Возьми с собой плеть (вторая скрижаль завета) - де Куатьэ Анхель. Страница 4
Илье вдруг захотелось крикнуть: «Дальше дна падать некуда, дамы и господа! Зачем же так унижаться?! Все, точка абсолютного нуля пройдена!» Но он сдержался.
Начальник может позволить себе кричать всё что угодно. Впрочем, подчиненные и так считают его самодуром и сволочью. Так что – кричи не кричи – докричаться невозможно. Да и что он, вообще, может им сказать? Будьте людьми?!
Всё пустое…
*******
Илья вошел в зал для совещаний. Начальники отделов повскакивали со своих мест, как пластмассовые неваляшки, и загалдели. «Радужные» приветствия перемежались в этом шуме с поздравлениями: «С наступающим днем рождения, Илья Ильич!»
– Здравствуйте, здравствуйте! Спасибо! – оборвал их Илья и прошел на свое место во главе длинного стола. – Кто будет докладывать?
– Иван Рубинштейн! – представился молодой человек, директор рекламного агентства.
Илья мысленно улыбнулся: «Иван Рубинштейн – это сильно!»
– Начинайте, и покороче, – скомандовал Илья и уставился в окно, чтобы не видеть трясущегося как осиновый лист докладчика.
Потянулись долгие, бессмысленные выкладки, содержавшие в себе характеристики потенциального потребителя, фирм-конкурентов, ценовых диапазонов, возможных маркетинговых стратегий и т. п.
– Вы перейдете к делу когда-нибудь? – спросил Илья на десятой минуте К делу? – переспросил Иван Рубинштейн.
– К нему родимому, к нему! – сорвался Илья.
Несчастный юноша задрожал еще сильнее и, заикаясь, принялся излагать основные пункты представляемой им рекламной кампании с бюджетом в три с половиной миллионов долларов.
На большом, в полстены, экране замелькали какие-то графики, схемы, потом варианты логотипов, упаковок, рекламные материалы – проспекты, плакаты и т. п. Илья разлегся на столе, подпер голову руками и стал зевать.
– Поскольку мы обращаемся к человеку, апеллируем к значимым для него ценностям, а вся линия товаров призвана подчеркнуть значение его личности, примат его интересов и желаний, поощряет его чувство достоинства и самоуважения, основным слоганом или, если угодно, даже девизом рекламной кампании может стать хорошо узнаваемая и, вместе с тем, звучащая совсем по-новому фраза «Человек – это звучит гордо!».
– Что?! – Илье на миг показалось, что он ослышался. – Что вы сказали?!
Совпадение казалось странным, даже нереальным – только что Илья думал над этой фразой! Она совершенно случайно всплыла в его сознании и даже вывела его из себя. По чему о своей гордости и чести человек вспоминает только «на дне»?! Почему именно в миг падения, когда надо рвать на себе волосы и сгорать со стыда, ощущая собственную ничтожность.
Всего четверть часа назад, глядя на заискивающих перед ним работников, Илья думал об этих словах Горького как об исключительной глупости и величайшем парадоксе. Только что его трясло от мысли, что люди не видят, не сознают своей низости и не понимают всего ужаса своего положения. А теперь, вдруг, ни с того ни с сего, эта фраза предлагается ему в качестве слогана его рекламной кампании! Не может быть…
Это странно, действительно странно. Человек гордится не своими достижениями, не плодами своего труда, не своими поступками, наконец, а тем просто, что он человек. Но ведь это же абсурд, нелепость! Почему бы в таком случае и червю не воскликнуть: «Червь – это звучит гордо!»
– Чем вы гордитесь?! Тем, что вас про– ,извели на свет человеком?! В чем здесь ваша заслуга?!
– Я понимаю, – докладчика била мелкая дрожь, – что мы рекламируем не человека, а линию товаров, но, по сути, это же товары для человека. Рекламируя человека, мы рекламируем товар.
– Рекламируя человека?.. – растерянно произнес или, вернее, даже прошептал Илья.
– Ну, в смысле…
– Гениально! Это просто гениально! Вы решили за мои деньги рекламировать человека?! Я вас правильно услышал?!
– Ну, мы… Я…
– Я не собираюсь рекламировать дерьмо! – с каждой секундой Илья распалялся все сильнее и сильнее. – Вы меня поняли?! Я понятно выражаюсь?!! Нет, наверное, непонятно! Сейчас будет понятнее! Я лучше буду рекламировать дерьмо, чем то, что вы мне предлагаете! Слышите вы меня?!
