Городская Ромашка (СИ) - Кай Ольга. Страница 36

Димка насупился, и сидел теперь ссутулившись, глядя себе под ноги. Вероятно, мальчик внимательно прислушивался к ее разговору с Туром, и не без интереса, да только… Ромашка не сердилась на Димку, она его очень хорошо понимала. Мальчик просто ни с кем не хотел делить своего большого друга, абсолютно ни с кем. Наверное, у Димки никогда не было хорошего друга, или хорошего старшего брата, или хорошего отца, и для бедного мальчика из приморского городка Тур стал сбывшейся мечтой. Точно так же, как Мирослав для нее, для Ромашки.

Мирослав… Подумав о нем, Ромашка обернулась и только сейчас заметила, что он уже закончил беседовать со старостой и сидит неподалеку, задумчиво глядя на пляшущих девушек. Ромашка подперла кулачками подбородок и принялась вглядываться в лица хуторян, пытаясь отыскать в них знакомые черты, но что-то у Ромашки не получалось: бабушку она не помнила, а отец все-таки был наполовину сыном горожанина, невесть как забредшего на этот хутор. А уж как этот горожанин убедил бабушку уйти с ним?…

Мирослав вдруг повернулся.

- Как звали твою бабушку? - спросил он.

Староста, естественно, не мог знать женщину по имени Калина, покинувшую хутор задолго до его рождения, но вскоре отыскалась старушка, которая помнила Ромашкину бабушку. Помнила, правда, плохо - в далекой молодости она дружила с Цвитаной, и вот у этой ее подруги сестра была, которая, если старушка не ошибается, звалась Калиной.

- Я уж не помню, как оно было, - голос у старушки был сипловатый, а говорила она медленно, тяжело, часто ненадолго умолкая. - Пришел из-за гор человек, пожил у нас… А потом ушел, и Калину с собой увел. После мы о ней ничего не слышали… да и не вспоминали.

- А сестра ее? - Ромашка очень волновалась, но в душе расцвела вдруг безумная надежда - ведь до сих пор живет здесь ее родня, значит не так уж она, Ромашка, и одинока на этом свете, значит, есть еще родная кровь.

- Цвитана? - прокряхтела старушка. - Цвитана тот год померла.

Староста тем временем позвал кого-то, и к ним подошел человек с темными усами и бородой, приземистый, широкий в плечах, в искусно вышитой рубахе и широких штанах из грубоватой ткани чернильного цвета.

- Вот, Ждан, вроде как родственница твоя.

Мужчина посмотрел на Ромашку, и в глазах его девушка прочла лишь недоверие и подозрительность.

- Родственница? Откуда?

- У матери твоей сестра была, так это ее внучка.

- Была сестра, - ответил Ждан. - Да только мать о ней не вспоминала, и дома никогда мы о ней не говорили. Знаю, что ушла она с хутора еще в молодости и назад не возвращалась. Семью забыла ради подсыла городского, от сестры своей отказалась. И вестей нам от нее не было. Все.

Он стоял, насупившись, уже не глядя на Ромашку, а словно бы ее не замечая. Кажется, он вообще ни на кого не глядел. А девушка чувствовала себя так, будто ее вдруг ударили по щеке, причем ударили обидно, унизительно, а ответить ей нечем. Она опустила глаза и смотрела теперь на ноги хуторянина, думая о том, что вот этот человек - ее двоюродный дядя, и что уж как ни сильно хотела она найти родственников на хуторе, а нашла - и не рада вовсе.

Мирослав обнял ее за плечи. Он стоял рядом, и Ромашка надеялась, что сейчас он ее уведет, потому что сама девушка отчего-то уйти не могла. Но Мирослав не двигался с места до тех пор, пока Ждан не ушел прочь, и лишь тогда, все еще придерживая девушку за плечи, повел ее куда-то.

Ромашка угрюмо смотрела вниз. Она слышала, как веселая музыка и девичий смех остались позади, но ей отчего-то было совсем неинтересно, куда ее ведут.

- Ты расстроилась, - услышала Ромашка тихий голос. - Прости, мне, наверное, не следовало начинать этот разговор, а сперва выяснить потихоньку: что да как.

Девушка покачала головой:

- Ты здесь ни при чем. Я бы сама принялась расспрашивать, так что… Какая разница, все равно услышала бы то же самое.

