Лунное сердце - де Линт Чарльз. Страница 87

– Но нам же с ним не справиться!

– Почтенная мать, боюсь, ты ошибаешься. Мы должны научиться, как справляться, иначе мы погибли. Если мы будем сидеть и ждать, мир проплывет мимо нас. И тогда мы и впрямь станем пылью, даже в самой бедной хижине нас не вспомнят.

Синс-амин покачала головой:

– Это хироки, приплывшие к нам из-за Большой Воды, увели от нас наши племена, соблазнили их своими трескучими речами и ничего не стоящими дарами. Так что или эти хироки сами отрастят рога и начнут нас поддерживать, или они должны возвратить наш народ к старым обычаям. Па-тейн-хо это знал. А еще он знал, что возвращение Талиесина будет для нас великой радостью, но ему было ведомо и то, что радость не приходит без горя. Мал-ек-а – это скопище всей лжи, которую принесли нам хироки. А если так рассуждать, выходит, что Мал-ек-а и Талиесин – близнецы, только Мал-ек-а – черная тень Талиесина. Вот Талиесин и должен через свою ученицу все снова уладить.

– В Дальнем Мире нам все равно уже не остается места, – вздохнул Теп-фюл-ин. – Леса повырубили, поля засеяли семенами.

– Ничего, пока еще и нам хватит.

– Почтенная мать! У Талиесина никогда не было ученицы – приемной дочери. Он умер, не успев передать свой барабан.

– Ошибаешься! В наших легендах ничего не говорится о том, что он выучил себе на смену приемную дочь, но я знаю одно: его дух до сих пор живет в девушке, имя которой Саракен. Я слышу звуки его барабана, они несутся из ее души.

– Это неважно, – возразил Теп-фюл-ин. – За ней охотится Мал-ек-а, он не даст ей отрастить рожки.

– Да, вот тут мы сплоховали. Я думала, что выиграю для нее немного времени, если нашлю на Мал-ек-у этого Киеранфоя. Но Киеранфой уже изучил свой танец.

– Наша единственная ошибка в том, что мы боимся схватиться с Мал-ек-ой сами, – повторил Теп-фюл-ин. – Я говорил тебе это много раз. Бороться с ним должны мы. Неужто мы так одряхлели, что трясемся от страха, едва только услышим про Мал-ек-у?

– Нет, Красное Копье. Не в этом дело. Просто мы были бессмертными, а теперь мы узнали, что можем умереть. Если мы выступим против Мал-ек-и, то добьемся только одного – мы все погибнем. Па-тейн-хо был первым из нас, кто состарился и умер. Ты согласен последовать за ним?

– Согласен! Только с копьем в руке, и чтоб рядом были мои волки. Почтенная мать, я ведь сильней этой безрогой девушки! Лучше я умру так, чем в своей постели от ран, нанесенных временем.

Синс-амин опять покачала головой:

– Мал-ек-е не суждено было узнать про Путь. Мал-ек-у может победить только хирока, отрастившая рожки, а не тот, кто рожден с рогами.

Теп-фюл-ин вздохнул. По его бесстрастному лицу не было видно, как он раздосадован. Разрешить этот давний спор было невозможно.

– Тогда позволь мне сделать вот что, – наконец сказал он, – позволь мне встретиться с Ха-кан-той и ее новым другом. Разреши мне направить их на то, что даст тебе время, в котором ты нуждаешься.

– Нет, мы должны сперва услышать, что они нам скажут, – возразила Синс-амин. – Мы ведь знаем только, что они идут к нам, но не знаем зачем.

– Я скажу тебе зачем: в их душах поселился страх.

– Ты этого не можешь знать.

– Вот здесь, – похлопал себя по груди Теп-фюл-ин, – вот здесь я чувствую, что у них на уме, какие бы слова они ни произносили.

– Посмотрим.

– Они знают, что мы к ним едем, – сказал Киеран.

Под ними плавно покачивались бока везущего их лося, его длинные мускулистые ноги ступали так же бесшумно, как и мягкие лапы двух белых волков, сопровождавших путников. Ехать на спине этого высокого животного, продвигаясь между деревьями, было необычно, но приятно. Необычно было и то, что возвращение к стойбищу квин-он-а заняло только треть того времени, которое они затратили, когда ехали из него к жилью Ха-кан-ты.

