Лунное сердце - де Линт Чарльз. Страница 103

– Я и это знаю, – вздохнула Сара. – И зачем Старейшим понадобилось, чтобы я обязательно встретилась с этим Демоном?

– Дело даже не во встрече с ним, – объяснил Пэквуджи. – Дело скорей в том, сумеешь ли ты принять вызов. Родные Рыжеволосого, по-видимому, придают этому большое значение.

И Пэквуджи рассказал Саре о беседе между дедом и внуком, которую он подслушал.

– Похоже, что Талиесин был удивлен условиями Старейших не меньше, чем я, – заметила Сара, когда Пэквуджи закончил рассказ.

– Да, его душа и ум воевали друг с другом, – подтвердил Пэквуджи.

– Тогда дело обстоит совсем скверно, – сказала Сара. – Если уж Талиесин собрался стольким пожертвовать ради меня, придется мне пройти это испытание до конца. Ведь Демон охотится даже не за мной – ему нужен Том Хенгуэр, учитель Киерана. – Но тут она вспомнила, что показывал ей будущий Пэквуджи, и малыш уловил ее видение, они оба понимали, что она приукрашивает правду.

– Не возвращайся, – попросил Пэквуджи. – Погляди на себя. Здесь ты дома.

Он имел в виду платье, в которое Мэй-ис нарядила Сару. С косичками, в мокасинах и длинных штанах, Сара, наверное, и впрямь выглядела туземкой. Но она встряхнула головой.

– Нет, не дома. Я сама не знаю, где мой дом. Раньше знала – дом там, где я нахожусь. Но это было до того, как я узнала все, что знаю теперь. Как я смогу быть прежней, когда поняла, что существуют волшебство, магия, что мир не один, их видимо-невидимо – только исследуй! Теперь, когда я узнала, каково это – ощущать такой мир и покой в душе, разве я смогу быть счастливой, не стремясь снова это почувствовать?

Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли. Сара вынула из кармана кисет, свернула сигарету и закурила. Она предложила Пэквуджи затянуться, но он отказался.

– Делить дым Матери-Медведицы можно только со своими соплеменниками, – объяснил он. – С такими, как я, нельзя. Когда я обмениваюсь клятвами в верности, мне не надо священного дыма, не надо смешивать кровь. Да уж если на то пошло, моя кровь не очень-то смешивается с кровью смертных.

– Почему?

– На смертных это плохо действует… Они становятся какими-то… дикими.

И он вызвал в воображении то, что не мог объяснить словами. Сара сразу почувствовала себя так, будто наглоталась ЛСД. Неожиданно на нее обрушились запахи, внезапно усилившиеся звуки, видения, так что у нее закружилась голова. Тут же все прошло, но она прислонилась к Медвежьему Камню, все еще ощущая слабость.

– Это как опьянение, – проговорила она. – Только постоянное, а не временное.

Пэквуджи уловил смысл ее слов и кивнул.

– Да, некоторые сходят с ума, – подтвердил он. – А некоторые становятся мудрыми, но шальными.

Он замолчал, долго смотрел на Сару, потом потряс головой. Саре не надо было учиться читать мысли – она и так поняла, о чем он подумал. Если они с Пэквуджи смешают кровь…

– Нет, спасибо, – сказала Сара. – Мне только этого не хватает. Я и так уже вполне созрела для психиатра.

– Останемся сердечными друзьями, – предложил Пэквуджи. – Будем родственными сердцами.

– Вот это мне больше нравится.

– Ну а теперь… ты уйдешь в тот мир?

– Думаю, да.

– И даже не попрощаешься с Рыжеволосым?

– Я полагаю, он уже знает, что я возвращаюсь к себе.

– Я подсоблю тебе, – сказал Пэквуджи. – Сам я не умею скакать из одного времени в другое, но я могу одолжить тебе свои силы, и тебе будет легче переместиться.

– Сделаешь кое-что для меня, когда я уйду отсюда? – спросила Сара.

– Что? – спросил Пэквуджи, хотя уже догадался сам.

– Стань другом Талиесину. По-моему, ему нужны верные друзья. Скажи ему, что я люблю его, и если не вернусь, то не потому, что не захотела. Но когда-нибудь, где-нибудь мы с ним обязательно встретимся.

– Я передам ему. Он тоже будет мне родственным сердцем. Ради тебя.