Наконец она все-таки подняла голову и увидела, что неподалеку, за деревьями, серебрится в лунном свете вода - они выходили к реке. Ветви расступились, пропуская их на берег, полого спускающийся вниз травянистым склоном. Мирослав первым сел на траву, Ромашка опустилась рядом с ним.

- Я только не пойму, почему… - прошептала она.

- Здесь к городским относятся очень неприязненно, - ответил Мирослав, - скорее всего, не без оснований. А людей на хуторе с каждым годом меньше - кто-то, бывает, уходит, как твоя бабушка, да только чаще к нам, в Долину Ручьев, а новые люди не приходят селиться. Может, поэтому они и считают твою бабушку предательницей.

Девушка неопределенно качнула головой.

- А ты хотела остаться здесь?

- Остаться? - удивилась Ромашка. - Нет. Я просто хотела найти родственников. Я-то думала… - она вздохнула. - Какая разница. Нет, значит нет.

Луна зависла где-то над лесом - ее Ромашка не видела, лишь отсветы плясали на воде и искрились, создавая неповторимое ощущение сказочности и уюта. Ромашка в который раз подумала, что никогда не видела такой красоты, и усмехнулась невесело: "Как же мало я видела в своей жизни! Сидела за высокой стеной и небо рисовала… Художницей себя мнила!"

- Давай, Ромашка, плечи твои посмотрю.

Девушка не успела возразить, а может и не захотела. Лунная рябь на реке успокаивала, убаюкивала, усыпляла, и Ромашке начинало казаться, что она спит и видит странный сон, а раз так… Девушка скинула с плеч курточку и, наклонив голову, прикрыла глаза. Прикосновения не последовало, но в том месте, где еще днем болела растертая кожа, Ромашка ощутила приятный холодок, а потом - тепло, не обжигающее, а мягкое, нежное. Раньше девушка полагала, что вздумай Мирослав ее лечить, она просто не будет знать, куда деться от смущения, а вот теперь ей было приятно, очень приятно, и от этого пьянящего ощущения кружилась голова. Она сразу почувствовала, когда Мирослав убрал руки, но он по-прежнему был рядом, совсем-совсем рядом, и Ромашка не шевелилась, опасаясь нарушить идиллию.

Мирослав накинул курточку на ее плечи, Ромашка вздрогнула и повернулась.

- Уже поздно, - Мирослав протянул ей руку, - а завтра нам лучше выйти пораньше.

Девушка смотрела на протянутую руку разочарованно и даже обескуражено, но ее замешательство Мирослав истолковал по-своему.

- Да ты уже засыпаешь! Ох, Ромашка, Ромашка…

Он наклонился и поднял на руки совершенно этого не ожидавшую Ромашку, но девушка передумала сопротивляться, когда увидела совсем близко улыбающееся лицо Мирослава, и тут же зажмурилась.

- Так и быть, пока можешь поспать. Но староста обещал нам возможность выкупаться под теплым душем, и ради этого, думаю, ты захочешь ненадолго проснуться.

Перед самым хутором Ромашка все-таки попросила поставить ее на ноги, потому что не хотела ловить на себе полные любопытства взгляды хуторян. Возле дома старосты находился небольшой душ, похожий снаружи на сарайчик с огромной бочкой на крыше. Девушке вручили полотенце и мыло и отправили в этот самый сарайчик мыться. В это время Тур и Мирослав сидели на ступеньках дома, и звуки их негромкого разговора доносились до Ромашки, пока она раздевалась, аккуратно складывая свои вещи на табуреточку, потом девушка повернула кран, и из душа над ее головой полилась теплая вода, поначалу показавшаяся прохладной. Ромашка распустила давно не мытые волосы и, немного поколебавшись, намылила голову. Мыло пахло как-то очень странно и не слишком приятно - девушка так и не смогла понять, из чего же оно сделано, но от золотисто-коричневого отвара, которым хозяйка посоветовала сполоснуть волосы после мытья, запах исходил на удивление знакомый, и Ромашка вспомнила, что именно так пахли бело-желтые цветы на волшебной поляне в горах.

Рано утром, когда солнце еще только-только проснулось и едва осветило небо, четыре путника покинули хутор, взяв лишь немного хлеба на дорогу, сыра да печеных клубней. Ромашка даже подумала, что здесь живут очень неплохие люди, раз не только приютили незнакомцев, а еще и едой поделились, и решила впредь не обижаться на хуторян за то, что не признали ее своей.