Справедливость силы - Власов Юрий Петрович. Страница 127
Мой мир! Мой…
Наконец я переступил через все ошибки и слабости и вернул себя! Мы с тренером не сомневались: в Токио наброшу недостающие килограммы и "объезжу шестьсот", во всяком случае, выйду к ним вплотную.
Этот выход силы мы ждали, но она открылась в таком просторе и обилии на выступлении 3 сентября, что мы решили не выбирать ее до дна, приберечь к столкновению с соперниками. Пусть думают, что я уже не смогу ничего прибавить… если, конечно, еще надеются на победу…
Я же рассчитывал в Токио на успех Рима. Уйти из спорта с такой концовкой славно. Тренер тоже рассчитывал на успех Рима, но в надежде удержать меня в большой игре еще на несколько лет. И оба мы придерживали порыв, не довели до предельного выхода силу.
Не учли: подобная форма – редкость, особенно когда атлет на уклоне спортивной жизни. А я уже выступал десять лет. Из них восемь-с рекордами мира и страны. И еще. Рисково добывать рекорды в соревнованиях класса олимпийских. Слишком изнурителен каждый шаг. Так уже в подольском выступлении зашифровалась ошибка для будущего токийского поединка. Мы вели себя крайне непоследовательно. Говорили, что поведем борьбу лишь за олимпийскую медаль, не за результаты, а сами готовились свалить именно рекорды.
Последовательны же мы были лишь в одном: оглушить соперников новыми результатами. Оказаться вне досягаемости.
И конечно, выступление важно было с точки зрения утверждения веры в себя. Год складывался трудно. Результаты задерживались. Надлежало укрепить веру в свои силы.
Из-за небывало объемной работы в жимах изменилась даже стойка. Особенно сказалось влияние работы в станке. Помимо воли произошло перераспределение усилия в классическом жиме из-за чрезвычайного роста грудных мышц.
Как я уже писал, в то время я гонял в жиме на наклонной доске (45 градусов) 230-235 кг по три-четыре раза. Даже по нынешним меркам это более чем внушительный результат. В условно-приблизительном пересчете на жим лежа в горизонтальном положении это тянет на 270-280 кг. Для тех же лет это был просто сокрушительный результат.
Чрезвычайно окрепнувшие грудные мышцы сами приняли на себя основную часть работы. Классическим жимом я уже одолевал веса, как бы находясь в станке для жима на наклонной доске (этот станок, несколько облегченный, и поныне у меня дома; я лишь изменил наклон доски на 25 градусов– меньше работает позвоночник).
4 сентября парижская "Экип", напечатав мой портрет, рассказала о соревнованиях под заголовком: "Власов на пути к 600 кг!"
"Обновлены все рекорды в тяжелом весе. Юрий Власов?.. Поразительный человек. Могущество и воля.
Необыкновенная мускулатура Юрия Власова принесла новые документальные доказательства, в которых не меньше силы его воли. Власов не мастодонт, как подавляющее большинство его предшественников, это превосходный атлет".
"Экип" отмечает поразительный рост результатов с моим появлением в спорте. За какие-то годы почти преодолен путь от пятисот до шестисот килограммов.
Если и было во мне что поразительное, так это упорство. Быть так заезженным "железом" – и продолжать гонку, радоваться находкам. Ведь правильное решение тренировок – это радость… Вся эта моя "поразитель-ность" проросла мозолями, обильно умащена горьким потом…
Все верно: если ты наковальня – терпи, молот – бей…
5 сентября "Советский спорт" возвращается к событиям в Подольске: "580-не предел!"
Мои ответы на некоторые из вопросов:
"– Что вы думаете о будущем тяжелой атлетики и ее рекордах?
– Я уже не раз говорил, что настоящие рекорды впереди, они только начинают "делаться", так как лишь недавно атлеты научились разумно добывать силу. Прежде у тренировок был малый коэффициент полезного действия. Теперь путь к рекордам сократился, так как многие научились не совершать лишнюю работу. Пусть людей не поражает непрерывный рост рекордов. Это есть процесс осмысленного развития физических и духовных сил атлетов. Естественный процесс.
