Городские легенды - де Линт Чарльз. Страница 40

– Но это... это же совсем по-другому, – ответила Джилли.

Бейб грустно улыбнулась:

– Все рано или поздно становится по-другому. Поэтому нам и пора уходить.

Она взъерошила Джилли волосы – и снова жест получился какой-то на удивление материнский, какого совсем нельзя была ожидать от девочки вполовину моложе самой Джилли на вид, – и отступила на шаг. Другие геммины подошли, нежно, точно бабочки крылышками, дотронулись пальцами до ее одежды, легким ветерком растрепали волосы, снова отпрянули и заплясали вокруг нее, выделывая немыслимые пируэты, словно какие-то чумазые балерины.

И вдруг разом исчезли.

Сначала Джилли решила, что останется здесь и черт с ней, с работой, но потом поняла, что нового расставания ей не вынести. Она повернулась и медленно зашагала в сторону Грейси-стрит, к метро, которое привезет ее на работу. Странно, но хотя после расставания с гемминами ей стало тоскливо, это была не та тоска, от которой болит сердце. Скорее это была та светлая грусть, от которой поет душа.

Фрэнка не стало в ту же ночь, самую долгую в году, но Джилли узнала об этом только на следующий день. Он умер во сне, прижимая ее блокнот с набросками к тощей груди, а на столике у его кровати стояла картинка, его рождественский подарок. На чистой странице, сразу после гемминов, она нашла его записку, нацарапанную мучительно неразборчивым почерком:

"Я должен признаться, Джилли. Я никогда не видел никакого волшебства, только притворялся. Моя ба и ты рассказывали мне о нем. Но я всегда верил. Вот почему в молодости я писал рассказы о волшебстве – хотел, чтобы другие поверили тоже. Тогда мне казалось, что если люди снова начнут верить в магию и заботиться о тех местах, где она когда-то была, то, может быть, она вернется.

Конечно, она не вернулась, но сегодня ночью я все равно открою окно и позову их. Я попрошу их взять меня с собой, туда, куда лежит их путь. Силы уже никогда не вернутся ко мне – по крайней мере, в этом мире, – но, как знать, быть может, если они заберут меня с собой, то там я на что-нибудь сгожусь. По крайней мере, я надеюсь, что они дадут мне еще один шанс.

Знаешь, ведь в старину феи иногда брали людей с собой. Об этом сложено немало сказок: простые люди уходят с феями и попадают в поля, неведомые смертным.

Если они возьмут меня с собой, не печалься, Джилли. Мы встретимся там, куда они меня уведут".

К концу почерк стал совсем непонятным, но Джилли все же удалось прочитать все до последней строки. Записка была подписана заглавной буквой "Ф", рядом красовался цветочек, подозрительно похожий на фиалку. А может, Джилли просто так показалось, потому что именно это она и хотела увидеть.

«Ты видел настоящее волшебство, – промелькнуло у нее в голове, когда она оторвалась от блокнота. – Ты сам и был волшебством».

Джилли сидела в комнате Фрэнка и смотрела в окно на переулок, где валил густой снег. Она надеялась, что геммины, куда бы ни держали они путь, залетели в дом престарелых святого Винсента и взяли дух одинокого усталого старика с собой.

«Береги его, Бейб», – подумала она.

То Рождество Джилли провела на редкость спокойно. Впервые за много лет она побывала в церкви: дом престарелых Святого Винсента заказал поминальную службу по Фрэнку. Присутствовали только она, Джорди да кое-кто из персонала. Она скучала по Фрэнку и скоро обнаружила, что на всех картинах, написанных за эти выходные, из массовок глядит его лицо, а призрачные фигурки гемминов пляшут на крышах, повисают на карнизах домов, прячутся в подворотнях.

Часто, когда Джилли выходила на ночную прогулку – а она любила после работы пройтись по засыпающему городу, на укутанных снегом улицах до нее доносилась песня, но не та, которую улавливает слух, а та, на которую отзывается сердце или душа. Иногда ей хотелось думать, что это пение Фрэнка, Бейб и ее подруг долетает до нее из невообразимого далека, а иногда казалось, что это поют другие геммины, которые еще не покинули землю.

О Джеффе она почти не думала, разве что как о чем-то давным-давно прошедшем.

