Погоня за сказкой - Григорьева Юлия. Страница 11

– Разобрались? – и вновь голос дрогнул.

– Нет, еще больше запутался, – Дамиан сжал мои пальцы и поднес их к губам, чем вырвал из моей груди прерывистый вздох. – Мне хочется, Ада, чтобы вы перестали прятаться от меня за ширмой хорошего воспитания, чтобы искренне улыбнулись и… Ада, так нечестно, я вдруг почувствовал себя сопливым мальчишкой! Вы заставляете меня смущаться.

– Ну знаете ли, – пробормотала я и вырвала свою руку. – Какое-то совершенно нелепое обвинение.

Я быстро дошла до дверей и уже хотела покинуть оранжерею, когда Дамиан догнал меня и остановил, ухватив за плечи и развернув к себе.

– Вы уходите, не прощаясь? Это неприлично, Ада, – он укоризненно покачал головой.

– Прощайте, Дамиан, – прошептала я.

– До встречи, Ада, – ответил лейтенант Литин. – До скорой встречи, бабочка.

После этого убрал руки, и я опрометью выбежала из оранжереи. Быстро дошла до своей комнаты, закрыла за собой дверь и повалилась в кресло, рассеянно глядя в пустоту. Что же это такое? Затем закрыла глаза и невольно улыбнулась.

– Дамиан, – прошептала я и испугалась собственных слов, тут же распахнув глаза.

Всевышний, вразуми! За этими мыслями меня и застала матушка. Она взглянула на розы, лежавшие на столике, после на меня и обеспокоенно потрогала мой лоб.

– Ты вся в лихорадке, – всплеснула руками матушка. – Дитя мое, уж не заболела ли ты часом? Нужно послать за доктором.

– Не надо, матушка, – попросила я. – Я просто устала немного. Посижу в тишине, и скоро все станет как прежде.

Мадам Ламбер с сомнением посмотрела на меня, после кликнула Лили, и та забрала мои цветы, чтобы поставить их в воду. Матушка присела на соседнее кресло и задумчиво потерла подбородок.

– Что вас гложет, матушка? – спросила я, пытаясь избавиться от непрошеных мыслей.

Она посмотрела на меня и пожала плечами, но после все-таки призналась:

– Я не понимаю причины, по которой Дамиан так быстро покинул нас. Ведь все складывалось так удачно. И вдруг так спешно уехал, не дожидаясь твоего возвращения. Может, ты была с ним слишком резка? Не понимаю.

Зато я начала понимать. Господин лейтенант сделал верный вывод. Если бы он остался, то уходить пришлось бы одновременно с Оноратом, потому что господин граф явно не собирался покидать нас первым. И тогда я была бы спасена от нынешней своей душевной растерянности. Однако коварный Дамиан Литин откланялся… чтобы остаться. Как он сумел задержаться и где все это время находился, мне остается только догадываться, но господин диверсант блестяще провернул дельце. Даже страшно подумать, куда он мог явиться, чтобы поговорить наедине…

И всё же не получалось негодовать и злиться. Как бы я себя ни уговаривала, радостное возбуждение охватывало меня каждый раз, когда я старалась вызвать в себе возмущение. Матушка, наблюдавшая за мной, сложила руки на коленях и потребовала ответа:

– Ада, о чем ты сейчас думаешь? На твоем лице – не свойственное тебе легкомысленное выражение. Это связано с Дамианом? – Я промолчала. – О, нет! Только не говори, что тебя сумел покорить граф Набарро!

Я вновь промолчала, и мадам Ламбер, сердито сведя брови, погрозила мне пальцем.

– Никаких глупостей, Ада. Я добуду тебе мужа, какого ты захочешь, но все должно быть прилично.

– Матушка! – воскликнула я, пылая возмущением. – О чем вы говорите?

– Смотри мне, – велела мадам Ламбер и покинула мою комнату.

Я проводила ее сердитым взглядом, выглянула в окно и вздохнула. Нет-нет, матушка права, хоть и не о том мне говорила. Но такие, как Дамиан Литин, – это путь в пропасть для порядочных наивных девушек. Слишком горяч и самоуверен. Нужно выкинуть господина лейтенанта из головы.

