Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников". Страница 23
«Не говори, что мы устали…»
Не говори, что мы устали,
И не тужи, что долог путь.
Нести священные скрижали
В пустыне должен кто-нибудь.
Покрыты мы дорожной пылью,
Избиты ноги наши в кровь, –
Отдаться ль робкому бессилью,
И славить нежную любовь?
Иль сделать выбора доныне
Мы не хотели, не могли,
И с тяжкой ношею в пустыне
Бредём бессмысленно в пыли?
О нет, священные скрижали
Мы донесём хоть как-нибудь.
Не повторяй, что мы устали,
Не порицай тяжёлый путь.
«Напрасно хочешь позабыть…»
Напрасно хочешь позабыть
Господню весь.
Не может сердце полюбить
Того, что здесь,
Что, докучая, предстоит
В тоске и в зле.
Мечта строптивая летит
К иной земле,
В иную весь, где всё цветёт
Господним сном, –
И торжествует, и поёт
В краю святом.
«И молчаньем мы скажем друг другу…»
И молчаньем мы скажем друг другу,
И мерцаньем мечтательных глаз,
Что пришли мы к заветному кругу,
Где любовь перед нами зажглась.
На заветной черте застоялись,
Не боялись и ждали конца,
И дрожащие руки сплетались,
И печалью горели сердца.
«Как вставший от долгой болезни…»
Как вставший от долгой болезни,
Ещё со слабостью в дрожащих коленях,
В день первый, в день последний
На последних я медлю ступенях.
День единственный и вдохновенный!
Уже вся мгла рассеется скоро.
Завет мой был завет верный.
Какая радость для сердца и взора!
Я давно, смиренный и покорный,
Пред Господней волею преклонился,
И обман разъединения, побеждённый,
Ослабел, распался, сокрылся.
О Свете тихий, вечный Боже!
Твоя мечта – всё мирозданье.
Я догораю в божественной грёзе.
Я – Твоё тихое мерцанье.
«Смерть не уступит…»
Смерть не уступит, –
Что ей наши дни и часы!
И как мне её не любить!
Ничто не иступит
Ее быстролётной косы, –
Как отрадно о ней ворожить!
Может быть, на пороге
Стоит и глядит на меня,
И взор её долог и тих, –
И о смертной дороге
Мечтаю, голову склоня,
Забыв о томленьях моих.
«Идёт покорно странник бледный…»
Идёт покорно странник бледный,
Тоску земли в пыли влача.
Венец на нём сияет медный,
И в грудь вонзились три меча.
Не озаряет путь бесследный
В руке дрожащая свеча,
И ни единого луча
Ему не шлёт дракон победный.
О камни жёсткие истёрт
На крутоярах и откосах
Его убогий пыльный посох,
И соблазняет хитрый чёрт
Воззвать в кощунственных вопросах
К Творцу, – но странник тих и тверд.
«Пылай бесстрастною любовью…»
Пылай бесстрастною любовью
И невозможное пророчь.
Моя сестра, с твоею кровью
Вино я выпил в эту ночь.
В моей душе стонала жалость, –
Но от неправедной тоски
Меня спасла святая алость
Твоей протянутой руки.
В священный миг мы задрожали, –
Ты боль сумела побороть,
Когда игла из тонкой стали
Твоей руки пронзила плоть.
Соединились мы над чашей,
Разъединённые давно,
И в чашу капля крови нашей
Упала в красное вино.
Устами к чаше мы припали,
И пламенеющая кровь
Сожгла порочные печали,
Зажгла невинную любовь.
«Даль безмерна, небо сине…»
Даль безмерна, небо сине,
Нет пути к моим лесам.
Заблудившийся в пустыне,
Я себе не верил сам,
И безумно забывал я,
Кто я был, кем стал теперь,
Вихри сухо завивал я,
И пустынно завывал я,
Словно ветер или зверь.
Так унижен, так умален, –
Чьей же волею? Моей! –
Извивался я, ужален
Ядом ярости своей,
Безобразен, дик и зелен,
И безрадостно-бесцелен,
Непомерно мудрый Змей.
Вдруг предвестницей сиянья,
Лентой алою зари,
Обвилися в час молчанья
Гор далёких алтари.
Свод небес лазурно-пышен
В лёгкой ризе облаков.
Твой надменный зов мне слышен,
Победивший мглу веков.
Ты, кого с любовью создал
В час торжеств Адонаи,
Обещаешь мне не поздно
Ласки вещие твои.
Буйным холодом могилы
Умертвивши вой гиен,
Ты идёшь расторгнуть силы,
Заковавшиеся в плен.
Тайный узел ты развяжешь,
И поймёшь сама, кто я,
И в восторге ярком скажешь,
Кто творец твой, кто судья.