Седьмая чаша - Сэнсом К. Дж.. Страница 39

Я пошел за смотрителем, все еще не придя в себя после бешеной вспышки бывшего ученого.

Гостиная в этот день была полна людей. Старая Сисси сидела в своем уголке и штопала очередной халат, а за столом мужчина и две женщины играли в карты. Картина была вполне домашней. Я немного расстроился, оттого что не было смотрительницы Эллен, которая так заинтриговала меня. Гай, сложив коричневые руки на коленях, сидел на стуле у камина, не обращая внимания на любопытные взгляды Сисси и игроков в карты. Как и всякий раз, когда он оказывался в незнакомой компании, которая к тому же могла повести себя враждебно, Гай попросту отключался от реальности, уходил в себя.

— Гай! — окликнул я его. — Спасибо, что пришел. Надеюсь, я не заставил тебя ждать?

Он встал и мягко улыбнулся.

— Я пришел рано, и, похоже, здешние обитатели нашли меня… интересным.

— Пойдем, навестим Адама.

Я шагнул к двери, желая поскорее увести Гая от любопытных глаз. Внезапно одна из игравших в карты женщин вскочила, да так резко, что ее стул отлетел в сторону и с грохотом покатился по полу. Я вздрогнул от неожиданности.

— Джейн…

Другая женщина схватила ее за локоть, но та стряхнула руку и преградила нам путь. Затем, к моему удивлению, помешанная задрала подол юбки и продемонстрировала нам самую интимную часть своего тела — пучок седеющих волос на белой коже. При этом она бросала на нас плотоядные взгляды.

— Не могла вас отпустить, пока вы не увидели этого, — проговорила она и разразилась диким смехом.

— Позор! — завопила из своего угла Сисси. — Стыд, позор и грех!

Другие игроки схватили Джейн за руки, и подол ее юбки опустился. Она продолжала истерически хохотать. Гай положил ладонь на мое плечо.

— Идем, — проговорил он, и мы вышли из гостиной.

— Боже святый! — выдохнул я.

За нашими спинами смех Джейн перешел в судорожные рыдания, а остальные сумасшедшие тем временем всячески отчитывали ее, называя грешницей и базарной шлюхой. Гай покачал головой.

— Пока я ждал тебя в той комнате, я ощущал страдание за любопытными взглядами этих людей.

— Сейчас ты увидишь кое-что похуже. Шоумс! — громко позвал я.

Смотритель не появился, но из ближайшей к нам палаты вышла Эллен. На поясе ее серого халата позвякивала большая связка ключей. Несколько секунд она растерянно смотрела на Гая, а потом повернулась ко мне.

— В чем дело, сэр? Что это за шум в гостиной?

— Одна женщина устроила… — Я замялся. — Устроила… демонстрацию.

— Джейн, я полагаю.

Она вздохнула.

— Вы пришли, чтобы увидеть Адама Кайта? Я впущу вас к нему, а мне придется вернуться в гостиную.

Она отвела нас к палате Адама, но прежде, чем отпереть дверь, открыла смотровое окошко и заглянула внутрь. Оттуда послышалось торопливое молитвенное бормотание.

— Он в своем обычном состоянии, сэр, — сказала Эллен. — Извините, но я должна идти в гостиную и посмотреть, как там остальные.

Она ушла. Вопли, доносившиеся из коридора, утихли. Закованный Ученый, похоже, немного успокоился.

— Женщина-смотритель, — произнес Гай. — Невероятно!

— Она, по-моему, единственный человек из здешнего персонала, кто по-доброму относится к пациентам. Однако нам пора войти внутрь. Предупреждаю тебя, это испытание не из легких.

— Я готов, — спокойно ответил Гай.

Первым вошел я. Бумага из суда возымела эффект: в комнате пахло не так гадко, как прежде, в камине горел небольшой огонь, и Адам был одет в чистое. Но он, как и раньше, представлял собой жалкое зрелище. Истощенный до предела — кожа да кости, — он, скрючившись, лежал на полу, спиной к нам, и лихорадочно бормотал:

— Господи, ну дай мне знак, что я спасен! Спасен Твоею милостью!

Гай несколько секунд смотрел на Адама, а затем поддернул свой плащ и с легкостью, которой было трудно ожидать от человека его возраста, присел на корточки рядом с больным и заглянул в его лицо. Адам искоса бросил на него быстрый взгляд. При виде необычного цвета кожи своего нового посетителя его глаза на мгновение расширились, но он тут же отвернулся и снова принялся молиться.

