Лезвие сна - де Линт Чарльз. Страница 60

Господи, не хочу даже думать об этом.

До четырнадцати лет я не догадывалась о причинах ненависти ко мне моей матери. Как и у всех нежеланных детей, у меня периодически возникало подозрение, что я приемный ребенок. Что мои настоящие родители в один прекрасный день появятся и заберут меня с собой. Но я никогда до конца не верила в это. Еще будучи ребенком, я поняла, что некоторые люди удачливы от рождения, а другие всю жизнь обречены провести в дерьме. Либо вы разыгрываете сданные карты, либо сгибаетесь под тяжестью обстоятельств. И вот однажды, когда мне было уже четырнадцать лет...

Это оказалось тяжелее, чем я думала. Даже после долгой моральной подготовки, по прошествии стольких лет, я всё еще не могу подробно описать всё, что тогда произошло. Всё-таки насколько легче рассказывать правду в художественной литературе! Во всяком случае, одного я никогда не скрывала: я называла свою мать по имени – Маргарет, но никогда мамой.

Всем своим друзьям я говорила, что я сирота, но на самом деле у меня была семья. Мой отец отправился в тюрьму за сексуальные домогательства по отношению ко мне и был убит одним из заключенных, когда я была еще ребенком. Мне хотелось думать, что таким образом его наказали за надругательство над маленькой девочкой, но истинная причина была в другом: мой отец оказался еще и доносчиком.

Мать покончила жизнь самоубийством. Вовсе не потому, что она безумно любила отца и не могла без него жить. Просто она была не способна примириться с реальной жизнью. Не способна рассказать мне о ней.

Других детей у матери не было.

Встала с постели. Сходила в туалет и посмотрелась в зеркало. Снова легла. Не уверена, что мне когда-нибудь захочется подниматься. Вы хотели, чтобы я делала такие записи, доктор Джейн? Надеюсь, что нет, потому что меня это угнетает еще больше и нисколько не помогает, должна вам сказать.

Определенно, вчера у меня был не самый удачный день. Наверно, надо найти более веселую тему для повествования, вроде того момента, когда я впервые встретила Иззи и поняла, что мы с ней связаны, как небо и горизонт. Я знаю, мы навсегда останемся друзьями. После двух недель совместного проживания я захотела большего, чем просто дружба.

Я поняла, что влюбилась в нее с самого первого дня, но никак не могу набраться смелости, чтобы признаться. Остается надеяться, что я сумею это сделать раньше, чем кто-то из нас умрет. Может быть, в старости, когда мы обе поседеем и никто больше нас не захочет, правда, я не могу себе представить, чтобы кто-то был способен отказаться от Иззи. И не только из-за ее красоты, хотя она, бесспорно, очень хороша собой. Она – ангел, посланный с небес, чтобы немного скрасить наше пребывание на планете Земля. Общаясь с ней, мы все становимся лучше.

Она умрет от смущения, если услышит эти слова. Когда дело касается скромности, ей нет равных. И такой она была с самого начала.

Хочу рассказать о том, что поведал мне Джон, приятель Иззи. Он преподнес свой рассказ как сюжет для одной из моих сказок, но я вряд ли смогу его использовать. Хотя и забыть тоже не могу. Мы с ним ужинали в небольшом ресторанчике в один из тех дней, когда Иззи выбивалась из сил, устраивая свою первую выставку в галерее «Зеленый человечек». Тогда мы оба чувствовали себя одинокими и покинутыми. Я сказала Джону, что недавно перечитывала Библию, в основном чтобы освоить язык, которым она написана, но в итоге с удивлением обнаружила в этой книге массу интересных историй.

– А какого мнения ты о тех эпизодах, которые не вошли в Библию? – спросил меня Джон.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну хотя бы то, что в раю было не только древо познания, а еще и древо жизни и тот, кто ел его плоды, жил вечно. И Господь выгнал Адама и Еву именно из-за этого. Они могли получить и знания, и вечную жизнь.

– Откуда тебе это известно? – поинтересовалась я.

– Не помню, – ответил Джон. – Но ты можешь спокойно использовать эту историю в своих книгах.

– Может быть, я так и сделаю.

