Покинутые небеса - де Линт Чарльз. Страница 34

– Мне кажется, в нем есть что-то от медведя.

– И это тоже.

– Уродливый ублюдок, правда? Удивительно, что его до сих пор никто не пристрелил.

Хэнк понимал, что байкер хочет всего лишь реабилитироваться перед дружками за то, что Бруно оборвал его несколько минут назад, поэтому не придал особого значения прозвучавшей угрозе.

– Хочешь этим заняться? – спросил Хэнк как можно мягче.

Байкер пожал плечами.

– Валяй, – добавил Хэнк. – Только учти, что теперь я тебя знаю в лицо.

Не дожидаясь ответа, он кивнул Бруно и вышел за дверь. Как раз в этот момент мимо проходил автобус, распространяя вокруг себя ядовитое облако выхлопных газов, но все же на улице пахло значительно приятнее, чем в салоне. Хэнк выждал несколько мгновений, но никто из байкеров не вышел за ним следом. Это его вполне устраивало. Дополнительные неприятности были ему совсем ни к чему.

До салона База Хэнк добрался только после двух часов бесплодных поисков. В этом помещении было чисто и работал кондиционер. Приглушенное освещение, пол в черно-белую клетку и такие же черно-белые стены и потолок. Парис стояла за прилавком и беседовала с клиенткой, красивой, высокой и стройной женщиной с восхитительной яркой татуировкой на плече. При виде Хэнка Парис послала ему воздушный поцелуй и снова вернулась к разговору. Женщина хотела сделать себе пирсинг на клиторе, но беспокоилась о последствиях.

«Господи, это ж надо такое придумать!» – воскликнул про себя Хэнк, устраиваясь на черном кожаном диване.

Парис изумительно соответствовала цветовой гамме салона – черные джинсы, армейские ботинки, белая блузка с короткими рукавами и черные волосы, обрамлявшие бледное лицо, словно клубы дыма. Темная помада, черная подводка миндалевидных глаз тоже не выделялись на общем фоне. Единственными цветными пятнами в салоне были татуировки на руках самой Парис и ее собеседницы; калейдоскоп переплетающихся линий на черно-белом фоне казался еще ярче.

На низком журнальном столике перед диваном лежали журналы с образцами татуировок, но Хэнк уделил им не больше внимания, чем беседе Парис с клиенткой. На период ожидания он погрузился в мистическое пространство, где линейная теория времени не действовала. Так он мог провести долгие часы – прекрасно сознавал, что творится вокруг, но на каком-то животном уровне. Земля по-прежнему вертелась вокруг своей оси, а Хэнк продолжал сидеть, терпеливо, неподвижно, неподвластный времени. Такой тип медитации был его собственным изобретением.

Ему не требовались татуировки, чтобы напомнить, кто он есть и зачем пришел в этот мир. Он знал это и так. Вот только тот, кем он был, в настоящее время скучал по Лили, и это удивляло Хэнка. Он был едва знаком с этой женщиной, ничего не знал о ее характере, не знал даже, есть ли у нее характер, но она постоянно присутствовала в его мыслях теплым дуновением, слабой болью и ощущением счастья, тем более удивительным, если учитывать дела сегодняшнего дня – посещение тюрьмы, грязные улицы и салоны татуировок.

Хэнк вернулся к действительности в тот самый момент, когда Парис присела рядом с ним на диван. Девушка легонько поцеловала его в щеку, наклонилась вперед и внимательно посмотрела ему в лицо.

– Ты сегодня какой-то другой, – сказала она. – Совсем замотался или что-то случилось?

– Просто задумался, – улыбнулся Хэнк.

– Да, конечно. Меньше тебя из всех моих знакомых размышляет разве что Мот. Полагаю, ты влюбился.

– Правда? – легкомысленным тоном произнес Хэнк.

– Кто знает? – пожала плечами Парис. – Но я надеюсь, она достаточно хороша для тебя. – Прежде чем Хэнк успел опровергнуть или подтвердить ее слова, Парис уже сменила тему. – Так что тебя привело в салон в воскресный день? Хочешь пригласить меня на чашечку кофе?

– А ты хочешь кофе?

