Соверен - Сэнсом К. Дж.. Страница 30

— Да, на юге я так и не смог прижиться, — кивнул Ренн. — В Грейс-Инне практикует мой племянник, сын сестры моей покойной жены, — сообщил он после недолгого молчания. — Он, в отличие от меня, решил остаться в Лондоне. Возможно, вы о нем слышали. Зовут его Мартин Дейкин. Он примерно ваших лет, может, немного старше. Слегка за сорок.

— Нет, я никогда о нем не слышал. Но в этом нет ничего удивительного. В Лондоне пропасть стряпчих.

— В семье нашей вспыхнула ссора, после которой я, увы, потерял с племянником всякую связь, — в некотором замешательстве произнес Ренн. — А мне бы хотелось увидеться с ним перед смертью, — изрек он с тяжелым вздохом. — Кроме него, у меня на всем белом свете не осталось ни единого родственника. Что касается родителей племянника, они умерли от чумы три года назад.

— Это чумное поветрие оказалось чрезвычайно опустошительным.

— Последние пять лет несчастья сыплются на Йорк одно за другим, — сокрушенно покачав головой, заявил Ренн. — В тысяча пятьсот тридцать шестом году в городе вспыхнуло восстание, в тысяча пятьсот тридцать восьмом на нас свалилась чума. В тысяча пятьсот тридцать девятом и в прошлом году поветрие возвращалось вновь. Слава богу, в этом году чума обошла нас стороной. Иначе король не удостоил бы Йорк своим посещением, — добавил он с косой улыбкой. — Все лето королевские посланники следили за городскими больницами, дабы удостовериться, что ни один горожанин не заболел чумой. Правда, и в этом году не обошлось без новой беды. В Йорке вновь обнаружили заговор. Скверные настали времена.

— Что ж, не будем терять надежды на лучшее будущее, — заявил я бодрым тоном. — Если вы хотите отправить письмо племяннику, сэр, я непременно разыщу его в Лондоне.

— Благодарю вас, — кивнул Ренн. — Я подумаю насчет письма. У меня ведь был сын, — печально произнес он. — Я надеялся, что он пойдет по моим стопам. Но бедный мальчик умер всего пяти лет от роду.

Ренн устремил затуманенный взгляд в огонь, затем вновь повернулся к нам и виновато улыбнулся.

— Простите мне подобные разговоры. Нам, старикам, свойственно нагонять на молодых тоску. Видите ли, я — последний в роду, и порой это обстоятельство повергает меня в печаль.

Сердце мое болезненно сжалось, ибо слова старика задели меня за живое. Я тоже был последним в роду.

— Мы заметили, сэр, что в городе соблюдаются чрезвычайно строгие меры безопасности, — произнес Барак, явно желавший сменить тему разговора. — На наших глазах в город не пропустили двух шотландцев, которые привезли овес на продажу.

— Да, меры принимаются самые суровые. Из города выгнали всех бродяг. Завтра в соборном квартале не останется ни одного нищего. Откровенно говоря, мне их даже жаль. Но вероятно, все это необходимо. Не знаю, известно ли вам, джентльмены, что король не пользуется здесь большой любовью, — произнес Ренн после некоторого колебания. — И не только среди дворянства, которому ныне пришлось напустить на себя смиренный вид. Простые люди тоже не испытывают к королю верноподданнических чувств.

На память пришли едкие слова Кранмера о северных папистах.

— Полагаю, причиной подобной неприязни служат перемены в церковной жизни, повлекшие за собой восстание? — осведомился я.

— Вы совершенно правы, — кивнул Ренн, крутивший в руках пустой бокал. — Я прекрасно помню, как вспыхнуло восстание. Посланцы короля закрывали мелкие монастыри и оценивали церковную собственность. Внезапно простолюдины во всем Йоркшире воспротивились этому. Мятеж распространялся со скоростью лесного пожара.

Старый законник махнул крупной рукой, на которой сверкал великолепный изумруд.