Гай вывернул голову под неестественным углом, чтобы видеть глаза мальчика. Когда Адам умолк, чтобы перевести дыхание, он мягко спросил:

— Адам, почему ты думаешь, что Господь оставил тебя?

В глазах Адама что-то промелькнуло, и я понял, что контакт между ними установлен.

— Нет, — лихорадочно зашептал он, — но если он увидит мое смирение, то даст мне знать, что я спасен!

— Почему бы тебе не подняться с пола? Мне хотелось бы поговорить с тобой, но я слишком стар, чтобы сидеть на каменном полу.

Лицо мальчика напряглось, он враждебно стиснул челюсти.

— Ну что ж, ладно, придется старику потерпеть.

— Кто вы? — прошептал Адам.

Это были его первые слова, обращенные не к Богу, а к человеку.

— Я врач и хочу узнать, почему ты считаешь, что Всевышний покинул тебя.

— Он меня не покинул! — яростно проговорил Адам.

— Но ведь он и не дал тебе знака, что твоя душа спасена?

— Еще нет. Я прочитал Библию, и я молюсь, молюсь… — На глазах несчастного выступили слезы. — Но он все не отвечает.

— Тебе, должно быть, тяжело.

— Преподобный Мифон многие дни молился вместе со мной. Он заставлял меня укрощать плоть, воздерживаясь от пищи, но я только падал в обмороки.

— Ты молишься так усердно, — мягко проговорил Гай. — Услышишь ли ты Бога, если он ответит тебе?

Адам наморщил лоб и подозрительно поглядел на Гая.

— Как же я могу его не услышать?

— Твой страх так силен, что заглушает все остальное. Чего ты так боишься — преисподней?

— Геенны огненной, — прошептал Адам так тихо, что Гаю пришлось наклониться к нему. — Прошлой ночью я видел сон.

— Что тебе снилось?

— Я находился в карете, в каких ездят богачи. В черной карете, запряженной четверкой черных коней. Мы ехали по деревенской дороге. Поля были темными, а деревья — голыми. Я не мог понять, куда меня везут. Потом мы проехали через деревню. Люди выходили из своих домов и говорили: «Его везут в преисподнюю. Все глубже и глубже. Скорбите о муках, которые ему придется претерпеть, ибо он столь мерзок, что место ему — на самом дне адской бездны». Я посмотрел вперед и увидел на горизонте красные всполохи, а в нос мне ударил запах серы.

— Кто правил каретой? — уточнил Гай.

— Не помню.

Внезапно Адам, словно сломавшись, принялся всхлипывать, по его немытому лицу потекли слезы. Гай положил руку ему на плечо.

— Плачь, — сказал он, и я увидел глубокую грусть в его глазах.

И это Гай, который с такой холодной беспристрастностью рассуждал относительно смерти Роджера и рассказывал про состояние его внутренностей! Я почувствовал прилив необъяснимого гнева.

Наконец слезы Адама иссякли. Гай сделал еще одну попытку поднять его с пола, но мальчик опять стал сопротивляться.

— Мне нужно молиться, — проговорил он бесконечно уставшим голосом. — Прошу вас. Я и так потерял время, разговаривая с вами. Я должен молиться.

— Очень хорошо, но сначала ответь мне на один вопрос. Как ты думаешь, почему Господь насылает страдания именно на тебя? Он что, выделил тебя среди остальных?

— Нет. — Адам ожесточенно потряс головой, глядя не на Гая, а на стену. — Все должны бояться адских мук, как боюсь их я. Вечно гореть в дьявольском пламени — что может быть страшнее? В нашей церкви мы знаем истину: именно это ждет тех, кто грешит и кто не спас свою душу.

— А другие верующие, прихожане отца Мифона, — они тоже грешники?

— Да, но все они получили весточку от Бога о том, что они среди избранных, среди спасенных.

— Но не ты?

— Нет.

Адам повернулся лицом к Гаю.

— Я точно знаю, что не спасен. Преподобный Мифон говорит, что внутри меня дьявол. Я должен просить Господа избавить меня от нечистого, спасти мою душу. А теперь оставьте меня. Оставьте меня!

Этот неожиданный крик заставил меня вздрогнуть всем телом. Адам снова отвернулся к стене и принялся бубнить свои монотонные мольбы.