– Что вы испытываете после установления новых рекордов?
– …Самое главное для спортсмена – это та победа, за которой видишь новые перспективы. Я не испытывал ни свинцовой усталости, ни предельного изнеможения, как иногда бывает. Я почувствовал, что по крайней мере у меня в каждом упражнении есть по 5 кг запаса…
– К чему вы будете стремиться в Токио?
– Думаю только об одном – о выигрыше золотой медали, а не о рекордах, о них – потом.
– Что вы хотите видеть на Олимпиаде?
– Я знаю цену победам и поражениям, хотя еще ни разу не проигрывал… Очень хочется, чтобы не прославлялась грубая сила, сила кулака… Чтобы обстановка вокруг больших рекордов и спортсменов была светлой и чистой. Духом Олимпиады, спорта должна быть добрая мысль и благородная сила…"
4 сентября парижская "Орор" сообщила о рекордах: "Власов у порога 600 кг". А "Франс-суар" на другой день сопроводила сообщение о рекордах типичным для газет заголовком: "За два часа Власов улучшил все рекорды мира!"
И Красовский отозвался в Париже: "Этот умопомрачительный рекорд является третьим этапом карьеры русского богатыря. Первым была Римская олимпиада, где он набрал 537,5 кг. Вторым – первенство СССР 1961 года в Днепропетровске. Там Власов установил рекорд, который поразил весь мир,– 550 кг. В Токио он может совершить новое чудо – быть первым человеком, который перейдет рубеж 600 кг. Это – рекорд, который еще недавно считался только недостижимой мечтой…"
На соревнования в Подольск приехал всего один фоторепортер. После он признался моему товарищу: "За два часа я заработал почти тысячу рублей, а ехать сначала не хотел, из Москвы тащиться в такую даль…"
Глава 231.
И даже в это время меня обязывали выступать на вечерах в различных организациях, собраниях, сборах молодежи… Уклониться было невозможно, хотя все это пережигало силу.
Такие выступления, в общем-то самые обычные, обходятся мне не одной, а несколькими бессонными или полубессонными ночами. В слове я прогораю до самых глубин своего "я".
Как правило, мне не удается словами сказанными выразить главные мысли, у меня это лучше получается на бумаге. Отсюда неполное проникновение мысли, даже непонимание. Лучшие формулировки с гравюрной четкостью рождаются после. И недоумение по поводу своего косноязычия, вязкости зала, в котором вязнут слова – очень важные слова…
Зато потом, в бессонные ночи, эти слова переплавлялись в лучшие главки, куски рассказов и повестей. Разбуженное, вызванное к борьбе сознание приводило к точным, сжатым и убедительным образам и доводам. Бессонницы не скрашивали, а насыщали упоительнейшие часы работы. Если бы тебя при этом хватало на всю ширь жизни…
Великая, исцеляющая сила слова!
Справедливость силы этого слова!
Сколько раз в боли, упадке духа и несчастьях я обращался к тебе – и ты не изменяло.
Я сбивал слова в формулы разума. Они прокладывали путь к сердцу-и стон сердца приглушался…
Великий поклон тебе, слово…
Слово… Горе, обиды переплавлялись не в злобу и мстительность строк, а в мерное, густое звучание воли или жесткость убедительных образов, схождений парадоксов и кажущихся несуразностей…
Слово-вождь…
Сколько раз оно переворачивало меня и делало бесчувственным к невзгодам.
Великий, мудрый поводырь – слово…
Усталость, навязчивость силы… и вся эта жизнь…
Хотелось содрать с себя шкуру – и сжечь ее, а после уйти в этот мир, но уже другим: без этой памяти (она все бережет и копит), не с тем лицом, не с теми словами…
Я звал этот миг. Он должен был наступить. Не вечно же мне быть при штанге и рекордах…
Как и многие люди, я мечтал о странствованиях – не в самолете и не по европейским столицам. Это не прельщало, хотя в молодости будило любопытство.
Суровая реальность вскоре убедила в совершеннейшей детскости подобных мечтаний – не видеть мне чужих земель, не сидеть у новых, незнакомых рек, не впитывать с жадностью чужую жизнь.