Они встали, и Сара впервые обратила внимание на свой наряд. «Надо было переодеться. Ну да все равно, теперь уже поздно». Она повернулась к Пэквуджи, хотела узнать, как ей надо встать, куда смотреть, и замерла. Хоночен-о-ке стоял, склонив голову, словно чутко прислушивался к чему-то, лицо у него было странное.

– Что такое? – спросила Сара, чувствуя, что надвигается что-то дурное.

– Быстро уходи отсюда!

– Да что случилось?

– Трагг-и! – воскликнул Пэквуджи, вынимая из-за пояса свисток. – Собери все свои внутренние силы! Быстрей!

Сара не могла сосредоточиться. На поляне, где раньше все дышало покоем, теперь стало гнетуще душно. На Сару снова нахлынули все страхи, сомнения и опасения, от ее отваги не осталось и следа, ей хотелось только упасть прямо там, где она стояла.

– Сара! – окликнул ее Пэквуджи.

Ее мысли коснулись его мозга, и он понял, что с ней творится.

– Я тебя перемещу! – объявил он. – Прощай!

Он встал на цыпочки и поцеловал ее в щеку. Его губы показались Саре сухими, и она почувствовала, какой жар исходит от него. Холодная, застоявшаяся в венах кровь ускорила бег. Сара глубоко втянула в себя воздух, а Пэквуджи, приложив свисток к губам, начал насвистывать мелодию, которую играл Талиесин. И наконец Сара смогла сдвинуться с места. Ее душа отозвалась музыке, и она сосредоточилась на мыслях о Доме Тэмсонов, о своей комнате, о безопасности.

– Прощай, – прошептала Сара.

Фигура Пэквуджи начала расплываться. Сара снова ощутила знакомое чувство, будто несется, вертясь, в никуда. Потом ее поглотила темнота, и она исчезла.

Пэквуджи долго стоял, глядя на то место, где только что была Сара, он встрепенулся, лишь почуяв приближение трагг. Сразу изменившись, он превратился в девушку, чьи кудри были заплетены в косы, в девушку, одетую в вышитое белое платье и длинные бежевые штаны. На пальце у девушки блестело кольцо.

Он выждал, чтобы появившиеся из леса трагг-и заметили его, и только тогда бросился в чащу. Он спокойно мог умчаться от них, но нарочно приноравливался к их шаркающей иноходи. Сбежав с холма, он повлек их за собой, устремившись к елям, притворился, что устал, но как только они приблизились, снова стремглав бросился вперед. Лишь решив, что завел трагг достаточно далеко от цели, Пэквуджи дал им настичь себя.

Прежде всего до него донеслось зловоние – будто кто-то взбаламутил болото с гниющей водой. Свирепость их бессвязных хищных мыслей поразила Пэквуджи. Он подпустил переднюю трагг-у к себе поближе, дал ей поднять когтистую лапу, а тогда…

– Хэй-нья! – крикнул он.

И, в мгновение ока обратившись в воробья, взлетел в воздух высоко над трагг-ами. От их рыка, когда они, прыгая, пытались дотянуться до Пэквуджи, содрогался лес. Их когтистые лапы хватали воздух.

Пэквуджи быстро надоело дразнить их. Сара теперь в безопасности, так что с него хватит. Пора и ему восвояси. Но только он собрался улететь, как и трагг-и остановились. Они вытягивали свои кабаньи морды, принюхивались, прислушивались к ветру. И вдруг самая большая тварь взревела, воздух взвихрился, и она исчезла. Через секунду пропали и две другие, осталось только исходившее от них зловоние.

Пэквуджи приземлился и снова стал самим собой. «Ох, Сара, – в отчаянии подумал он. – Берегись, берегись!»

Однако он понимал, что его предостережения не достигнут ее ушей: слишком она далеко – многие и многие годы отделяют его теперь от ее времени – ему туда не добраться. Что будет с ней, безрогой, в мире, где волшебство больше не действует, когда на нее нападут трагг-и?

Со скорбью в душе он направился через лес к Круглой башне. Что же ему сочинить для Рыжеволосого? «Все в порядке, не беспокойся, она жива и здорова?» Больше всего ему хотелось сказать барду другое: «Это из-за тебя, Рыжеволосый, из-за того, что ты принудил ее к испытаниям, Сара сейчас в опасности». Но Пэквуджи помнил, что обещал девушке. Тем более они теперь породнились сердцами. И с бардом тоже. А родичи по сердцу не могут лгать друг другу. Так что придется и Рыжеволосому погоревать вместе с Пэквуджи. А может, его драгоценный дед – Хозяин Леса – придумает какой-то выход из положения.