистер Рейнер, думаю, что это – все, что мы сегодня можем сделать для вас. Держите руку по возможности неподвижно – боюсь, что неделю-другую вы не сможете играть в гольф, а на несколько дней придется нам с вами даже отказаться от стакана хереса перед обедом. Никакого алкоголя, угу-мм? – Он вытер руки, и добавил успокаивающим тоном: – Считаю необходимым пояснить, что вы не найдете этой букашки в сыре, например, в горгонзоле. Это ее антагонист.

– Благодарю вас. – Рейнер вдруг понял, что это были, наверно, первые вежливые слова, которые он произнес, обращаясь к этому человеку. – Я хотел бы знать размер вашего гонорара. За два визита.

– Скажем, пятьдесят песо.

Рейнер взял свой пиджак с табурета и нащупал было бумажник, но ван Кеерлс остановил его бывшим взмахом жестом.

– Прошу вас в другую комнату. – Он прошел вперед неслышными скользящими шагами. – Если бы вы положили бумажку в пять песо под микроскоп, то увидели бы все шесть томов определителя местных экваториальных болезнетворных микроорганизмов. – Он взял деньги и положил их в ящик. – Спасибо. Сожалею, но пришлось разрезать рукав, – добавил он, помогая Рейнеру надеть пиджак.

Сумка с эмблемой Трансокеанских авиалиний лежала там же, где он ее оставил, около двери.

– Доктор ван Кеерлс, – сказал Рейнер, пытаясь как-то загладить впечатление от своих необузданных криков, – мне нужен ваш добрый совет.

– Я дал вам один, но вы не пожелали воспользоваться им.

– Я не могу покинуть Агуадор.

– Тогда что же еще? – Он перегнулся длинным телом через стол, изучая Рейнера с таким же пристальным видом, с каким смотрел в микроскоп.

– Если бы вы знали какое-нибудь безопасное место, где я мог бы остановиться на несколько дней, вы могли бы сказать мне об нем? И не говорить больше никому о том, что я там нахожусь?

Ван Кеерлс еще несколько секунд продолжал изучать лицо Рейнера, а затем скрестил руки на груди и перевел взгляд на задрапированное листвой окно.

– Рейнер вы ставите меня в забавное положение. Заверяю вас, куда более забавное, чем ваше собственное.

_ Что вам известно? – спросил Рейнер.

– Точно мне известно одно. Если вы останетесь в этой стране, то рано или поздно будете убиты. Вы находитесь между двух огней. Сами видите с одной стороны полиция, а с другой, скажем, еще некоторые люди. И ни одна из сторон не хочет, чтобы вы выполнили свое поручение, а именно – узнали, что случилось с тем самолетом.

– Вам известно, что меня выслали из страны? – поинтересовался Рейнер.

– Новости быстро расходятся.

– Тогда вам, конечно, известно и то, что мне пришлось приложить определенные усилия для того, чтобы остаться здесь. И поэтому мне бесполезно советовать уехать?

Ван Кеерлс отвернулся от окна.

– Да.

– Я могу без особого труда укрыться от полиции. Лучше бы вы предупредили меня, кто это другие «некоторые люди».

– Лучше? Почему? В этот адский котел попала не только ваша жизнь. Рейнер, вы представляете не большую ценность, чем любой другой обитатель Пуэрто. – В светлых глазах опять промелькнула тень боли, воспоминания об ушедших и, возможно, предчувствия боли предстоящей. – Поймите, если я порекомендую вам убежище, то вы продолжите свои расследования, а я подведу кого-нибудь из моих друзей, а может быть и не одного. Так что это не пойдет.

– Он открыл дверь, за которой светило ослепительное, несмотря на зеленый лиственный светофильтр, солнце. – Если вам повезет, и вы будете только ранены, то знаете, где найти меня, а я буду всегда к вашим услугам, как и любого, входящего в эту дверь.

Пол взял сумку с молнией в правую руку и шагнул на дорогу, проложенную в туннеле среди зарослей. Под жаркими лучами предвечернего солнца он направился к городу.

В каждом морском порту мира имеется агент Ллойда. Тот, что находился в Пуэрто-Фуэго сказал: да, сумку можно оставить на несколько часов в его офисе, конечно под ответственности владельца. Это было большое облегчение, поскольку иначе Рейнеру пришлось бы все время носить ее в одной руке – ведь он не мог пользоваться левой.

Он решил не сообщать в местное отделение «Пан-Агуадор» о гибели автомобиля. Он в любом случае терял свой залог в сто песо, а об остальном позаботится страховая компания… Он заплатил вперед за три дня, и мог в течение этого времени не бояться розыска, который обязательно начнется, когда в полицию сообщат о том, что автомобиль не вернулся в гараж, а клиент носил фамилию Рейнер. Если повезет, то какой-нибудь пастух или погонщик может вскоре наткнуться на обломки, и полиция тогда вполне могла бы предположить, что водитель выпрыгнул из автомобиля, чтобы не быть раздавленным в нем, но все равно погиб и засыпан обвалом.

Уиллиса он заметил случайно, и узнал в его собеседнике Гейтса. Рейнеру было чрезвычайно важно увидеть Гейтса, и поэтому он перешел через дорогу. Он заметил, что он уже автоматически ищет взглядом людей в форме.