Саоми (СИ) - Кай Ольга. Страница 4

— Ну и… Ну и хорошо.

Поплотнее закутавшись, он снова лег на лавку, отвернувшись к печи, и даже уговорил себя закрыть глаза. Пусть… он и так слишком долго скрывался, сбегал, уворачивался. Хватит. Будь что будет. Он устал, и сегодня не хочет никуда идти. Он будет лежать здесь, на лавке, в тепле под одеялом, до тех пор, пока за ним не придут. Интересно, как скоро это случится? Мысль о том, что вот-вот спокойствие и тишина лесного дома будут нарушены, не давала расслабиться, заснуть.

— Скажи, что никто не придет, — попросил он.

"Соври, пожалуйста, соври, а я постараюсь поверить…"

Но девушка промолчала, а чуткое ухо уловило посторонний шорох под окном, на ступеньке, затем дверь распахнулась, впустив вместе с шелестом осеннего дождя топот ног в тяжелых ботинках, и еще что-то злое, враждебное, мгновенно разбудившее тело. Он хотел бы остаться на лавке, но то, что просыпалось внутри, заставило его вскочить и, увернувшись от удара, самому ударить в ответ. Не замечая ужаса на лицах, казавшихся ему однотипными масками, в которых даже нет прорезей, а глаза нарисованы, он, уже не задумываясь, кружился, падая на пол и взлетая, быстро и плавно обходя противников, с грацией дикой кошки перетекая из одного положения в другое, а потом устало опустился на пол, рядом с опрокинутым столом. Собрал черепки от глиняной миски, осторожно завернул в полотенце оставшиеся пирожки. И огляделся.

Имперские служаки валялись по углам горницы. Кто-то отлетел к печи, безнадежно вымазав кровью побелку. Хозяйка лежала в углу, придавленная облаченным в серо-фиолетовую форму телом.

Гость подошел ближе, склонился над ней, пытаясь понять, жива ли. Девушка дышала, но была без сознания. Видимо, при падении стукнулась головой об угол скамьи. Он поднял ее и переложил на лавку. Потом оглядел помещение более внимательно, чем раньше. Совесть и здравый смысл спорили: можно ли ограбить того, кто заманил тебя в ловушку? В итоге сошлись на компромиссе: подхватив узелок с пирожками, человек надел свою слегка подсохшую, но все еще неприятно влажную одежду, с сожалением отложил одеяло и уже собирался выйти, как слабый голос заставил его остановиться в дверях:

— Стой! Стой же…

Хозяйка приходила в себя, ее чуть прищуренные от боли глаза смотрели с мольбой и страхом. Но обманутый гость не захотел приглядываться и прислушиваться. Раз девушка очнулась, значит, жизни ее ничто не угрожает. Поэтому задерживаться в лесном доме, куда с минуты на минуту могут нагрянуть люди императора, нет никакого смысла. Ощущение близкой опасности как будто прошло, и, не обращая внимания на тихую просьбу, человек вышел, притворив за собой дверь.

Я медленно села и огляделась.

Крови вокруг было немного, лишь яркая полоса на печной стене да несколько мелких пятен, но когда до меня дошло, что нахожусь в доме одна с мертвецами, я едва снова не потеряла сознание. Пришлось крепиться, отгоняя страх оптимистической мыслью о том, что убираться здесь мне уже не придется.

Голова казалась тяжелой, словно чугунный котелок, кровь в волосах неприятно липла к пальцам при осторожном прикосновении. Пошатываясь, опираясь рукой об испачканную стенку еще теплой печи, я поднялась на ноги и побрела к двери.

Необходимо найти его, догнать, вернуть любой ценой, потому что если люди императора узнают о шести трупах в серо-фиолетовой форме — все мои старания будут бесполезны, все уговоры. Когда поймут, что мышка таки сбежала из мышеловки… Но ведь я сделала все, что было необходимо, мой отвар должен был усыпить его на несколько часов беспробудного сна. И ведь никто не поверит, что я не отступила от плана!

Прихватив оброненный кем-то из имперских гвардейцев нож, я вышла наружу. Воздух дышал рассветной свежестью. Сколько же я пролежала без сознания? Мне казалось, что совсем немного, однако ночь постепенно уступала место новому дню, и небо светлело над верхушками сонного леса. А ведь он мог далеко уйти, я его не догоню.

