Волчья тень - де Линт Чарльз. Страница 42

Софи вздохнула. Да, если говорить о Джилли, то, пожалуй что, и случаются. Но вот ей самой не так-то легко принять мысль о стране снов, врывающейся в Мир Как Он Есть, хотя к Джилли все странности и невероятности прицепляются, как репейник к джинсам, когда идешь осенним полем.

– Она слишком любила эти картины, чтобы их уничтожить, – сказала Софи.

– Но если это ее темная сторона…

– У каждого из нас есть своя темная сторона, но она не расхаживает сама по себе. Тем более когда мы лежим в коме и прикованы к больничной постели.

– Пожалуй, – согласилась Венди. – Но меня беспокоит ее равнодушие…

Софи пожала плечами:

– Может, еще по-настоящему не дошло. Честно говоря, ей есть о чем подумать и кроме картин.

Но она видела, что Венди не собирается отступать.

– Не знаю, – сказала Венди. – Разумеется, я не хотела бы, чтобы она погрузилась в депрессию, – видит бог, у нее и так достаточно бед, – но ведь она потеряла труд всей жизни. Те самые работы, которые по-настоящему ценила, даже на выставки отдавала с пометками «не продается».

Софи попыталась представить, как она перенесла бы такую потерю. Представить было трудно. Может быть, так же, как Изабель после пожара в студии, – от всего отключилась бы. И особенно от своей работы. Изабель тогда сказала, что ей больно даже войти в студию или галерею, тем более подумать о том, чтобы снова начать писать.

– Пожалуй, Джилли действительно реагирует странно.

– Более чем странно, – подхватила Венди. – Такая несгибаемая жизнерадостность начинает пугать.

– Но Джилли ведь всегда была такой.

Венди кивнула:

– Знаешь, что меня больше всего пугает? Что она, может быть, видит в этом знак. Как будто судьба дает ей понять, что можно уйти навсегда в сказочную страну, потому что нити, которые удерживали ее здесь, одна за другой рвутся.

– Не может она уйти туда навсегда, – сказала Софи.

– Да? А почему?

– Потому что такой страны нет. Это просто сны и фантазии.

– А если она позволит себе уйти в кому и заснуть навсегда?

Софи покачала головой:

– Ничего подобного. Она изо всех сил работает: упражняет мышцы, тренируется. Видно же, что она твердо решила поправиться.

– И все-таки мне неспокойно, – сказала Венди. – С ней что-то происходит, а нам она не говорит.

– О чем не говорит?

– Например, о своих посещениях страны снов. Две недели назад она ни о чем другом и думать не хотела. А теперь не вспоминает о них, а если спросишь, пожмет плечами и просит рассказать, что творится на свете.

Софи медленно кивнула. Верно. Джилли так радовалась, что научилась видеть сны о мире духов. А «радоваться» означало для нее бесконечно рассказывать и обсуждать. А теперь она об этом почти не заговаривает. Софи решила, это из-за того, что сама она отказывалась видеть в снах что-то большее, чем сон, и Джилли, чтобы избежать постоянных споров, предпочла закрыть эту тему.

– Что же нам делать? – спросила она. Вопрос был скорее риторический, но Венди склонилась к ней:

– Надо ее стеречь.

– Мне кажется…

– И может, ты сумеешь присмотреть за ней в стране снов?

– Не сумею, – ответила Софи.

– Почему?

– Не знаю. Попадая в Мабон, я натыкаюсь на людей, которые с ней встречались, но нас с ней словно разделяет какой-то занавес. – Она улыбнулась. – Наверное, дело в том, что мы с ней видим разные сны.

– Но ведь страна снов… – начала Венди.

– Я не знаю, что это такое, – перебила ее Софи. – Может, место, где наше коллективное бессознательное собирается и превращается в общее переживание, а может, что-то другое. Но я не вижу, каким образом оно может влиять на реальный мир, разве что через наше искусство и еще через увлекательные рассказы, которыми мы делимся друг с другом.

– Но ты же встречаешь в Мабоне людей из Мира Как Он Есть?

Софи неохотно кивнула:

– Только не думаю, что это что-то доказывает. Знаю одно: во сне я не могу найти Джилли.

