Учитель танцев (третья скрижаль завета) - де Куатьэ Анхель. Страница 6

После этих слов Максим встал и направился к танцующим. Через мгновение Аня увидела что-то, что нельзя различить глазами, о чем нельзя рассказать. Словно бы по волшебству каждый вдруг почувствовал его присутствие. Нет, они не следили за Максимом, большинство из них даже не видели, как он при шел, но они почувствовали его рядом. Казалось, они физически стали ощущать это — кожей, душой, шестым чувством… Аня не знала чем, но это было именно так!

Движения танцующих стали вдруг синхронизироваться, входить в резонанс друг с другом. На глазах у Ани происходил спонтанный, невиданный ею прежде мистический процесс объединения сотен танцующих людей в единое целое.

До сих пор каждый из них жил своей энергией, своей жизнью. И это было видно. Но сейчас, в это мгновение, их энергии слились воедино, и танец стал превращаться в настоящую мистерию.

Один человек питал другого, каждый — каждого. Их энергия, переливаясь и усиливаясь, становилась общей. И в самом центре всего этого величественного и великолепного действа был он — Максим.

Аня заворожено наблюдала за происходящим. И ей было невыносимо больно. Она чувствовала себя Золушкой, которую не пустили на бал. Золушкой, подглядывающей за прекрасным принцем в окно дворца.

Аня понимала — Максим прав. Причем в каждом своем слове, в каждой интонации. Но что делать ей?! Как ей быть?! Она уже не может вернуться к своей прежней жизни. «Ты все равно не сможешь быть с нами»,-услышала она голос Максима внутри своей головы.

Аня вдруг отчетливо поняла, что или будет здесь, с этими людьми, или умрет. Прежней жизни для Ани уже не существовало, а новая ее жизнь, ее мечта — вот она, здесь. И ее нет, она ускользает на глазах.

Еще никогда в жизни Аня не испытывала такого отчаяния. Ее сердце ныло от этой муки, оно готово было разорваться на части. Ане хотелось встать и бежать отсюда со всех ног. Забыть, навсегда забыть этот кошмар — ужас утраты своего счастья.

Но куда ей бежать?

Аня встала и прошла сквозь толпу танцующих. Она шла медленно, как ходят балетные с выпрямленной спиной, слегка опустив го лову, не поднимая глаз. Каждый шаг с вытянутого носка. Бесконечный путь на эшафот. Приговоренная к смерти.

Оказавшись в центре ангара, Аня остановилась. Музыка продолжала играть, но все вокруг замерли и расступились. Аня встала на носки, словно была в пуантах, выдержала паузу и вдруг, ускоряясь на каждом следующем повороте, начала крутить фуэте.

Через несколько секунд она превратилась в юлу, электронную игрушку, повторяющую одно и то же движение, раз за разом, все с большим и большим ускорением. Аня крутила и крутила свои фуэте — минуту, другую, третью…

Техничные и мертвые движения. Он где-то здесь, он смотрит на нее.

Техничные и мертвые движения — перед ним, умеющим жить, танцуя, и танцующим, словно бы в этом была вся его жизнь.

Техничные и мертвые движения. Банальность души…

Яркая вспышка света и тишина. Последней ее мыслью была странна фраза: «Если мне незачем жить, то пусть уж лучше я умру от своего яда».

*******

От напряжения и резкой боли в ногах Аня потеряла сознание. Смерть не решилась забрать ее душу, лишь проигралась с ней. Смерть — странная штука. Когда ты ищешь с ней встречи, она прячется. И приходит только тогда, когда ты совсем не ожидаешь ее визита.

Аня хотела умереть, она хотела умертвить себя своим «ремеслом», замучить себя. После разговора с Максимом она отчетливо поняла, что пути назад нет, а чтобы идти вперед нужно сначала умереть.

В таких случаях люди часто решаются на отчаянные поступки. И Аня его совершила. А Максим не мог не понять и не оценить этого. Иногда, если ты хочешь прочувствовать бессмысленность чего-то в твоей жизни, ты должен довести это до предела, до крайней точки.

Ночь особенно темна перед рассветом. Аня вошла во тьму, и Максим дал ей свет.

