Великий Благовест - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников". Страница 2

И того, кто руку лижет,

Что писала манифест.

1905

«Воцарился злой и маленький…»

Воцарился злой и маленький,

Он душил, губил и жег,

Но раскрылся цветик аленький,

Тихий, зыбкий огонек.

Никнул часто он, растоптанный,

Но окрепли огоньки,

Затаился в них нашептанный

Яд печали и тоски.

Вырос, вырос бурнопламенный,

Красным стягом веет он,

И чертог качнулся каменный,

Задрожал кровавый трон.

Как ни прячься, злой и маленький,

Для тебя спасенья нет,

Пред тобой не цветик аленький,

Пред тобою красный цвет.

1905

«Великого смятения…»

Великого смятения

Настал заветный час.

Заря освобождения

Зажглася и для нас.

Не даром наши мстители

Восходят чередой.

Оставьте же, правители,

Губители, душители

Страны моей родной,

Усилия напрасные

Спасти отживший строй.

Знамена веют красные

Над шумною толпой,

И речи наши вольные

Угрозою горят,

И звоны колокольные

Слились в набат!

1905

Весёлая песня

Буржуа с румяной харей,

Прочь с дороги, уходи!

Я — свободный пролетарий

С сердцем пламенным в груди.

Я терпел нужду и голод,

А тебе был всюду ход,

Но теперь твой гнет расколот,

Мой черед идти вперед.

Ты себя не беспокоил

Ни заботой, ни трудом,

Но подумай, кто построил

Для тебя просторный дом!

Из кого ты жилы тянешь?

Что несешь на биржу, а?

Так со мною ли ты станешь

Спорить, жирный буржуа?

Свет от нас давно ты застишь,-

Будет. Шкуру береги!

Отворяй нам двери настежь,

И беги себе, беги.

Запирует на просторе

Раззолоченных палат,

Позабыл былое горе,

Вольный пролетариат.

1905

«Тяжелыми одеждами…»

Тяжелыми одеждами

Закрыв мечту мою,

Хочу я жить надеждами,

О счастии пою.

Во дни святого счастия

Возникнет над землей

Великого безвластия

Согласный, вечный строй.

Не будет ни царящего

Надменного меча,

Ни мстящего, разящего

Безжалостно бича.

В пыли не зашевелится

Вопрос жестокий: чье?

И в сердце не прицелится

Безумное ружье.

Поверженными знаками

Потешится шутя

В полях, шумящих злаками,

Веселое дитя.

1905

«У правительства — нагайки…»

У правительства — нагайки, пулеметы и штыки.

Что же могут эти средства? Так, немножко, пустяки.

А у нас иное средство, им орудуем мы ловко,

Лютый враг его боится. Это средство — забастовка.

Рядом с ловкой забастовкой очень весело идет

Хоть и маленький, но тоже удалой и злой бойкот.

1905

Земле

В блаженном пламени восстанья

Моей тоски не утоля,

Спешу сказать мои желанья

Тебе, моя земля.

Производительница хлеба,

Разбей оковы древних меж,

И нас, детей святого неба,

Простором вольности утешь.

Дыханьем бури беспощадной,

Пожаром ярым уничтожь

Заклятья собственности жадной,

Заветов хитрых злую ложь.

Идущего за тяжким плугом

Спаси от долга и от клятв,

И озари его досугом

За торжествами братских жатв.

И засияют светлой волей

Труда и сил твои поля

Во всей безгранности раздолий

Твоих, моя земля.

1905

«День безумный»

День безумный, день кровавый

Отгорел и отзвучал.

Не победой, только славой

Он героев увенчал.

Кто-то плачет, одинокий,

Над кровавой грудой тел.

Враг народа, враг жестокий

В битве снова одолел.

Издеваясь над любовью,

Хищный вскормленник могил,

Он святою братской кровью

Щедро землю напоил.

Но в ответ победным крикам

Восстает, могуч и яр,

В шуме пламенном и диком

Торжествующий пожар.

Грозно пламя заметалось,

Выметая, словно сор,

Все, что дерзко возвышалось,

Что сулило нам позор.

В гневном пламени проклятья

Умирает старый мир.

Славьте, други, славьте, братья,

Разрушенья вольный пир!

1905

Искали дочь

Печаль в груди была остра,

Безумна ночь, -

И мы блуждали до утра,

Искали дочь.

Нам запомнилась навеки

Жутких улиц тишина,

Хрупкий снег, немые реки,

Дым костров, штыки, луна.

Чернели тени на огне

Ночных костров.

Звучали в мертвой тишине

Шаги врагов.

Там, где били и рубили,

У застав и у палат,

Что-то чутко сторожили

Цепи хмурые солдат.

Всю ночь мерещилась нам дочь,

Еще жива,

И нам нашептывала ночь

Ее слова.

По участкам, по больницам

(Где пускали, где и нет)

Мы склоняли к многим лицам

Тусклых свеч неровный свет.

Бросали груды страшных тел

В подвал сырой.

Туда пустить нас не хотел

Городовой.

Скорби пламенной язык ли,

Деньги ль дверь открыли нам, -

Рано утром мы проникли

В тьму, к поверженным телам.

Ступени скользкие вели

В сырую мглу, -

Под грудой тел мы дочь нашли

Там, на полу.

1905