Ороборо: Господин Демон (СИ) - "Ie-rey". Страница 22

Прикосновения губ, рук, тёплое дыхание, жар под смуглой кожей, восторженный взгляд…

— Чёрт… — Сэхун схватился за телефон и прижал к уху. Ответили после первого же гудка. В трубке долго молчали. Молчали до тихого:

— Что-то случилось?

— Н-нет… — Сэхун на миг зажмурился и повторил с большей уверенностью в голосе: — Нет. Просто дела. Я позвоню тебе позже, когда буду возвращаться. Хорошо?

— Ясно. — Снова долгая пауза и едва слышное: — Буду ждать тебя. Возвращайся.

— Как твоё дежурство? — торопливо спросил Сэхун, почуяв неведомым образом, что Чонин сейчас сбросит вызов. — Спокойное?

— Да, не волнуйся.

— Ты точно в порядке? Ну, после падения с байка? Не сильно поранился? Только не лги.

Сэхун затаил дыхание. Волновался. Не мог иначе. Чонин “падал”, прикрывая его. Значит, и пострадал по вине Сэхуна.

— В порядке. И разве я тебе лгал?

— Было. Разок или пару.

— Слишком очевидно для полноценной лжи. Предлоги. Помимо этого.

— Нет, — почти шёпотом ответил Сэхун. — Но… Нет, потом поговорим. Когда я вернусь.

— Хорошо.

Мягкий низкий голос сменился короткими гудками, и Сэхун практически отшвырнул телефон. Смотрел на дорогу в свете фар и старался не моргать. Глаза пощипывало. Всё это казалось несправедливым. Он почти ничего не помнил о перевёртышах из историй дядюшки. Не особенно слушал, потому что кто же в здравом уме поверил бы в россказни о таких существах? Сэхуну было скучно слушать истории о созданиях, которых нет нигде, кроме живого воображения рассказчика.

Как оказалось, перевёртыши могут быть и за пределами воображения. В реальности, например. Если Сэхун понял всё правильно. И если верно помнил, что перевёртыши любят всякие цацки вроде полудрагоценных и драгоценных камней. С другой стороны, Чонин как-то спокойно отреагировал на “цацки” Сэхуна и ни разу не попытался их стащить.

Зато ясно, почему Чонин так уверенно держался с первой секунды их встречи. Почуял интерес Сэхуна и его склонности. Демоны в этом разбираются и умеют этим пользоваться. И впечатление такое сильное произвёл наверняка потому, что это не по-настоящему было. Он же не человек, значит, просто манипулировал эмоциями Сэхуна.

— Какой же я дурак… — самокритично признался самому себе Сэхун. — Это было слишком быстро и невероятно для правды. А я, идиота кусок, даже ушками не встрепенул! Кинулся в омут с головой! Ну придурок… Как кретин поверил, что счастье само свалилось мне на голову. Чёрт.

А ведь мог бы и сообразить, что такие эффектные парни с нужной ориентацией на дороге не валяются. И сами в поклонники не набиваются.

Но как тут можно было отвернуться, когда такое перед глазами и, чёрт бы его побрал, откровенно соблазняет?

Сэхун скрутил крышку с бутылки и вылакал половину воды, чтобы прийти в себя. Дорога впереди выглядела до боли знакомой.

Дядюшка жил чуть в стороне от родной деревни Сэхуна. Поселился совсем один у горного склона. Ещё ребёнком Сэхун отмечал, что дом шамана и окрестности никогда не меняются. Он мог даже поклясться, что на деревьях каждый год зеленеют всё те же листья. Всё те же кусты на склоне, всё те же старые стены приземистого дома, всё тот же дряхлый пёс на крыльце. И даже закаты над домом такие же. Из раза в раз.

Сэхун притормозил у лощины часа в два ночи, вылез из салона и побрёл по узкой тропке вверх по склону. Добрался до дома дяди минут через пятнадцать. Даже в темноте хорошо ориентировался — помнил дорогу. В пяти метрах от крыльца остановился на минуту. Тихо скрипнула дверь, бросив после под ноги прямоугольное пятно света.

— С приездом. — Дядя привычно обнял, криво усмехнувшись. Многих эта кривая улыбка пугала, но Сэхун давно к ней привык. Знал, что у дяди повреждены лицевые нервы, из-за чего он так странно улыбался. Порой у него и левый глаз чуть подёргивался. — Пойдём уж, пока ты не продрог на холоде. Шкурка городская стала и нежная.