Аня очнулась у него дома на диване, укрытая теплым шерстяным пледом. Максим спал в кресле напротив. Видимо, он смотрел на нее всю ночь, ждал, пока она очнется. Теперь на его лице играла улыбка. Аня отчетливо поняла: ему снится сон — они вдвоем, счастливые и танцующие.

Утреннее солнце, словно молоко из деревенской крынки, лилось через открытое окно в комнату. Где-то вдалеке пели птицы, шумели кроны деревьев. Аня тихо поднялась с дивана и подошла к Максиму. Он был прекрасен, осененный этим солнечным светом.

Завороженная, не смея прикоснуться к Максиму даже кончиками пальцев, Аня погладила вокруг него воздух, повернулась на носках и вышла из квартиры.

Этим вечером она была в ангаре. Он стал ее учителем танцев.

*******

Любовь — это танец, самый красивый, самый завораживающий танец на свете. Настоящей любви не нужны слова, для нее важно присутствие. Тот, кто любил, знает, что такое физическая близость любимого человека. Ощущать, что он рядом, что он туг —это несравненно больше, чем верить его красивым словам и пламенным клятвам.

Танец — это близость, а близость — это любовь. Они любили друг друга, танцуя.

Нет, Максим совсем не сразу ответил на чувства своей ученицы. Он дал ее чувству время созреть. Он дал возможность Ане стать собой, понять, различить себя в той любви, которую она испытывала. Он сам любовался тем, как она преображалась, питаясь своей любовью к нему.

Танец — это всегда двое. И один не может быть сильнее или ценнее другого.

Сначала Аня не понимала этого поведения Максима, а потом оценила. Случись у них что-то при первой же встрече, что бы она знала о своих чувствах? О том, что она способна чувствовать? О том, что есть в ней и как прекрасна она сама, когда любит? Нет, она бы ничего этого не узнала. Никогда.

Она бы сосредоточилась на своих отношениях с Максимом. Носилась бы со своей страстью, как с писаной торбой. Считала бы Максима обязанным ценить ее чувство, обижалась бы на него. Ей казалось бы, что он не чувствует благодарности за то, что она его любит. А ведь это любящий должен благодарить возлюбленного за свое чувство.

Если бы Максим сразу пошел ей навстречу, он бы обеднил ее душу, он бы лишил ее счастья знать всю глубину, всю силу ее собственного чувства, своей души. Но в танец нельзя вступить раньше, нежели того потребует музыка. И нужно быть внутренне готовым к танцу, нужно быть переполненным, чтобы танцевать.

Танец — это мера и такт переполняющего тебя, сдерживаемого и льющегося через край чувства. Аня и Максим любили как божества — со священным трепетом, защищая и оберегая друг друга.

*******

Полгода назад Максим стал ощущать странную, не знакомую ему прежде слабость в ногах. Конечно, поначалу он не придал этому никакого значения. Утомление, нагрузки, много выступлений… Мало ли что?

Но когда он стал запинаться на ровном месте и падать, все озаботились. Аня настойчиво требовала от него, сходить к врачу. Максим отказывался, словно предчувствовал, что ничего хорошего это ему не сулит.

Так и вышло. Медицинское обследование заняло какое-то время — анализы, специальные тесты, томограф. Вердикт врачей был однозначен — рассеянный склероз. Если бы Максиму сказали — СПИД, рак, чума, это бы не произвело на него такого впечатления.

Умереть — это не страшно. Жить и не иметь возможности танцевать, а именно это — слово в слово — означал диагноз рассеянного склероза, для Максима означало пожизненную, чудовищную, нечеловеческую пытку.

В сущности, никчемная болезнь. Поражает молодых людей, жить с ней можно долго и относительно счастливо. Просто в мозге образуются зоны, через которые прекращается передача нервных импульсов. Безделица! Одна проблема — с ней нельзя танцевать!

Весь мир Максима рухнул в одночасье, в одно мгновение. Его, как маленькую деревушку у подножья гор, стерло с лица земли селевым потоком.

—Это пройдет?! Это пройдет?! — бессмысленно повторял Максим, опираясь на палку двумя руками и глядя на врача в упор, уже заранее зная ответ.

Невропатолог потупил взор, перемялся с ноги на ногу:

Болезнь течет — от обострения к обострению, будут и светлые промежутки…