– Ничуть. За целый день я выпила такое количество, словно салон назвали моим именем*. [5] – Она усмехнулась и прищелкнула языком. – Так что случилось?

Как только Хэнк начал рассказывать о цели своего прихода, Парис прикрыла рот ладошкой, но не смогла удержаться от смеха.

– Что такое? – спросил он и подождал, пока она будет в состоянии говорить.

– Ничего, – наконец выдавила Парис, глядя на него смеющимися глазами. – При первых твоих словах я решила, что это тебе потребовалась подобная услуга.

Хэнк тоже улыбнулся:

– А если бы и так?

– Тогда я была бы только рада, что ты обратился ко мне, такой секрет надо сохранить в семье.

Следующие десять минут Парис старалась унять смех, и только тогда Хэнк смог закончить рассказ.

– Значит, кобра, да? Думаю, это лучше, чем электрический скат. А какой длины у него этот орган?

– Откуда мне знать?

Парис снова разразилась смехом:

– Мне кажется, ты должен был разузнать это в первую очередь, чтобы точно идентифицировать его личность. – Она нагнула голову, пытаясь унять смех. – А как вообще ты собираешься его разыскивать?

Парис никогда не упускала случая его поддразнить.

– Я надеялся узнать его имя.

– Очень смешно! Я как раз представила, как ты ходишь из одного салона в другой и расспрашиваешь мастеров о маленьком дружке этого парня. Ты уже говорил с Бруно?

Хэнк кивнул, и даже этот жест снова рассмешил Парис. Наконец она справилась с собой настолько, чтобы попытаться ему помочь.

– У нас никто этим не занимался, – сказала она. – По крайней мере, мне об этом неизвестно, а о таком случае непременно стали бы говорить, особенно если парень, – Парис опять хихикнула, – может его как следует поставить.

Хэнк застонал.

– Ладно, ладно. Я постараюсь быть серьезной. Хочешь, я поспрашиваю вокруг?

– Было бы чудесно. – Хэнк на секунду задумался. – У тебя есть карандаш?

Парис достала из заднего кармана фломастер и протянула его Хэнку. На обложке одного из журналов он воспроизвел татуировку, которую видел на плече Кэти.

– Ты когда-нибудь видела такой рисунок? – спросил Хэнк. – Может, тебе известно, что он означает?

– Эй, – воскликнула Парис. – Я родилась в Северной Америке, а не в Китае и не в Японии.

– Я знаю, – улыбнулся Хэнк. – И во Франции ты тоже никогда не была. Я спрашиваю только потому, что считаю тебя в какой-то мере экспертом по наколкам, дорогая.

Парис в ответ показала язык, но затем оторвала кусочек обложки с рисунком и спрятала в карман джинсов.

– Я спрошу об этом у Руди. Ты же знаешь, он увлекается всякими восточными штучками – айкидо, дзен и тому подобное.

– Спасибо.

Как только Хэнк попытался встать, Парис схватила его за руку и снова усадила на диван.

– Эй-эй, – сказала она. – Не так быстро. А теперь я хочу услышать все о ней.

Хэнк притворился непонимающим:

– О ней?

– Давай, – кивнула она. – Выкладывай. Где вы встретились? Как она выглядит? Ты не уйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь, так что начинай скорее.

И Хэнк рассказал ей о Лили, поскольку Парис всегда знала его сердце лучше, чем он сам. Лучше, чем Мот или кто-нибудь другой. Именно поэтому, не будучи кровными родственниками, они оставались хорошими друзьями.

12

После того как все вещи были подняты наверх и Керри осталась устраиваться на новом месте, Энни ушла к себе репетировать, а Рори отправился в свою квартиру. Некоторое время он просидел за рабочим столом, пытаясь выполнить заказ для магазина «Нежные сердца». Этот бутик на Квинлан-стрит регулярно торговал его изделиями. Через вентиляционный канал до Рори доносились звуки гитары Энни; звучные аккорды сплетались с причудливой мелодией.

Эту музыку он ни разу не слышал и решил, что Энни сочиняет новую песню. Он ожидал, что соседка вот-вот перейдет в свою студию, чтобы записать новое произведение на магнитофон, но музыка продолжала звучать, словно хозяйка гитары погрузилась в транс и не контролировала движение пальцев.