Контрольное вторжение - Медведев Михаил. Страница 36

Неприятное упущение. Если даже специально тренированный разведчик, оставшись без кибернетической поддержки, становится беспомощен, как младенец, то что же будет со всеми остальными?

— …омакин! — голос Леоненко был еле слышен на фоне оглушительного шуршания помех. Откуда, спрашивается, взялись помехи на цифровом шифрованном канале?

— Здесь Ломакин, — радостно гаркнул я, пряча за демонстративной бодростью легкий стыд за свою несообразительность.

— Молодец, Ломакин. Хорошо, что вы живы и не стреляете. Доберитесь до своих соседей, настучите им по голове и прикажите прекратить огонь. У нас фатальный сбой системы, а из-за силовых полей мы не можем контролировать пространство в вашем направлении.

— Есть! — жизнерадостно ответил я и полез из траншеи. — Но до всех добраться не смогу.

— Приведите в чувство хоть одного и пошлите его дальше, по цепочке. Даю вам все полномочия.

Все-таки очень приятно, когда оказываешься прав.

И участие в опасных медицинских экспериментах откладывается на неопределенный срок, и самооценка повышается до небес. Опять же вся ответственность снова ложится на широкие плечи начальства. Никогда не думал, что короткий сеанс связи может сделать меня абсолютно счастливым человеком.

Первым делом я направился к бойцу, окопавшемуся справа от меня. Ни от кого не таясь, я шел в полный рост. Настоящих врагов поблизости не было. Даже те, кто был окрашен компьютером в красный цвет, не собирались в меня стрелять. Когда до соседнего окопа осталось метров десять, сработала система персонального опознавания, и у меня на экране появился портрет молодого человека. Очень молодого. Всего восемнадцать лет. Еще школьник. Фамилия — Смирнов, имя — Андрей. Рядовой.

— Смирнов! — позвал я и спрыгнул в окоп.

Он то ли не услышал, то ли не захотел услышать. Несовпадение диапазонов обмена исключалось, так как при малых расстояниях аппаратура переключается на другие каналы. Чаще всего ультразвуковой или оптический.

— Андрей Смирнов! — крикнул я и сопроводил свое обращение легким пинком по заднице.

Смирнов дернулся, но продолжил стрелять, даже не посмотрев в мою сторону. Я сменил тактику и похлопал солдата по плечу, решив, что если он и сейчас меня проигнорирует, то я отберу у него карабин и надеру паршивцу уши. Смирнов отодвинулся от меня и повысил темп стрельбы. Его карабин работал с сильной перегрузкой. Как бы не пришлось менять ствол. Неожиданно на наших позициях полыхнул мощный взрыв. Моему подопечному удалось пробить силовое поле и положить в разрыв несколько плазменных шаров. Три или четыре красные метки погасли, семь тревожно заморгали, обозначая раненых, нуждающихся в срочной помощи.

Снайпер, блин! Бой с врагом еще не начался, а мы уже понесли потери.

— Убей его, — прошипел Леоненко.

Я поднял свой карабин и нажал на курок. Ничего не произошло. В моей системе опознавания Смирнов все еще был «зеленым», так же как и я в его. Мы не могли стрелять друг в друга.

— Смирнов! Прекратить огонь! — Я снова толкнул солдата.

— Умри, проклятый робот! — Он развернулся и бросился на меня.

В его руке блеснул луч лазерного резака. Очень неприятно ощущать рядом с собой смерть, от которой не может защитить никакая «Кольчуга». Еще неприятнее убивать человека. Мне повезло — я был готов к нападению и оказался на полсекунды быстрее, чем противник.

Смирнов упал на колени. Добивая, я нанес ему еще один удар в область сердца и выключил свое лезвие. По моим расчетам, персональный телепорт должен был сработать сразу. Прямо сейчас нужно переместить голову несчастного Андрея в госпиталь, чтобы полностью сохранить его мозг. Я ведь специально бил в сердце, чтобы потом было легче воскресить этого человека.

— Почему его голова еще здесь? — озадаченно пробормотал я.

— Наши системы персональной телепортации больше не работают, — огорошил меня Леоненко. — Уничтожена центральная коммуникационная станция. Оставайтесь на месте, — приказал он. — Сейчас я решаю вопрос о вашей эвакуации.

