Ороборо: Изгоняющий кошмары (СИ) - "Ie-rey". Страница 22

Через четверть часа Кёнсу задумчиво тёр губкой смуглую спину и не знал, чего он ждёт. Чонин привычно молчал и явно не собирался никому и ни в чём исповедоваться. Он и душ не рассчитывал принимать вместе, но Кёнсу не стал спрашивать разрешения, как и после не стал просить позволения улечься в кровать Чонина. Взял и улёгся без спроса, правда, не рискнул прижаться к Чонину или обнять. Решил, что это будет уже перебор.

Чонин уснул быстро, а вот Кёнсу долго лежал и пялился в потолок. Пытался уложить в голове всё, что случилось за короткий промежуток времени.

Он не испытывал ни малейшей уверенности в последствиях своего поступка. Захочет Чонин повторения? Или нет? Насколько это ему было нужно? И почему он пошёл у Кёнсу на поводу? Быть может, он сделал это исключительно в пику Хон Сончжину? Да и всё равно у них всё получилось так себе: слишком поспешно, скомканно, один кончил слишком быстро, не сдержавшись, другому ничего не обломилось и пришлось добирать…

«Мишени порой куда сильнее, чем кажутся. Некоторые — опасны. Они умеют думать, как и ты. Бывает, умеют убивать не хуже тебя».

Чонин — опасная мишень. И он умел убивать, потому что прямо сейчас Кёнсу хотелось избавить мир от Хон Сончжина. Нестерпимо хотелось. Он едва не выбрался из кровати, чтобы немедленно осуществить это желание, но остановился, как только понял, что это не его желание.

Это — желание Чонина.

И это кое-что проясняло. Например, их близость, случившуюся сегодня. И Чонин захочет повторения, потому что Сончжин всё ещё ходит по земле и дышит. Но что будет, если это изменится? Кёнсу не знал.

Наверняка Кёнсу понимал пока только одну вещь: он влез в противостояние людей, о которых ни черта не знал, и обеими сторонами рассматривался как пешка.

Но обе стороны в этой игре не предполагали или забыли, что пешка могла начать собственную игру, сменив статус при определённых обстоятельствах.

В шахматах пешка, оказавшаяся рядом с вражеским королём, превращалась в ферзя.

Кёнсу сполз с кровати, бесшумно прокрался в гостиную, плотно прикрыл дверь и поменял карту в телефоне.

— Ты меня разбудил, — пожаловался Джунсу.

— Прости. Мне нужно, чтобы ты проверил счета Ким Чонина.

— На снятие двойного тарифа? — после долгой паузы уточнил Джунсу. — Я уже подумал об этом и проверил его счета. Его счета и счета его семьи. Всё, что мне удалось отыскать. Такую сумму не снимали и не переводили. Страховка на его счёте лежит нетронутая. Если он и есть господин Икс, то деньги он взял из воздуха или сам нарисовал. Или ограбил банк, вот прямо незрячим и так, что никто об этом не узнал. Или он бессовестно пользуется магией и наколдовывает себе деньги на анонимных счетах, чтобы заказать себя самого зачем-то. Лично я не вижу ни одной адекватной причины, чтобы он мог желать себе смерти. Ещё и так, как ты говорил — в муках. Чёрт с ним, может, он и захотел вдруг умереть, но не проще ли было сигануть с крыши и не мучиться? Это всяко лучше того, чего хочет один из заказчиков. Что-то ещё?

— Нет. Спасибо. — Кёнсу растерянно завершил разговор и поставил в телефон обычную карту.

Мозаика вновь отказывалась складываться в цельную картинку. Кёнсу мог допустить мысль, что Чонин искал смерти, но не такой, какой желал ему Хон Сончжин. Условия Хон Сончжина и нетронутые счета Чонина ломали всю теорию о причастности Чонина к заказу.

Но кто тогда господин Икс? И чего он ждёт?

========== Часть 6 ==========

Комментарий к Часть 6

Котики, бета несёт вам продолжение :)

“Дай мне прикосновение к тайне,

Стань мне кем-то совсем не случайным…” (с)

Часть 6

На рассвете Чонину снилось что-то плохое. Кёнсу сидел рядом с ним на кровати и терпеливо гладил по голове, ворошил пальцами влажные от пота тёмные пряди надо лбом и всматривался в слегка искажённые черты. Потом Чонин унялся, перевернулся на спину, закинул руку за голову и продолжил спать уже безмятежно.

