Двое против ста - Алтынов Сергей Евгеньевич. Страница 12

Геноцидик, холокостик… О том, что за этими словечками стоят миллионы его замученных соплеменников, Дранковский сейчас и не вспоминал.

– Акция, которая произойдет ровно через два дня, – Дранковский кивнул на старинные часы, показывающие двенадцать ноль-ноль, – позволит мне получить в неограниченное пользование и российское МВД, и контрразведку… Сомневаетесь в этом, господин Робертсон?

Бородач с английской фамилией и тюрко-азиатской внешностью ответил не сразу.

– Не переоцениваете ли вы, Гелий, свои возможности? – произнес он, подобрав нужные слова.

– Я иду на риск, – ответил Дранковский. – На риск оправданный и просчитанный.

– Люблю рисковых людей, – улыбнулся в бороду Робертсон. – Продолжайте.

– Вы получите «зеленую улицу» для действий в России. Мои люди станут вашими людьми. Прибыль будет просто фантастическая. Более того, я сумею наладить наркотрафик через… – Дранковский назвал одну из бывших союзных республик Средней Азии. – Там ведь скоро выборы. Разумеется, вскроются чудовищные нарушения и фальсификации, народ выйдет на улицы и сметет нынешний режим.

– Конечно, все будет происходит стихийно? – спросил бородач.

– Народный гнев всегда стихиен… Президент этой бывшей азиатской окраины излишне рьяно взялся за местных наркобаронов. Тот, кто сменит его, обеспечит неприкосновенность наркотрафика. Прибыль опять же пойдет к нам, господин Робертсон. Но это станет возможным только после того, как я вернусь в Россию.

– Политика – зачастую не менее выгодный бизнес, чем… другой бизнес, – проговорил Робертсон, избежав слова «наркотики». Он был предельно политкорректен.

– Нас ведь с вами, господин Робертсон, интересует не только наркотрафик, рынок сбыта, но и… территория государства, которое недавно было таким страшным и могучим, – продолжил Дранковский. – Оно распалось, но никак не может найти себя в изменившемся высокотехнологичном мире, опередившем его на несколько десятилетий. Как умный человек, я понимаю, что у столь отсталого территориального образования выбора нет. Оно должно быть поделено на несколько управляемых извне производственно-сырьевых колоний… Одним словом, господин Робертсон, вы хозяин, я управляющий.

– О, Гелий, – позволил себе широко улыбнуться, обнажив фарфоровые зубы, Робертсон, – я всегда ценил вашу смелость, умение глядеть вперед и… чувство юмора!

Он по-прежнему оставался политкорретным и старался не забегать вперед.

– Я обещаю вам, Гелий, свою поддержку. Вы знаете, что я и моя организация имеем влияние на целый ряд СМИ, которые в ДНИ АКЦИИ будут поддерживать вашу линию. Негласно поддержим и другие ваши начинания. Считайте, что моя организация и мое государство дает вам… По-русски это говорится – даем вам «добро»!

Последнюю фразу господин Робертсон произнес почти на чистом русском языке. Впрочем, так же чисто он мог изъясняться на турецком, фарси, фарси-кобули и пушту. На польском, венгерском и чеченском господин Робертсон разговаривал несколько хуже.

– Попадись мне этот Робертсон лет пятнадцать назад, я бы сейчас был как минимум генерал-полковником, – усмехнулся бывший особист Энвер, когда бородатый господин покинул резиденцию Дранковского.

Этим самым выпускник контрразведывательного факультета высшей школы КГБ лишний раз подчеркнул принадлежность Робертсона к одной из спецслужб, которым Энвер противостоял с начала восьмидесятых. Впрочем, теперь Энвер отрекся от комитетского прошлого и верно служил господину Дранковскому, а точнее, его капиталу.

– Бодливой корове всевышний рогов не дал, – скривил губы в усмешке Гелий Арнольдович, напомнив Энверу о дне сегодняшнем. – Ты свободен, Энвер.

Начальник службы безопасности покинул комнату приемов, и Дранковский остался наедине с Никитой Илларионовичем, человеком приятной славянской внешности.

– Теперь вы стали почти неуязвимым, – начал разговор Никита Илларионович, верно угадав его тему.

– Вот именно – почти.

Гелий Арнольдович с некоторой укоризной взглянул на собеседника.

– Хранительница осталась жива, а вот Хозяин этих амулетов-оберегов должен быть мертв, – пояснил Никита Илларионович. – Иначе в переломный момент защитная сила амулетов может отказать.