Глава 4

Последующие дни я просыпалась от ворчания Лили, ставившей в изголовье моей кровати корзинку с цветами, в которой непременно лежал надушенный конвертик. В первый день сердце мое замерло на мгновение, а после пустилось вскачь, как сумасшедшее, когда я тянулась за конвертиком. Но это оказалось пожелание доброго утра от графа Набарро, и я разочарованно положила записку на столик, устыдясь своего поведения уже через несколько минут.

Онорат вел себя галантно, он не кидался на меня с требованиями признаться в чувствах. Был добр и терпелив. Так почему я позволяю себе подобное пренебрежение? Тем более что больше никто не спешил мне присылать таких приятных пожеланий. Встав с постели, я написала короткий ответ, в котором благодарила за внимание. Затем вручила Лили и услышала множество нелицеприятных эпитетов в свой адрес и адрес графа, но простила ей, потому как наша Лили иначе не умеет выражать свои чувства.

А через два дня мы с матушкой отправились к портнихе. Мадам Ламбер решила исполнить свою угрозу и вновь обновить мой гардероб. Наша портниха, мадам Фотен, была известна на весь Льено. Ее услуги стоили дорого, и не каждый аристократ мог себе позволить одеваться в ее мастерской. Мы могли себе позволить, на наши наряды папенька никогда не скупился, полагая, что благосостояние мужчины лучше всего подчеркивают его женщины. Матушка этим беззастенчиво пользовалась, приучая к роскоши и меня. Впрочем, я все эти бесконечные примерки и споры с мадам Фотен не любила. Меня они утомляли, а вот матушка была во всем этом как рыба в воде. И зачастую наши походы к портнихе затягивались настолько, что я засыпала в экипаже.

Сегодня матушка особо усердствовала и придиралась, казалось, ко всякой мелочи. Портниха уже взмокла, и взгляды, которые она кидала на мадам Ламбер, были далеки от человеколюбивых. Я с мольбой смотрела на матушку, но она усердно рылась в кружевах.

– Что это, Фло? Откуда это убожество? Куда делось все твое великолепие?

– Ты держишь его в руках, Дульчина, – огрызнулась мадам Фотен.

– Наглая ложь! – воскликнула мадам Ламбер. – Покажи всё.

– Перед тобой всё, что у меня есть. Смотри, это же тончайшие орантанские кружева! Как у тебя хватает наглости поносить работу настоящих мастеров?! – возмущенно воскликнула портниха.

– И правда, матушка, эти кружева великолепны, – я попыталась вмешаться, но меня даже не пожелали услышать.

Пока продолжался этот невыносимый спор, я спустилась вниз, чтобы попросить воды. И когда я уже подносила ко рту стакан с водой, дверь открылась, и в лавку вошли Эдит и ее маменька. Мадам Матьес поздоровалась со мной вежливо, но прохладно, и это неприятно кольнуло меня. Эдит же улыбнулась и поцеловала в щеку. Она была подавлена, и я посчитала своим долгом узнать, что так печалит мою подругу.

– Ада, он уже два дня не дает о себе знать, – вздохнула Эдит. – После той прогулки по городскому саду, где мы повстречали вас с господином графом, я Дамиана не видела. Его родители уверяют, что все по-прежнему остается в силе, но меня терзают сомнения. – И вдруг с надеждой посмотрела на меня. – Ты его не видала, Ада?

Я уже было собралась ответить утвердительно, но спохватилась и… солгала. К стыду моему, я солгала. В глазах Эдит мелькнуло подозрение, она испытующе посмотрела на меня, но, не заметив того, чего ожидала увидеть, успокоилась и даже повеселела, а мне было стыдно, мне было так неприятно от этой лжи, что я поспешила обратно наверх.

– Ада, – окликнула меня Эдит. – А кто тебе этот граф?

– Его светлость просил моей руки у папеньки, – ответила я и вновь хотела уйти, но моя подруга поднялась за мной следом.

– Вы мило смотрелись вместе, – сказала она с улыбкой, но почему-то мне показалось, что взгляд у Эдит все еще испытующий. – Надеюсь, ты согласилась?

– Пока нет, но… наверное, я дам согласие, – произнесла я и потупилась.

– Это прекрасная новость, Ада! – наконец Эдит окончательно расслабилась. – Я безумно рада за тебя, ты станешь аристократкой, графиней! Это ли не счастье? А я согласна и на простого лейтенанта, – все это прозвучало так фальшиво, что я невольно освободила руки из ладоней подруги, которые она сжала, натянуто улыбнулась и поспешила дальше. – Вы выбираете тебе свадебное платье?