– Я не думаю, что можно являться в их стойбище без предупреждения, – сказала Ха-кан-та. – Поэтому я послала им весть, что мы едем.

– Не слишком хорошая идея, – покачал головой Киеран.

– Почему?

– Ты дала им время подготовиться.

– Ты что, не веришь квин-он-а? Это же духи леса!

– Том всегда меня предупреждал, что, если мне когда-нибудь придется иметь с ними дело, надо держать ухо востро. Нет, Канта, я им не верю. Они чего-то от нас хотят, и я боюсь – не того, на что мы рады будем согласиться.

– Может, со времен моей бабки они изменились, – сказала Ха-кан-та. – Или даже со времен отца. Раньше у них было много стойбищ. Теперь совсем мало. И они скрываются в самой глубине Иного Мира, спрятались как можно надежней от Дальнего Мира, хотя когда-то они охотились там так же спокойно, как твой собственный народ.

– Что же случилось?

Ха-кан-та вздохнула:

– Отец говорил, это потому, что они узнали, что такое смерть. Раньше их почитали все племена. Теперь же о них помним только мы – рате-вен-а, а нас становится все меньше. В твоем мире таких, как мы, наверное, всего лишь горстка. И в Ином Мире нас не больше тридцати человек. Это мало – квин-он-а такой малостью не поддержать. Им надо, чтобы в них верили. Если в них не будет веры, они зачахнут и выродятся.

– Совсем как эльфы, – сказал Киеран.

– Кто?

Но Киеран ее не слышал, вспоминая другой, давний разговор.

– Они действительно существуют? – спросил он когда-то своего наставника.

– Очень даже, – ответил Том. – Но сомневаюсь, что тебе доведется встретиться с кем-нибудь из них. Их время в этом мире кончилось, Кир, этот мир теперь принадлежит людям. Эльфы, боги язычников, гоблины – называй их как угодно – все они существуют, только пока в них верит достаточно много людей. Когда я сейчас брожу по лесу, я до сих пор слышу иногда в тишине топот копыт Кернунноса. Только когда-то этот топот напоминал раскаты грома, а теперь это едва уловимое эхо. Скоро его совсем не станет слышно. Наступит время, когда и маги и волшебники покинут наши леса. И тогда… О, тогда мир сделается унылым и грустным!

– И ничего нельзя предпринять?

Том покачал головой:

– Как бороться с неизбежным? Ты можешь себе представить, что Пан [93] разгуливает по Нью-Йорку? А Диана [94] со своей охотой проносится по Лондону? В этом мире для них больше нет места, Кир. Когда будут «цивилизованы» последние «примитивные», как мы их называем, племена, исчезнет невинность, а с нею исчезнут и остатки магии.

Такая перспектива показалась тогда Киерану очень огорчительной, хотя обо всех упомянутых Томом существах он знал лишь по рассказам своего наставника.

– Что ты так помрачнел? – улыбнулся Том. – Не огорчайся – они исчезнут только из нашего мира, но ведь разных миров множество, и для них найдутся подходящие. Один мир помещается в другом, а в том еще один, и каждый – меньше предыдущего, как китайские коробочки. В одном мире магии больше, чем в другом, а самый последний – самый волшебный.

– Что же это за мир такой?

Тут Том опять улыбнулся:

– Ну как же – это Страна Лета, Кир, Край Летних Звезд – они-то излучают всю магию, и туда магия и должна вернуться.

Киеран вспомнил, что тогда все, что объяснял Том, показалось ему чистой риторикой, набором банальностей, приправленных мифологией. Символика Юнга [95], пусть сама по себе нереальная, оказывается все еще способна давать ответы тем, кто эту символику воспринимает. Сам Киеран никогда всерьез ею не интересовался. Но теперь… Теперь он должен был признать, что старый Том не просто говорил загадками. Киерану следовало винить себя, что он не пожелал ни во что вникать, однако, говоря честно, ему не хотелось больше ничего узнавать. Хватит с него и такого чуда, как его «тоу», ведь он чувствует ее все явственней.

– Что ты так притих? – спросила Ха-кан-та.

– Задумался, – ответил он. – Думаю, как близок я был к тому, чтобы даже не узнать, сколько в мире чудес.