Ноги стали ватными. Мне пришлось выползти из окопа и лечь на бруствер. Я не хотел убивать Смирнова.

Я думал, что его непременно спасут, поэтому совершенно спокойно наносил смертельную рану. Проклятая война! Я ведь узнал его голос. Вне всяких сомнений, это он требовал на складе экзоскелет, и именно его я хотел прикончить на поле боя. Кто знал, что именно так и получится, что жизнь беспрекословно исполнит мое шутливое желание?

Я поднял голову. Вокруг ничего не изменилось. Солдат из соседнего окопа продолжал вести огонь по нашим позициям. Ущерба от него не было никакого, поскольку он не использовал «шило», которого нам не выдали, а тупо лупил плазменными шарами по силовым панелям.

С таким же эффектом он мог бы кидаться теннисными мячиками. Правда, стрелял он строго в одну точку, и очень скоро силовое поле перестало мягко переливаться всеми цветами радуги, а посерело, не в силах больше компенсировать мощный поток энергии. Еще несколько выстрелов, и панель придется менять. Это займет секунд десять. Вполне достаточно, чтобы лишить десяток матерей их сыновей. Я вскинул карабин и вхолостую щелкнул курком. Моя система опознавания продолжала считать этого дурака своим, а отключить ее я не мог.

Опять придется резать человека, как свинью. Не хочется. Короткая и не очень яркая вспышка положила конец сомнениям. «Третий глаз» доложил о гибели стрелка.

Какая странная война. Свои стреляют по своим. Навалилась усталость. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.

— Ломакин, — послышался в наушниках вкрадчивый голос Леоненко. — Это вы?

— Я, конечно. Кто же еще?

— Я пока не могу вас эвакуировать. Нам нужны данные с ваших датчиков. Не могли бы вы встать?

— Вас понял.

Я выпрямился и осмотрелся. В окружающем пейзаже появилось кое-что новенькое. На руинах жилого дома в ста метрах от меня проявился призрачный купол мегадеструктора. Он беспрестанно мерцал. То на пару секунд исчезал, то становился полупрозрачным и зыбким, то с невозможной реальностью прочерчивался на фоне черного неба. Похоже, что-то не ладилось с маскировкой. Я скосил глаза на индикатор трафика. Информация с датчиков моего скафандра широким потоком текла в штаб. От созерцания непрерывно меняющихся цифр меня отвлек шорох в наушниках. Поначалу совсем тихий. На грани восприятия. Спустя минуту шорох усилился. Я завертел головой в поисках источника звука.

Что-то случилось. Силовые поля над нашими позициями побелели и покрылись синими извилистыми зигзагами. Раздался резкий электрический треск, и яркий свет залил передовую. Мир стал черно-белым и очень контрастным. Картинка напомнила мне восход Солнца на Луне. Те же длинные шипы угольно-черных теней и клинья ослепительно белого света. «Третий глаз» зафиксировал, что наши войска несут потери, но не смог определить направление, откуда наносится удар. Метки, отмечающие живых людей, гасли одна за другой. С ума сойти! Силовые поля рвались в лохмотья, солдаты падали замертво.

Мегадеструктор бессильно крутился на месте, наводясь то на одну, то на другую точку совершенно пустого небосвода. Системы противовоздушной обороны плели в небе замысловатую сеть из паутины термических лучей и разрывов аннигиляционных ракет, словно точно знали, кого они ловят. Далеко за передовыми укреплениями, где-то в районе Комсомольской площади, неторопливо вспух огромный черный гриб. Померкли и рассыпались последние силовые панели. Люди растерянно застыли на месте. Некоторые подняли оружие, некоторые приготовили гранаты, но никто не знал, что делать.

Заминка длилась не более половины секунды, после чего всех накрыла багровая стена мощного взрыва.

Я ощутил себя лежащим на земле. Все тело разрывалось от непереносимой боли. Скрюченными пальцами я пытался сорвать раскаленную защитную панель с груди, но она не поддавалась. Пахло паленой шерстью и жженой костью. Уже ничего не соображая, я молил «Кольчугу» освободить меня от обжигающих объятий, но мыслеуправление не работало. Внезапно боль ослабела и кровь, мгновение назад переполнявшая мой рот и бурлившая в нос, куда-то пропала. Словно по волшебству наступил день.