– Хозяином является некий майор-десантник, – поморщившись, проявил осведомленность Дранковский. – Он сейчас не то в Сербии, не то в Африке. Солдат фортуны, наемник. И при этом колдун-любитель.

– Да, майор ВДВ Валентин Лапето сейчас вне пределов вашей досягаемости, – кивнул Никита Илларионович. – Тем не менее вы должны его разыскать, убить и… умыться его кровью.

Дранковский заметно дернул жабьим безгубым ртом.

– Только в этом случае вы станете абсолютно несокрушимым, обреченным на победу! – подвел итог Никита Илларионович.

– Вы раньше не говорили мне об этом, – совладав с лицевыми мышцами, произнес ГАД.

– Не думал, что вы мне поверите, рискнете отправиться в Россию и добыть амулеты… Я рассказал вам современную легенду, а вы… сразу же рванули за черепом и клыками. Честно говоря, когда я узнал, что вы вылетели в Россию, ушам своим не поверил.

– Просто я раньше слышал об этом майоре. Он и его бойцы выходили целыми и невредимыми из безвыходных передряг. Спросите об этом Умара.

– Я разговаривал с ним. В черепа-клыки он не верит. Просто считает Валентина Лапето искусным воином.

– Искать его по Сербиям и Африкам я не намерен. Он сам прибудет ко мне… В каких отношениях этот Лапето с Еленой Тюриной?

– Трудно сказать. Они расстались, но амулеты майор оставил ей на хранение.

– Значит, Лапето хотел, чтобы амулеты хранили эту женщину! – Дранковский торжествующе поднял вверх толстый коротенький палец. – Мы будем ловить майора Лапето на приманку в виде госпожи Тюриной! Где бы он ни был, непременно вернется.

– Вы авантюрист, – улыбнувшись, произнес Никита Илларионович, – я восхищаюсь вами! Ничто не сможет заставить вас отказаться от поставленной цели. И мне нечего вам возразить.

– А звезды? – задал вопрос Дранковский. – Они что-нибудь возразят?

– Перечитайте свой гороскоп, – Никита Илларионович кивнул в сторону несгораемого сейфа. – Этот и будущий годы исключительно благоприятны для вас. Не упускайте же их.

– Благодарю, – произнес Гелий Арнольдович, подходя к сейфу.

Однако извлек он оттуда не личный гороскоп, а две увесистые пачки зеленых купюр.

– Ваша тринадцатая зарплата, господин магистр, – произнес Дранковский, вручив деньги Никите Илларионовичу.

«Я, доктор физико-математических наук, почему я в это верю!» – в который раз размышлял Дранковский, оставшись в зале приемов один. Не раз и не два задавался он этим вопросом. Никита Илларионович Корш-Зарецкий был его личным астрологом, предсказателем и советником. А также массажистом и целителем. Услугами молодого Корш-Зарецкого не брезговали в свое время члены брежневского Политбюро. И уже в первые дни пребывания на службе у ГАДа Никита Илларионович оказал беглому олигарху сразу несколько услуг. Нет, услуги – это не то слово. В те дни звезды и Корш-Зарецкий спасли Дранковского от неминуемой гибели. Поэтому его вера магистру черной и белой магии сегодня была безграничной. И она заменяла ему все остальные веры… «Кровь. Рольф и Умар должны будут привезти мне полную банку крови этого майора со странной фамилией Лапето… А если обманут?!» Для того чтобы заполучить подлинный череп, а также ежа и клыки, Дранковский, презрев страх, лично отправился в Россию… «Этот момент надо продумать, посоветоваться и с Энвером, и с Корш-Зарецким. Но с каждым по отдельности».

И еще один вопрос – кто сообщил фээсбэшникам о его поездке за амулетами?! Никита Илларионович был не осведомлен, хотя сейчас и сознался, что узнал о тайном полете, когда Дранковский был в пути… О «тайной командировке» знали Энвер, Рольф, Умар… Трое сопровождавших их боевиков узнали о цели визита лишь в самолете. Да, подробности визита знали лишь Энвер, Рольф, Умар и, как выяснилось, Никита Илларионович Корж-Зарецкий.

Сколько вопросов! И на все нужно найти ответ в самое ближайшее время! По счастью, у ГАДа имелся верный человек в ФСБ. При серьезной должности, имеющий доступ к самой конфиденциальной информации. Именно он вовремя предупредил и сумел задержать группу захвата, вылетевшую в Сибирь для ареста Дранковского. Именно с его помощью ГАД сумеет осуществить все свои дерзкие (по мнению Никиты Илларионовича, храбрые до авантюрности) замыслы.