Ну где же ты, где ты? Отзовись!..

Я долго звала его, не по имени — просто кричала, всполошив своим голосом обитателей пробуждающегося леса, потом в голову пришла новая идея.

Лес я знала, как свои пять пальцев, и самые лучшие места, самые укромные его уголки также были мне знакомы. Последние года полтора я помогала здешнему леснику, пока старик не скончался от хворей, во сне незаметно перейдя в мир иной. Лес был совсем небольшим, не таким, как в приграничных областях на севере и на востоке, его можно было пройти поперек за сутки, и тогда я решила, что, вполне вероятно, смогу найти беглеца поблизости. Ему ведь так и не удалось поспать… Я вернулась к дому и наклонилась, пытаясь разобрать следы в мокрой траве, но люди императора так истоптали землю, что моя задача казалась практически невыполнимой. Хотя нет, вот он — отпечаток босой ступни, а вот тут — еще один, и еще… Удивляясь собственной удачливости, я шла по следу, как ищейка, останавливаясь лишь изредка. Почему же беглец так неосторожен? Может, все-таки подействовал мой отвар, и теперь ему попросту не до того, чтобы заметать следы — тут как бы с ног не свалиться.

Ответ на свой вопрос я нашла довольно быстро. Поиски привели к укромному местечку под рассохшейся колодой. Сердце радостно подпрыгнуло и, еще не полностью веря в подобную удачу, я подошла ближе, наклонилась, отвела густые ветви сочно зеленеющего, несмотря на середину осени, кустарника…

Вынув припрятанный под передником нож, я полезла в кусты. Так и есть, вот он — беглец, за которым охотится вся имперская полиция, спит, бережно обнимая рукой узелок со мною испеченными пирожками. Спит… Значит, не зря мать учила меня разбираться в травах, я хорошо переняла науку.

Итак, я его нашла, но что делать дальше — не знала совершенно. А ведь уже утро, значит, надо спешить. Однако что я могу противопоставить человеку, расправившемуся с шестью здоровыми мужчинами, обученными и защищаться, и нападать? Я наклонилась, приложив к шее спящего лезвие ножа. Хотелось надеяться, что человек, просыпаясь, не дернется, потому что я не знала, быть может, он нужен императору исключительно живым.

Он не дернулся, просто открыл глаза. Равнодушно покосился на мои пальцы, сжимающие рукоять, потом посмотрел в лицо.

— Кажется, я тебя знаю, — сказал он.

— Да, знаете, учитель Вонг.

Удивление сменилось радостью узнавания.

— Инга?

Улыбка осветила изможденное лицо беглеца, но лишь на миг. Сообразив, что радоваться, ощущая приставленное к горлу лезвие, нечему, человек перестал улыбаться, взгляд его стал тяжелым.

— Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты… вы пошли со мной.

— Зачем?

До поселка было рукой подать, и напитанный влагой утренний воздух донес зловещие удары медного била. Мои пальцы задрожали, беглец придержал сжимающую нож руку, чтобы лезвие не полоснуло его по горлу, но я не обратила никакого внимания на этот жест.

Неужели опоздала? Нет, не может быть, только не это!

Я попыталась встать, но окончательно проснувшийся беглец не выпустил мою руку.

— Пусти! — крикнула я.

— Что происходит в поселке?

— Пусти!

Охвативший душу страх выпил все силы, и вырваться я не смогла.

— Мне надо туда, скорее. Иначе они всех убьют, всех!..

Говорить было трудно, а уж тем более озвучить то, чего я так боялась последние несколько суток. Но он выпустил мою руку, и, взвившись с места, я побежала кратчайшей дорогой к краю леса, где на пыльном, вытоптанном пятачке ютились домики нашего поселка.

Столб грязного дыма поднимался над верхушками деревьев, растревоженное воронье досадливо каркало, и небо над опушкой темнело от черных лоскутов их крыльев.

Инга бежала впереди, но возле самого поселка он обогнал девушку, в последний момент заставив остановиться. Люди в серо-фиолетовой форме ровным кольцом окружили дом на краю поселка. Громкий треск горящих досок заглушал все остальные звуки, над крышей строения поднимались высокие языки рыжего пламени, и только стены, сложенные из толстых бревен, еще стояли целые, сопротивляясь огню.