Кёнсу плотнее завернулся в одеяло. Он всё так же сидел рядом и смотрел на Чонина. До этого пытался укрыть Чонина простынёй, но тот упрямо сдвигал ткань или вертелся так, что простыня сползала. Вот и сейчас простыня сбилась складками вокруг бёдер и на поясе, открыв ноги ниже колен и корпус от пояса и выше.

Кёнсу покосился на стену, отметил в пределах досягаемости светильник и тянувшийся от него провод. Проводом нетрудно обмотать смуглую шею и задушить. Хотя нет, слишком долго. Чонин жилистый, проворный и выносливый, да и руки у него сильные, а плечи широкие. Он вполне способен долго сопротивляться и вывернуться. И тогда Кёнсу придётся несладко, пусть Чонин и не видит ничего.

На столике у кровати валялся ножик для бумаги. Если правильно воткнуть в шею… Такой вариант получше.

Кёнсу уставился на ямочку меж ключиц. Уязвимое место. Он закусил губу, продолжая разглядывать ключицы. Если бы ему позволено было выбирать способ убийства, он выбрал бы яд. Такой яд, который сохранил бы тело Чонина неизменным. Подмешать в еду или уколоть иглой, смазанной ядом. Смерть стала бы похожа на сон, но Чонин выглядел бы как живой.

Кёнсу подтянул колени к груди, обхватил их руками и сплёл пальцы. И только через пару минут осознал, что уже предаётся сожалениям. Паршиво-то как. В смерти ведь нет ничего плохого, и Чонина стоило убить хотя бы из-за его глаз, которые уже никогда не увидят света. Он обрёл бы покой при славе. О чём ещё мечтать в его положении? И его смерть породила бы тысячи вопросов и предположений, превратилась бы в загадку, что будоражила бы умы не одну сотню лет. По-своему красиво даже. И Кёнсу мог подарить это Чонину. Не так уж и мало, да? Глупо сожалеть.

Чонин сонно потянулся, повернулся на бок, потом на живот, уткнулся носом в подушку, снова повертелся и затих.

Кёнсу принялся разглядывать гибкую спину. Из-за белой простыни на пояснице гладкая кожа казалась ещё более смуглой, чем была на самом деле. Широкие плечи, рельефные мышцы руки, острый локоть, обвитое жилами предплечье, запястье, узловатые пальцы на подушке, повёрнутое в сторону Кёнсу лицо. Тёмные волосы — волной на лоб, полукружия ресниц, приоткрытые губы, твёрдый подбородок. Резкие и жёсткие черты, но такие спокойные и умиротворённые.

Чонин шумно вздохнул, облизнул нижнюю губу, сдвинул руку, подложив ладонь под щеку, и вновь задышал ровно и размеренно. Ладонь под щекой — так обычно спят дети, но Чонин смотрелся в таком положении удивительно естественно. Влажный блеск приковывал внимание к его губам. Чёткий контур, насыщенный цвет из-за частых покусываний. Кёнсу помнил, что эти губы были отнюдь не гладкими, скорее уж, шершавыми. Неудивительно, если вспомнить, как часто Чонин их облизывал, тем самым подсушивая кожу и делая её «ломкой».

Кёнсу улёгся рядом, помедлил, но всё же вытянул руку и невесомо провёл по нижней губе Чонина кончиком указательного пальца. Как он и думал, в центре губы под пальцем сильнее всего ощущались неровности кожи. Чонин сонно смахнул палец Кёнсу в сторону и уткнулся носом в подушку. Кёнсу неторопливо вплёл пальцы в непослушные волосы на затылке, принялся поглаживать и перебирать пряди. Волосы тёплым шёлком скользили меж пальцами. Жёсткие, но гладкие. Кёнсу нравилось перебирать их — это успокаивало. Успокаивало их обоих.

Чонин даже сдвинулся ближе к Кёнсу, потом повернул голову, буквально уткнулся лбом в бок Кёнсу.

А немного позднее на кровать запрыгнул Чип, вклинился между ними, плюхнулся на бок и пихнул Кёнсу лапами. Пришлось отодвинуться, чтобы Чип не зарычал и не разбудил Чонина. При этом Чип внимательно смотрел на Кёнсу и выглядел ужасно недовольным, как будто Кёнсу улёгся на его законное место и спёр из тайника все сахарные косточки.

Под пристальным взглядом Чипа Кёнсу продержался не так долго, как ему бы хотелось, но на часах как раз засветилась шестёрка — самое время вставать, принимать душ и готовить завтрак, потому что Чонин чаще всего просыпался в семь.

После Кёнсу привычно занимался завтраком. Непривычными были его мысли.