Включите свои мозги хотя бы на пару секунд, Иван Рубинштейн! Чем вы всю жизнь занимаетесь? Вы – директор рекламного агентства?! Вы дурите и «парите» то, что сейчас, вдруг, с какого-то перепугу, собирались рекламировать! Вы же должны быть специалистом по их разводке, черт бы вас побрал! Что?! Что, я вас спрашиваю, звучит гордо?!
Несчастный директор рекламного агентства приобрел необыкновенное сходство с раздавленным дождевым червем.
«Черт, почему я живу среди таких кретинов?!» – гулким эхом прокатилось в голове Ильи.
– Человек – это звучит гордо! – продолжил он вслух, передразнивая Ивана. – Вы что, действительно так думаете?!
– Не важно, что я думаю. Мы выполняем требования заказчика, – пролепетал тот.
– То есть вы не думаете, что человек – звучит гордо?! – Илью несло, он не мог остановиться.
– Если я вынужден говорить это по желанию заказчика, а я человек, то… – молодой человек, казалось, окончательно растерялся.
– То уже не звучит?! – продолжил его мысль Илья. – Так зачем вы тогда говорите?!
– Потому что вы хотите это услышать, – перепуганный, едва живой Рубинштейн вдруг подал признаки жизни.
– Да откуда вам знать, что я хочу услышать, а что нет?!
– А вы знаете, что вы хотите услышать? – глаза Ивана перестали растерянно бегать из стороны в сторону и остановились.
– То, что я живу среди отчаянных кретинов заорал Илья.
– Вы живете среди отчаянных кретинов, Иван поднял глаза и посмотрел на Илью.
– Да!
– Это я вам говорю: «Вы живете среди отчаянных кретинов», – отчеканил Иван, произнося при этом каждое свое слово почти шепотом.
– И что?! – Илья вдруг стушевался.
– Этим кретинам вы собрались продать свою продукцию, потому что вам нужны их деньги.
– Ну и…
– Ну так давайте скажем им: «Вы не кретины, вы – люди. А человек – это звучит гордо», – сказав это, Иван вытер испарину, покрывшую его лоб, и сел на свое место. – Если вы собрались лгать – лгите по-крупному, а если вам дорога ваша правда, то не лгите. Уйдите и не мучайте никого.
Да, вы живете среди кретинов. Вот я – хороший пример. Сижу, выдумываю эту галиматью. Боюсь, что она вам не понравится, боюсь, что останусь без работы, что все будут на меня плевать. Боюсь, что жена скажет мне: «Ты – неудачник!» Боюсь, что родители скажут: «А мы тебя предупреждали…»
Да, я боюсь! Сижу, боюсь и пишу: «Человек – это звучит гордо!» А что вы прикажете мне писать?! Что все – козлы?! Но ведь все друг о друге так и думают: себя считают самыми умными, а других – козлами. Вот и получается, что все козлы в квадрате. И что? Что делать-то?..
Казалось, еще секунду, и Иван или расплачется, или упадет в обморок. Илья почти завороженно смотрел на этого юношу, испуганного собственной смелостью. Он верно и сам не ожидал от себя такой тирады. Еще бы – человек, которому он все это сказал, в последние годы не слышал «Нет!» даже от руководителей министерств.
Подчиненные Ильи сидели в оцепенении и испуганно хлопали глазами.
– Захарьин, прими у него проект, – тихо сказал Илья и направился к выходу. – Начинайте работать.
У двери он остановился, обернулся и подошел к Ивану. Обвел немигающими глазами сидевшую в креслах публику, наклонился к уху Ивана Рубинштейна, в гробовой тишине зала произнес: «Только не обосрись».
Илья вышел на улицу и сел на заднее сидение своего автомобиля.
«В загородный дом!» – сказал он водителю.
По пути к машине Илья выключил свой телефон.
Сегодня он уже больше никого не хотел слышать.
Уехать, скрыться ото всех – самое лучшее решение.
«Но почему так неспокойно на душе? – Илье казалось, что сейчас, сегодня в его жизни должно что-то случиться. – Нет, ерунда!
Просто он боится своего тридцатилетия.
Предрассудок, глупость. Все будет нормально». Он вдруг почувствовал сбивающееся с ритма биение своего сердца, шум в ушах и странную боль в голове.