— Вовсе нет, — обиженно буркнул Сэхун, но в дом зашёл, оставив кроссовки у порога. Внутри тоже ничего не изменилось, и Сэхун уселся на циновку в центре комнаты у низкого столика. Дядя устроился напротив, налил горячего ароматного настоя в чашку и придвинул к Сэхуну.

— Ты его любил раньше. Может, и сейчас любишь. — Дальше дядя принялся неторопливо рассказывать о последних событиях в деревне, о родителях, о погоде и приметах, о болячках у домашнего скота и прочих мелочах. Сэхун не перебивал, потому что бесполезно. У дяди нечасто случались собеседники — его уважали и опасались, и старались не докучать без причины. А он всегда любил поговорить. Даже с псом беседовал, будто тот понимал хоть слово.

Выговорившись, дядя кивнул и устремил на Сэхуна враз ставший цепким взгляд.

— Ну так что стрялось-то, что ты аж ночью почесал в такую даль? Ты приезжал месяц назад, а между твоими визитами обычно три месяца проходит.

— Я… — Сэхун смешался, потом вытащил пакет с мехом и придвинул к дяде. — Вот. Дядюшка, что это такое?

Дядя выудил из пакета клок меха, осмотрел и понюхал, с помощью старенькой зажигалки подпалил огрызок свечи и бросил мех в огонь. Клок исчез в один миг — вспышкой белого пламени.

— Видел?

— Ну да. И что?

— Не со зверя мех. И запах чуешь?

Сэхун принюхался. Странно, но пахло чем-то… похожим на паприку. Пряно-острый аромат дразнил и слегка обжигал.

— Я видел ягуара. Чёрного и большого. Он не оставлял следов и спас меня от убийцы. Сейчас как раз работаю над делом о серии убийств. С мест преступления пропадали кристаллы-двойники. Горный хрусталь. Владельцы… погибали. — Сэхун умолк, не зная, рассказывать ли больше.

— Это всё? Или ещё что-то?

— Да. Нет. Я встретил одного человека. Странного. Ну, то есть… Он живёт у меня. С того дня, как он поселился у меня, я находил этот мех в доме. А ещё он уходил всегда по сигналу будильника. Без четверти девять. По вечерам. Того ягуара зацепили ножом, когда он защитил меня. Я вернулся домой и случайно увидел… — Сэхун закрыл лицо ладонями и сокрушённо вздохнул. — Невероятно просто.

— Почему? — Дядя невозмутимо налил и себе настоя. — Перевёртыш, так? Если это его мех, то понятно, почему он так странно горит. Потому что не со зверя мех. С перевёртыша. Перевёртыш — плод запретного союза ангела и демона. Полукровка. Ему нет места ни на небесах, ни среди демонов. Хотя среди демонов место можно получить, но для этого надо пережить ритуал обращения и усиления демонической половины. Болтали старики, что пережить ритуал удавалось одному из десяти перевёртышей. Вряд ли это твой случай. Мех горел белым, значит, чистый демон он только треть суток, а то и четверть. В остальное время похож на человека. Удобно. Полукровки навеки застревают между небом и землёй, живут среди смертных и обязаны поддерживать равновесие. Тоже демоны, как ни крути. Но не такие, как чистокровные.

— В смысле? — Сэхун с тоской уставился на руки дяди, что покоились на столешнице.

— Здесь, между небом и землёй, перевёртыши — закон. Здесь — они сильнее ангелов и демонов. И должно им следить, чтобы ничто потустороннее не нарушило хрупкое равновесие. Иные сущности могут приходить в мир, но они не должны проявлять себя. Должны соблюдать правила. Если нарушают, приходят перевёртыши и всё исправляют. Чистят мир от всего, что тут лишнее. И поглощают источники силы, чтобы за ними не пришли ни с одной стороны, ни с другой. Форма зверя — это у них от демона. Обращаются они раз в сутки непременно. Самое меньшее. Такова природа. Природу можно контролировать, но для этого им нужно кое-что. Если находят, то могут обращаться по желанию. Когда захотят.

— И что же им нужно?

— А ты подумай.

— Не знаю я, — буркнул Сэхун. — А на людей они нападают?

— Зачем? Только если защищаются. Люди им не соперники и не враги. Люди им, скорее, любопытны. И им всё равно приходится жить с людьми бок и бок. Частенько они с шаманами дружат, ведь от шаманов им сложно скрыть свою природу. Любой шаман почует в перевёртыше Господина, если попадёт на его территорию. Перевёртыши часто живут несколько лет на одном месте и защищают его, потом, когда люди начинают замечать, что перевёртыш не стареет, приходится менять место.