Лезвие сна - де Линт Чарльз. Страница 86

– Тебе приходилось когда-нибудь встречаться с Рашкиным? – наконец спросила она у Альбины, стараясь держаться как можно спокойнее.

– Я до сих пор не представляю, как он выглядит, – заявила Альбина. – Он был одной из самых загадочных личностей творческого мира Ньюфорда. Как мне помнится, кто-то утверждал, что он не посещал даже собственные выставки – по крайней мере, в качестве автора.

– В каком еще качестве он мог прийти?

– Не представляю. Мне рассказывали, что он прибегал к различным уловкам и предпочитал оставаться неузнанным, чтобы иметь возможность наблюдать за реакцией зрителей, но не участвовать в разного рода обсуждениях. – Альбина неожиданно рассмеялась. – Не могу понять, зачем ему требовалась маскировка, если и так никто не знал, как он выглядит.

Так закончилась попытка Иззи выяснить, когда Рашкин сумел осмотреть ее работы. Но всё же он приезжал ради этого события, и его замечания, как и в первый раз, представляли немалую ценность для Иззи. На этот раз Рашкин не скупился на похвалы, казалось, в последних картинах ему почти не удалось найти недостатков. Все его замечания сводились к мельчайшим техническим тонкостям, которые никто, кроме него, не мог заметить. Если он и предлагал некоторые версии изменения композиции, то только ради использования их в дальнейшей работе, а не потому, что его варианты были лучше.

Иззи с большим удовольствием прочитала благосклонные отзывы своего учителя, но еще больше ее порадовал тот факт, что где бы он ни был, чем бы ни занимался, Рашкин сумел найти время на посещение ее выставки и на письмо.

Интересно, а Джон приходит посмотреть на ее картины? Скорее всего нет. Наверно, для него достаточно встреч со своими друзьями-ньюменами на улицах города.

В один из душных, жарких дней, когда температура и влажность намного превысили свои средние показатели, Иззи наткнулась на Джилли в магазине «Амос и Кук», куда решила прогуляться, чтобы немного отдохнуть и заодно купить тюбик зеленой краски. Джилли была занята своими мыслями не меньше, чем ее подруга, и они заметили друг друга только в тот момент, когда обе потянулись за одним и тем же тюбиком.

– Привет, прекрасная незнакомка! – воскликнула Джилли.

– Давненько мы не виделись, – с улыбкой ответила Иззи.

– Уже несколько недель. Ты превращаешься в настоящую затворницу.

– Не совсем. Я просто решила поменять приоритеты. Поменьше вечеринок, побольше творчества.

– Я за тебя рада. Только не переусердствуй.

Джилли взглянула на часы в виде палитры, висевшие над прилавком с распылителями для красок. Немного присмотревшись, она поняла, что кисти на этой палитре играют роль часовых стрелок и показывают половину двенадцатого.

– У тебя найдется время для раннего обеда? – спросила она.

– Только если ты предложишь местечко с кондиционером.

– Подозреваю, что в твоей студии его нет, – со смехом заметила Джилли.

– Я чуть не растаяла от жары.

Поскольку разговор происходил в нескольких кварталах от Вильямсон-стрит, подруги остановили свой выбор на ресторане под названием «Гнездо мартышки». Они заняли столик у окна, чтобы со своего комфортабельного наблюдательного пункта смотреть на менее удачливых пешеходов, вынужденных противостоять жаре на улице. После чашки чая со льдом и сэндвичей с сыром разговор перешел на Тома Даунса.

– Ты часто встречаешься с ним в последнее время, – сказала Джилли.

Иззи неопределенно пожала плечами. Ее отношения с Томом не выходили за рамки дружеских, и разговор с ним во время открытия выставки стал для Иззи поворотным моментом в ее отношениях с мужчинами. Прекратились ночные свидания. Не было случайных любовных связей. Все свои силы она отдавала творчеству, друзьям и ньюменам.

– Ты говоришь так, словно я совершила преступление, – ответила Иззи.

– Он меня раздражает, только и всего.

– Иногда он и меня раздражает, но в основном Том ведет себя вполне прилично. Ты знакома с его работами?