– Но надо же как-то убедиться, что у нее все в порядке! Я хочу сказать, с головой.

Софи невольно улыбнулась:

– Звучит двусмысленно.

Венди тоже улыбнулась, но тут же возразила:

– Я серьезно.

– Понимаю, – заверила ее Софи. – Попробую сегодня вечером еще раз с ней поговорить.

Венди потребовала подробного рассказа о таинственных двойниках, которые попались на глаза ей с Изабель, и Софи охотно удовлетворила ее любопытство, хотя не так уж много подробностей смогла добавить к прежнему рассказу.

– Но знаешь, что самое странное? – в заключение спросила она. – Иной раз примешь незнакомца за своего знакомого, но когда увидишь в другой раз или присмотришься, сходство такое поверхностное, что удивляешься, как можно было так ошибиться?

Венди кивнула.

– Так вот, с женщиной, которую я видела у парадной, было совсем не так. Конечно, я не успела ее хорошенько разглядеть, но ни на минуту не усомнилась, что вижу Джилли, а если не ее, так, значит, у нее есть сестра-близняшка.

Именно это больше всего встревожило ее. Отсутствие каких-либо сомнений в том, что она видит Джилли, хотя и знает, что такое невозможно. Она даже готова была рассказать все Джилли, но, войдя в палату, увидев ее с гипсом на руке и ноге, увидев парализованную руку, бессильно лежавшую на простыне, сочла свою мысль настолько бредовой, что не сказала ни слова. И все же с тех самых пор нерешенный вопрос точил ее. У Софи был верный глаз. Правда, Джинкс, заглядывая в гости, устраивал кавардак в электронных и механических системах вокруг нее, но что она видела, то видела, и беглого взгляда ей обычно хватало, чтобы достаточно точно описать встречного.

Может, надо все-таки обсудить это сегодня с Джилли.

Однажды давным-давно…

У каждого леса свое лицо. И я не о тех очевидных чертах, которые отличают английскую рощицу от центральноамериканских дождевых лесов или сосновый бор западного побережья от зарослей гигантского цереуса на юго-западе. Даже не о тех более тонких различиях, из-за которых сосняк в резервации к северу от Ньюфорда ничуть не похож на кедровник с березняком на холмах вокруг нашего Тилера, хотя между ними меньше двухсот миль.

Нет, даже если в разных лесах растут деревья и кустарники одной породы – например, лиственницы или хемлока, – в каждом из них свои запахи, свои звуки, свои шорохи и разговоры. Голос, который ты слышишь, вступая под лесные своды, не спутаешь с голосом никакого другого леса.

Неудивительно, что и Большой лес не похож на другие. Поразительно то, как в нем сходятся все леса всех времен. И дело не в высоте деревьев, не уступающих небоскребам Кроуси. Входя под сень Большого леса, узнаешь в ропоте его листьев голоса, какие слышала во всех лесах, где случалось бродить.

Должно быть, это и имел в виду Джо, когда сказал, что Большой лес – отражение первого леса, когда-то покрывавшего мир, созданный Вороном. Попав в него, легко представить, что перенесся к началу времен.

Последнее время я в основном держусь Большого леса и не ухожу далеко от того места, где оказалась впервые и встретила Джо. Здесь, как и в больнице, у меня много посетителей, но эти приходят не ради того, чтоб сказать «привет» Сломанной Девочке, старательно отводя взгляд от бинтов и тела под простыней. Это просто прохожие, которые кивают на ходу или заглядывают мне через плечо в альбом, радуясь возможности перекинуться с кем-то парой слов и передохнуть по дороге. Почти всех я вижу в первый и последний раз, но есть и постоянные гости. По большей части друзья Джо или его дальние родственники вроде Джолены или того парня, который назвался Нанабозхо и вполне мог оказаться братом-близнецом Джо: та же собачья голова на человеческих плечах. Разве что шкура серая, как у волка, а не каштановая, как у Джо, да глаза разные: правый карий, а левый – голубоватая сталь.

Нанабозхо, как Тоби, все хотел, чтобы я нарисовала его портрет. Я не возражала. Что-то восхитительно странное было в волчьих чертах под тенью широкополой шляпы, в сочетании человеческой фигуры со звериной мордой, обрамленной длинными темными косами.