Городские легенды - де Линт Чарльз. Страница 101

Помню, я еще подумал, – где, спрашивается, пропадает мой братец Кристи, когда он больше всего нужен? Уж он-то никогда не лез в карман за словом, будьте уверены.

И только стоя на тротуаре перед нужным мне домом, я решил, что буду, насколько возможно, придерживаться правды – скажу, что я старый друг ее бабушки, не даст ли она мне ее адрес? – а там посмотрим. Но даже этот не слишком-то внятный план начисто вылетел у меня из головы, едва я позвонил в дверь и оказался лицом к лицу с внучкой Сэм.

Может быть, вы уже поняли, к чему все идет, но я ничего подобного не ожидал. У этой женщины были волосы Сэм, глаза Сэм, лицо Сэм... да что там, я мог бы поклясться, что это сама Сэм стоит и смотрит на меня немного озадаченно, как всякий, кто, открыв дверь, увидел незнакомца на ступенях своего крыльца.

Мне так сдавило грудь, что дышать стало нечем, и неожиданно вспомнился звук дождя – дождь шел каждый раз, когда Сэм видела призрака; дождь шел в ту ночь, когда он ее похитил.

Призраки. Я смотрел в лицо призраку.

Выражение лица женщины изменилось, неуверенность уступила место страху. Она меня не узнавала. Она сделала шаг назад – еще миг, и она захлопнет у меня перед носом дверь и, может быть, вызовет полицию, но тут ко мне вернулся дар речи. Я помнил, что собирался сделать – спросить ее о бабушке, ко вместо этого у меня вырвалось ее имя: Сэм.

– Да? – ответила она. Ее взгляд стал чуть внимательнее. – Мы знакомы?

Господи, имя и то одно.

Сотни мыслей завертелись у меня в голове, сливаясь в спираль безумной надежды: это Сэм. Мы снова будем вместе. Потом за спиной у женщины показался ребенок. Это была девочка лет пяти, светловолосая, голубоглазая, в точности как ее мать, – в точности как бабка ее матери. Реальность с грохотом сомкнулась вокруг меня.

Эта Сэм была не той женщиной, которую я знал. У нее были муж, дети, своя жизнь.

– Я... я знал вашу бабушку, – сказал я. – Мы с ней... мы были друзьями.

Собственные слова показались мне самому дикостью, почти безумием. Что общего может быть у ее бабушки, которая, если она вообще еще жива, в три раза старше меня, – с таким парнем, как я?

Женщина посмотрела на мой футляр со скрипкой:

– Вас зовут Джорди? Джорди Риделл?

От удивления я моргнул, потом медленно кивнул. В ответ женщина слабо улыбнулась мне, почти одними глазами.

– Бабушка говорила, что вы придете, – сказала она. – Она не знала когда, но говорила, что однажды вы появитесь. – Она шагнула от двери и, как наседка цыпленка, загнала дочку в дом. – Хотите войти?

– Я... э, конечно.

Она провела меня в гостиную, заставленную разномастной старинной мебелью, которая, собранная в. одной комнате, вообще-то не должна была производить никакого впечатления, но все же производила. Малышка забралась в моррисовское кресло и с любопытством рассматривала меня, пока я усаживался и пристраивал футляр со скрипкой у ног. Ее мать убрала выбившуюся прядку волос движением, настолько похожим на Сэм, что у меня еще сильнее перехватило дыхание.

– Чай или кофе? – спросила она.

Я покачал головой:

– Не хочу отнимать у вас время. Я... – Дар речи снова изменил мне.

– Вы не отнимаете, – сказала она. Села напротив меня на кушетку, ее глаза снова опечалились. – Бабушка умерла несколько лет тому назад – в конце семидесятых она перебралась в Новую Англию, там и умерла, во сне. Она очень полюбила те места, так что мы похоронили ее там, на маленьком кладбище над морем.

Она говорила, а я представлял себе его. Я почти слышал, как волны разбиваются внизу о берег, брызги пены дождем проливаются на камни.

– Мы были с ней очень близки, гораздо ближе, чем с матерью. – Она сокрушенно посмотрела на меня. – Знаете, как это бывает.

Похоже, ответа она не ждала, но я все-таки кивнул.

– Когда ее последняя воля была выполнена, большая часть ее личных вещей перешла ко мне. Я... – Она умолкла, потом встала. – Извините, я оставлю вас ненадолго.