Джон пожал плечами, как делал каждый раз, когда не хотел продолжать разговор, и мы стали беседовать на другую тему.

Как забавно, я никогда не ревновала к нему Иззи. Я была счастлива, что она счастлива с ним. Понимаю, мои слова звучат банально, но что я могу поделать? Это правда.

Сегодняшний день прошел нормально. Я довольно рано проснулась, села писать и работала до тех пор, пока в половине первого не пришел Алан и не спросил, не хочу ли я составить ему компанию за обедом «У Перри». Там мы встретили Кристофа. Алан быстро закончил еду и вернулся на работу – он в своем издательстве сейчас занимается сборником стихов Кристианы Уиллер. А мы вдвоем с Кристофом решили пройтись по узким улочкам Старого Рынка, насладиться атмосферой тех мест и, не выезжая из Ньюфорда, вообразить, что находимся в старой Европе. Я очень люблю эту особенность нашего города: в нем смешано столько разных архитектурных стилей, что можно представить себя в любом из знаменитых городов мира. Всё, что для этого требуется, так это свернуть за угол.

Старый Рынок действительно очень стар. Пожилые женщины в черных платьях и шалях собираются небольшими группами и сплетничают, точь-в-точь как стайки ворон. Сморщенные старики сидят за столиками уличных кафе, потягивают крепчайший кофе, курят трубки и играют в карты или домино. Извилистые, вымощенные булыжником улицы слишком узки для большинства автомобилей. Ветхие остроконечные крыши словно нагнулись друг к другу и шепотом делятся секретами с ласточками и чайками. В воздухе пахнет хлебом, рыбой, луковым супом и чем-то еще, не таким приятным. Внезапно перед глазами появляются маленькие скверики и площади, кусты роз и едва различимые заросшие клумбы. На площадях стоят деревянные скамьи и кованые фонари. Кажется, что до самого Ньюфорда сотни миль пути. Или сотни лет.

К тому времени, когда я вернулась домой, я почувствовала себя настолько отдохнувшей, что снова села писать, закончила «Козочку Мерседес» и написала три страницы новой сказки, у которой еще нет названия. Я пока даже не знаю точно, о чем она. Просто возникли подходящие персонажи, и теперь я с ними общаюсь.

Сегодня я взяла с собой дневник на встречу с доктором Джейн, но не стала ничего показывать. Она только поинтересовалась, нравится ли мне это занятие, и я сказала, что пишу с удовольствием.

– Но, даже ведя дневник исключительно для себя, я испытываю трудности, когда вспоминаю прошлое. Как только дело доходит до воспоминаний, мой мозг отказывается работать.

– Не стоит писать через силу, – успокоила меня Джейн. – Помните, мы договорились не ждать от этих записей слишком многого. Пишите о том, о чем вам хочется.

– Похоже, что у меня всё получается нормально.

– Вы уже освоились на начальной стадии. Теперь надо к этому привыкнуть.

Не помню, о чем еще мы с ней разговаривали. Наверняка ничего важного. Я чуть не сказала, что хочу прекратить наши еженедельные встречи, но вовремя вспомнила слова Кристофа о необходимости длительного лечения и решила еще на некоторое время смириться с необходимостью посещать врача. Не могу сказать, что эти часовые беседы один раз в неделю значительно улучшают мое самочувствие.

Я совершенно увязла в новой сказке. Никогда еще в моей голове не возникали столь медлительные персонажи, как в этом случае. Но из собственного опыта я уже знаю, что стоит выпустить их на бумагу, и они не дадут мне покоя, пока история не закончится, поэтому стараюсь работать побольше. Для героев книги не имеет значения, насколько плохим будет конец сказки, лишь бы я ее дописала.

Маргарет испытывала наслаждение, когда заставляла меня страдать. Не понимаю, что она имела против меня. Насколько я себя помню, она всегда искала повод причинить мне боль – физическую или эмоциональную, для нее не имело значения. Чем может трехлетний ребенок – а я помню себя с этого возраста – вызвать такую ненависть? Я чуть не сошла с ума, пытаясь найти причину. Я с детства старалась отыскать способ изменить к лучшему наши отношения.