В ее жизни наступила пауза. Затишье перед бурей. Даже сейчас, стоит только вспомнить то время, и сразу наступает чувство успокоения, если не полного умиротворения. Так с чего же... теперь... вдруг?..

И тут у нее зазвенело в ушах, да так пронзительно и громко, точно прямо у нее над головой раздался удар грома. Все вокруг зашаталось, как от землетрясения. Мир полетел вверх тормашками. Верх и низ поменялись местами, перепутались, слились воедино, и не осталось ничего, кроме головокружения и бесконечного вращения, рева, грохота, воплей и содроганий...

Она резко открыла глаза и увидела лицо Джорди в меховом кольце капюшона, встревоженно склонившееся над ней. Он был рядом, на переднем сиденье. Это он изо всех сил тряс ее за плечи, заставляя содрогаться мир, это его голос громом грянул в тесной кабине «бьюика».

«Бьюик».

И тут она все вспомнила: и как она брела в пургу через Катакомбы, и как влезала в машину, и как задремала здесь...

– Господи, Джилли, – сказал Джорди. Увидев, что она очнулась, он откинулся на спинку своего кресла, но выражение тревоги по-прежнему не сходило с его лица. – Ты совсем, что ли, спятила? Нашла где спать. Чуть не замерзла!

Да, она и вправду могла умереть, подумала Джилли. Замерзла бы тут во сне насмерть и сидела бы так до первой оттепели или до первого бродяги: вот был бы сюрприз, залезает мужичок в машину погреться, а там на тебе, Спящая Красавица!

Ее передернуло – столько же от страха, сколько и от холода.

– А как... как ты меня нашел? – спросила она.

Джорди только плечами пожал:

– Да бог его знает как. Чем дольше тебя не было, тем неспокойнее мне становилось, так что в конце концов я не выдержал, встал и пошел тебя искать. Я шел, а у меня в затылке словно зудело что-то, подталкивало вперед, помнишь, как в том фильме про собаку, ну Лесси?

Сравнение насмешило Джилли.

– А может, я становлюсь экстрасенсом, как думаешь? – спросил он.

– Судя по тому, как ты меня нашел, не исключено, – ответила она.

Она выпрямилась на сиденье и тут только обнаружила, что во сне каким-то образом умудрилась расстегнуть на куртке замок и сунуть руку за пазуху. Теперь они вместе с Джорди изумленно разглядывали то, что сжимали ее затянутые в перчатку пальцы.

Это была фиалка, крохотная, но совершенно целая, даже с корешками.

– Джилли, где ты?.. – начал было Джорди, но тут же осекся. – Ладно. Предпочитаю не знать.

Но Джилли знала. В конце концов, сегодня ведь годовщина. Бейб или Фрэнк, а может, они оба тоже были здесь.

Мы будем с тобой, пока ты не забудешь.

Она не забыла.

И они тоже помнят, а иначе кто оставил ей этот цветок, кто послал Джорди на ее поиски? Да и как бы он нашел ее без посторонней помощи среди бесконечных нагромождений заброшенных домов, в метель, не зная даже, куда именно она направилась?

– Ну как ты, идти можешь? – спросил он.

Джилли сунула цветок под куртку и кивнула:

– Проводи меня домой, ладно? Коленки дрожат немножко.

– Допрыгалась.

– Джорди?

Он посмотрел на нее, подняв брови.

– Спасибо, что пошел меня искать.

Путь к дому Джилли был не близкий, но на этот раз ветер не мешал идти, а помогал. Он толкал их в спину, подгонял вперед, так что они добрались чуть ли не вдвое быстрее обычного. Пока Джилли переодевалась, Джорди приготовил им обоим по огромной кружке горячего какао. Теперь оба сидели перед окном на диване, Джорди в своих неизменных джинсах и жеваном свитере, зато Джилли натянула на себя две пары штанов, штук пять-шесть рубашек, столько же носков и еще перчатки без пальцев.

Джилли рассказывала ему, как она повстречала гемминов и как они потом ушли. Когда она закончила, Джорди сказал:

– Ого. Надо будет Кристи рассказать, может, вставит их в какую-нибудь книжку.

– Да, надо, – согласилась Джилли. – Может, если другие люди о них узнают, они не станут уходить.