Том 6. Одна любовь. Небо голубое. Соборный благовест - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников". Страница 29

Ночная жалоба

Долго играла заря и смеялася,

Вся золотая, багровая, алая,

Ярым пожаром в реке отражалася, –

И побледнела, и никнет, усталая.

Чутко иду я тропинкой знакомою

Между кустами в долину глубокую,

И над рекою с тоскливой истомою

Жду я прекрасную, ночь звездоокую.

Там, где журчала под утлою лодкою

Речка, целуясь с прибрежными лозами,

Там я слюбился с красавицей кроткою,

Там я сдружился с весенними грёзами.

С неба спускается ночка желанная.

Всех усыпила, ревниво-стыдливая.

Всю её кроет одежда туманная.

Еле видна мне улыбка счастливая.

Тихо прильнула, осыпана ласками,

Круг очертила мечтами согласными,

Нежно играет прозрачными масками,

Кротко сверкает зарницами ясными.

Что же не молкнут тревоги сердечные?

Нет им забвения, нет утоления.

Жалобы вечные и бесконечные, –

Слушай же, ночь, заунывное пение.

Знаю, заплачешь полночными росами,

Знаю, уйду от тебя опечаленный,

Теми же злыми, больными вопросами

Весь отуманенный и опечаленный.

Игра лунная

Только мы вдвоём не спали,

Я и бледная луна.

Я был тёмен от печали,

А луна была ясна.

И луна, таясь, играя

Сказкой в зыблемой пыли,

Долго медлила у края

Тьмою дышащей земли.

Но, восторгом опьянённый,

Я взметнул мою луну

От земли, в неё влюблённой,

Высоко на крутизну.

Что порочно, что безгрешно,

Вместе всё луна сплела, –

Стала ночь моя утешна,

И печаль моя – светла.

Девочка Луна

Ты хочешь, девочка луна,

Скользящая в просторах неба

Отведать горнего вина

И нашего земного хлеба.

Одежды золотая сеть

Пожаром розовым одела

Так непривыкшее гореть

Твоё медлительное тело.

Вкусив таинственную смесь

Того, что в непонятном споре

Разделено навеки здесь,

Поёшь ты в благодатном хоре.

Твой голос внятен только мне,

И, опустив глаза, я внемлю,

Как ты ласкаешь в тишине

Мечтательною песней землю.

Челнок

В прозрачной тьме прохладный воздух дышит,

Вода кругом, но берег недалёк,

Вода челнок едва-едва колышет,

И тихо зыблет лёгкий поплавок.

Я – тот, кто рыбу ночью тихо удит

На озере, обласканном луной.

Мне дрозд поёт. С чего распелся? Будит

Его луна? Иль кто-нибудь Иной?

Смотрю вокруг. Как весело! Как ясно!

И берег, и вода, – луне и мне

Всё улыбается и всё прекрасно.

Да уж и мне не спеть ли в тишине?

Звёздам

В небе звёзды ярко блещут,

Дали светом осиянны.

Мысль моя летит с тоскою

В те неведомые страны,

Где сияют эти звёзды,

Где толпы миров кружатся,

И напрасные вопросы

На душе моей родятся:

Есть ли там такие ж люди?

Правят так же ль ими страсти?

Так же ль дики там и злобны

Бед бессмысленных напасти?

Озеро

Спокойно озеро, широко,

Как чаша полная водой,

Зарёй подернуто с востока,

Хранит пленительный покой.

Одета дымкой розоватой,

Не шелохнётся осока́,

Туманом скрыта, словно ватой,

Вдаль убежавшая река.

Прилив бодрящей, свежей сырости

Отрадно душу веселит:

Казалось, где б тревоге вырасти, –

А всё ж она томит,

Томит отравой сладко-горькой

Слезами кроет даль,

И я, любуясь алой зорькой,

Сам не пойму, о чём печаль?

Хочу ль сказать я солнцу: «Брызни

В туман потоками лучей,

И жарким веянием жизни

Тишь приумолкшую обвей»?

Иль жалко мне, что обаяние

Прохлады утренней сбежит

И солнца гордого сияние

Опять мне очи утомит?

Ариадна («Где ты, моя Ариадна?..»)

Где ты, моя Ариадна?

Где твой волшебный клубок?

Я в Лабиринте блуждаю,

Я без тебя изнемог.

Светоч мой гаснет, слабея,

Полон тревоги, стою,

И призываю на помощь

Мудрость и силу твою.

Много дорог здесь, но света

Нет и не видно пути.

Страшно и трудно в пустыне

Мраку навстречу идти.

Жертв преждевременных тени

Передо мною стоят.

Страшно зияют их раны,

Мрачно их очи горят.

Голос чудовища слышен

И заглушает их стон.

Мрака, безумного мрака

Требует радостно он.

Где ж ты, моя Ариадна?

Где путеводная нить?

Только она мне поможет

Дверь Лабиринта открыть.