– Именно это меня и волнует, – вздохнула Джилли. – В отличие от большинства людей, способных прочитать получасовую лекцию по любому поводу, он умеет работать. Особенно хороша его техника. Иногда в его картинах просматривается влияние Эрики Кин, но с каждым разом всё меньше. И он действительно воплощает то, что проповедует. Его произведения на удивление реалистичны.

– И всё это выполнено акварелью.

– Я знаю. – Джилли немного помолчала. – И что дальше? – спросила она, не дождавшись реплики от Иззи. – Насколько серьезны ваши отношения?

– Ни насколько, – покачала головой Иззи. – По крайней мере в том смысле, в котором ты об этом говоришь. Наши отношения можно назвать серьезными, но они чисто дружеские. Прекрасно иметь рядом мужчину, с которым можно сходить в кино или на выставку, и при этом нет необходимости пресекать его домогательства или беспокоиться о возможных последствиях. И мне нравится с ним разговаривать. Мы не всегда соглашаемся друг с другом, но в его рассуждениях много интересного.

– Ну конечно, – протянула Джилли, словно подозревая нечто большее.

– Это действительно так, – сказала Иззи. Некоторое время Джилли молча изучала подругу.

– Ты всё еще скучаешь по Джону? – спросила она.

– Ничуть, – солгала Иззи. – Я даже не могу вспомнить, когда думала о нем последний раз.

Картину «Женщина с книгой» Иззи закончила ко второй годовщине разрыва с Джоном. Она отступила на шаг от мольберта и поразилась тому, насколько хорошо получилась картина. Иззи почти ожидала, что рыжеволосая женщина с книгой в руках и серьезным взглядом, смягченным улыбкой, сейчас грациозно поднимется и выйдет в студию. Через мгновение Иззи рассмеялась. Конечно, так и будет. Женщина, без сомнения, сойдет с картины, почему бы и нет? Она непременно переступит черту между прошлым и настоящим, как поступают все ньюмены.

Появление ньюмена не вызывало сомнений. Но какой будет эта женщина?

Героиней картины стала женщина из истории Кэти. Название сказки и имя женщины звучали одинаково: Розалинда. Значит, и ньюмен будет носить это же имя. Иззи впервые сознательно решилась вызвать к жизни существо, чье происхождение брало начало из другой области творчества, и она не могла предугадать, что из этого получится. Будет ли Розалинда воплощением персонажа книги Кэти, или в ней смешаются представления самой Иззи с замыслом Кэти?

– Розалинда, – тихонько сказала Иззи. – Если ты решишь переступить черту, я надеюсь, у тебя будет свой собственный характер.

– А чей еще он может быть? – раздался рядом негромкий голос.

Иззи повернулась и обнаружила перед собой ожившего персонажа только что законченной картины. Еще никогда ньюмены не появлялись так быстро, и она внимательно осмотрела неожиданную гостью. Иззи испугалась, что ньюмен может чувствовать себя не лучшим образом после перехода из одного мира в другой, и совершенно не знала, что делать в этом случае. Но женщина буквально излучала мир и спокойствие, именно так, как описывала Кэти. И как постаралась изобразить сама Иззи.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. Улыбка яснее проступила на лице Розалинды.

– Никогда не чувствовала себя лучше. Благодарю тебя за предоставленную возможность перехода.

– Ты помнишь момент перехода?

– Я помню, что была в одной из историй, – ответила Розалинда своим мягким голосом. – Но совершенно не помню, в какой именно.

На мгновение Иззи подумала, что она говорит об истории, написанной Кэти, но потом поняла, что Розалинда имеет в виду прошлое и описывает его точно так же, как и Джон. Он тоже однажды сказал, что в прошлом был в какой-то истории. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

– Могу я тебе что-нибудь предложить? – спросила Иззи. – Чай, кофе или что-то из еды?

– Думаю, мне надо просто на минутку присесть.

Розалинда пересекла комнату и устроилась на диване у окна. Она стала смотреть на заснеженную тропинку у самой стены, повернувшись к Иззе в профиль. На картине она была изображена анфас, но перед этим Иззи сделала множество набросков ее лица в разных ракурсах. И теперь она с удивлением обнаружила, что профиль Розалинды полностью совпадает с ее собственным представлением. Хотя чему тут удивляться? Постояв еще минуту, Иззи вытерла руки ветошью и приблизилась к своей гостье.