Я снова кивнул. Когда она говорила о Сэм, вид у нее был грустный. Я надеялся, что воспоминания не заставят ее плакать.

Малышка и я молча глядели друг на друга, пока не вернулась ее мать. Девочка была серьезная, ее огромные глазищи, казалось, все подмечали; она сидела тихонько, не бегала и не кривлялась, как обычно делают дети, когда в доме появляется кто-то новый, перед кем можно повыпендриваться. По-моему, она была не застенчивая; скорее просто... в общем, серьезная.

Когда ее мать вошла в комнату, у нее в руках был пакет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Она опять села напротив и положила сверток на стол между нами.

– Как-то раз бабушка рассказала мне историю, – начала она, – о своем первом и единственном возлюбленном. Это был странный рассказ, вроде истории с привидениями, о том, как однажды она жила в будущем, а потом любовь дедушки похитила ее оттуда и перенесла в его время. – Она улыбнулась, как будто хотела извиниться. – Тогда я подумала, что это просто сказка, потому что когда я была маленькая, к нам приходили люди, с которыми моя бабушка училась в школе, которые знали ее еще до того, как она повстречалась с дедушкой. Да и вообще ее рассказ уж слишком отдавал научной фантастикой.

Но это было на самом деле, ведь так?

Я только и мог, что кивнуть. Я не понимал, каким образом Сэм и все, с ней связанное, кроме моих воспоминаний, могло кануть в прошлое, или как, оказавшись там, она обрела целую новую жизнь, но я знал, что это правда.

Я принял прошлое, чего несколько лет подряд пыталась добиться от меня Джилли. Глядя на внучку Сэм, я видел, что и она тоже приняла его.

– Когда ее вещи переслали мне, – продолжала она, – я нашла среди них этот пакет. Он адресован вам.

На свертке я увидел свое имя, написанное знакомой рукой. Руки у меня дрожали, когда я потянулся за ним.

– Необязательно открывать его здесь, – сказала она.

Я был благодарен ей за это.

– Я... я лучше пойду, – сказал я и поднялся. – Спасибо, что нашли для меня время.

Провожая меня к двери, она снова печально улыбалась.

– Я рада, что мне довелось вас встретить, – сказала она, когда я уже вышел на крыльцо.

Я не был уверен, что могу ответить тем же. Она выглядела как Сэм, говорила как Сэм, и это ранило.

– Вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся, – добавила она.

Никогда. Ей останутся муж, семья. Мне – мои призраки.

– Спасибо, – сказал я еще раз, повернулся и пошел к калитке, футляр со скрипкой в одной руке, бумажный сверток в другой.

Сверток я открыл не раньше, чем добрался до Садов Силена, местечка в парке Фитцгенри, которое всегда поднимало мне настроение; я решил, что в такой момент это будет нелишним. Внутри оказались книга и письмо. Книгу я узнал. Этот томик «Сна в летнюю ночь» Шекспира, издательство «Дж. М. Дент и сыновья», подарил Сэм я, когда она сказала, что очень любит эту историю.

Издание не отличалось от других ничем, кроме размера, – книжка была такой маленькой, что Сэм могла бы носить ее в сумочке, что она и делала. Слова, которые я написал ей тогда, были на месте, но сама книга выглядела куда более потрепанной, чем раньше. Мне ни к чему было ее открывать, знаменитые последние строчки из реплики Пэка я помнил наизусть:

Представьте, будто вы заснули

И перед вами сны мелькнули.

И вот, плохому представленью,

Как бы пустому сновиденью,

Вы окажите снисхожденье... [39]

Только это был не сон – ни для меня и ни для Сэм. Я положил книгу рядом на каменную скамью и развернул письмо.

"Дорогой Джорди, – прочитал я. – Я знаю, что настанет день, когда ты прочитаешь мое письмо, и, надеюсь, простишь меня за то, что я не пришла к тебе сама, просто мне хотелось, чтобы ты запомнил меня такой, какой я была, а не какой стала. Я прожила полную и почти счастливую жизнь; о чем я сожалею, ты знаешь. Теперь, оглядываясь на то время, которое мы провели вместе, я, как и полагается старой женщине, могу сказать: всему свое время. Нам его было отпущено мало – слишком мало, любовь моя, – и все же оно у нас было.