Стихотворения - Джойс Джеймс. Страница 14

С известной шутовскою шатией:

Ни с тем, кто всем поведать рад,

Что он в душе — аристократ,

Ни с тем, кто кинулся в объятья

К прелестной ведьме в кельтском платье

И, словно любящий супруг,

Залез к ней прямо под каблук,

Ни с тем, кто сам не пьет ни грамма,

Но всякий раз, как пишет драму,

Нальет герою двести грамм,

А после пьяный ходит сам,

Ни с тем, кто верит, что на свете

Есть только «комильфо» и «эти»,

Ни с тем, кто, как на божество,

Глядит на Мэтра своего,

Ни с тем, кто вьется каждый вечер

Пред богачами в Хэзел-пэтче,

А о Великом о посту

Так кается, что нос в поту,

Ни с тем, кто ночью торопливо

Тайком от всех глотает пиво,

Ни с тем, кто в сумраке ночном

Однажды встретился с Христом

(Отмечу, правда, что — увы! —

Христос тот был без головы…).

Что ни паяц, то корчит гения

Читателю на удивление.

А я — покорнее раба.

Я всем им — сточная труба.

Их манят светлые высоты,

А я смываю нечистоты.

Им — горних высей гордый зов,

А мне — продукт чужих задов.

За этот труд во время оно

Навек лишился я короны,

И церковь в горький час невзгод

Ко мне на помощь не придет.

Попы дают вам отпущенье,

А я — желудков очищенье.

Грех не подобен ли дерьму?

Ваш грех я на себя приму.

Зачем шутов мне обличать?

Мой долг — их души облегчать.

Девиц я тоже облегчаю,

А их тела — раскрепощаю.

Таков приятный мой удел —

Срывать оковы с женских тел.

А их «нельзя» я осторожно

Всегда переплавляю в «можно».

Пусть внешне дева холодна,

Пусть на людях горда она,

Наедине я с ней полажу,

Едва лишь ножку ей поглажу,

И тут, поняв мое желанье,

Она снимает одеянье.

Друзья, поймите, бой жестокий

Ведет с мамоной дух высокий.

И верю — этот светлый дух

Мамоновых разгонит слуг.

За то они мне и вредят,

Что мой учитель — Аквинат,

Что закален его я школой…

Пока они толпой бесполой

Мольбы возносят к небесам,

Стою, безмолвен, горд и прям,

Незыблем, как скелет селедки,

Им перегородивший глотки.

Бесстрашен и всегда один,

Бесстрастней ледяных вершин.

И пусть их клоунская братия

Мне шлет слюнявые проклятия

Из затхлой комнатки своей,

Мое проклятие — сильней.

(Август 1904)

GAS FROM A BURNER

Ladies and gents, you are here assembled

To hear why earth and heaven trembled

Because of the black and sinister arts

Of an Irish writer in foreign parts.

He sent me a book ten years ago

I read it a hundred times or so,

Backwards and forwards, down and up,

Through both the ends of a telescope.

I printed it all to the very last word

But by the mercy of the Lord

The darkness of my mind was rent

And I saw the writer's foul intent.

But I owe a duty to Ireland:

I hold her honour in my hand,

This lovely land that always sent

Her writers and artists to banishment

And in a spirit of Irish fun

Betrayed her own leaders, one by one.

'Twas Irish humour, wet and dry,

Flung quicklime into Parnell's eye;

'Tis Irish brains that save from doom

The leaky barge of the Bishop of Rome

For everyone knows the Pope can't belch

Without the consent of Billy Walsh.

О Ireland my first and only love

Where Christ and Caesar are hand in glove!

О lovely land where the shamrock grows!

(Allow me, ladies, to blow my nose)

To show you for strictures I don't care a button

I printed the poems of Mountainy Mutton

And a play he wrote (you've read it, I'm sure)

Where they talk of 'bastard' 'bugger' and 'whore'

And a play on the Word and Holy Paul

And some woman's legs that I can't recall

Written by Moore, a genuine gent

That lives on his property's ten per cent:

I printed mystical books in dozens:

I printed the table book of Cousins

Though (asking your pardon) as for the verse

'Twould give you a heartburn on your arse:

I printed folklore from North and South

By Gregoiy of the Golden Mouth:

I printed poets, sad, silly and solemn:

I printed Patrick What-do-you-Colm:

I printed the great John Milicent Synge

Who soars above on an angel's wing

In the playboy shift that he pinched as swag

From Maunsel's manager's travelling-bag.

But I draw the line at that bloody fellow,

That was over here dressed in Austrian yellow,

Spouting Italian by the hour

To O'Leary Curtis and John Wyse Power

And writing of Dublin, dirty and dear,

In a manner no blackamoor printer could bear.

Shite and onions! Do you think I'll print

The name of the Wellington Monument,

Sydney Parade and the Sandymount tram,

Downes's cakeshop and Williams's jam?

I'm damned if I do — I'm damned to blazes!

Talk about Irish Names of Places!

It's a wonder to me, upon my soul,

He forgot to mention Curly's Hole.

No, ladies, my press shall have no share in

So gross a libel on Stepmother Erin.

I pity the poor — that's why I took

A red-headed Scotchman to keep my book.

Poor sister Scotland! Her doom is fell;

She cannot find any more Stuarts to sell.

My conscience is fine as Chinese silk:

My heart is as soft as buttermilk.

Colm can tell you I made a rebate

Of one hundred pounds on the estimate

I gave him for his Irish Review.

I love my country — by herrings I do!

I wish you could see what tears I weep

When I think of the emigrant train and ship.

That's why I publish far and wide

My quite illegible railway guide.

In the porch of my printing institute

The poor and deserving prostitute

Plays every night at catch-as-catch-can

With her tight-breeched British artilleryman

And the foreigner learns the gift of the gab

From the drunken draggletail Dublin drab.

Who was it said: Resist not evil?

I'll burn that book, so help me devil.

I'll sing a psalm as I watch it burn

And the ashes I'll keep in a one-handled urn.