— Своим предводителем повстанцы избрали Роберта Эска, и через неделю он явился в Йорк во главе войска, в котором насчитывалось более пяти тысяч человек. Городские власти пришли в ужас. Толпа неотесанных крестьян, охваченных возмущением, в считанные дни превратилась в настоящую армию. Властям ничего более не оставалось, как повиноваться Эску. В соборе в честь его победы отслужили торжественную мессу. Я видел, как повстанцы шли в собор, — сказал Ренн, указав в сторону окна. — Тысячи повстанцев, вооруженных мечами и копьями.

— Да, они были уверены: у них достаточно сил, дабы заставить короля повернуть реформы вспять, — заметил я.

— Для законника Роберт Эск был слишком наивен и доверчив. Но если бы король не прибегнул к обману, заставив Эска распустить свою армию, уверен, повстанцы завоевали бы всю страну.

Ренн устремил на меня внимательный серьезный взгляд.

— Противоречия между севером и югом Англии возникли уже давно. Корни их уходят в минувшее столетие, во времена войны Алой и Белой розы. Тогда северяне остались верны королю Ричарду Третьему. Тюдоры никогда не пользовались их расположением. И причины, вызвавшие восстание, связаны отнюдь не только с религией. Еще до начала реформ жители долин направили королю петицию, исполненную жалоб на высокую арендную плату и налоги. И когда монастыри и церкви подверглись гонениям, это стало всего лишь последней каплей, переполнившей чашу, — завершил Ренн, широко разведя руками.

— Но почему северяне поддерживали короля Ричарда? — запальчиво спросил Барак. — Ведь всем известно: он не имел никаких прав на трон и захватил его, убив законных наследников.

— Однако многие считают, что трон захватил не Ричард, а отец нынешнего короля, — спокойно возразил Ренн. — И именно на нем лежит вина за убийство.

На несколько мгновений он погрузился в молчание, а потом заговорил вновь.

— Я был еще ребенком, когда король Ричард после коронации проезжал по улицам Йорка во главе пышной процессии. Видели бы вы, как ликовали горожане! Они вывешивали из окон свои лучшие ковры, осыпали цветами короля и его свиту. Нынче все не так. Городской совет приказал жителям Йорка посыпать улицы напротив своих домов песком и золой, дабы королевским лошадям было легче ступать. Но люди не спешат выполнять это распоряжение.

— Но противоречия, некогда породившие войну Алой и Белой розы, ныне остались в прошлом, — заметил я. — Тюдоры сохраняют за собой престол уже почти шестьдесят лет.

— Значит, по-вашему, им не стоит опасаться соперников? — склонив голову, вопросил Ренн. — Почему же тогда в Тауэре были казнены старая графиня Солсбери и ее сын? Мы узнали об этом весной, после того как был раскрыт новый заговор.

На память мне пришли леденящие кровь рассказы о смерти старой графини. Этим летом по Лондону ходило множество слухов, связанных с этим событием. Графиня была заключена в тюрьму без всякого обвинения; когда дело дошло до казни, ее доверили неопытному юнцу, которому пришлось нанести несколько ударов, дабы отделить голову старой женщины от туловища. Что касается королевского палача, то в то время он находился в Йорке, где отсекал головы и конечности заговорщикам.

— Графиня Солсбери была последней представительницей враждебной корою династии, — тихо произнес Ренн. — Король не стал бы ее убивать, если бы имя Плантагенетов по-прежнему не наводило на него ужас.

— Но так или иначе, последний заговор был связан с церковными реформами, — сказал я, откидываясь на спинку стула.

— И все же не только религиозные, но и политические Пристрастия северян сыграли здесь свою роль, — возразил старый законник. — Король знал об этом и потому казнил трафиню и ее сына.

Ренн помолчал, задумчиво сдвинув брови.

— Скажите, правда, что он заключил в Тауэр малолетних детей герцога? — неожиданно спросил он.

— Об этом никто не знает.

— Что ж, подземельям Тауэра уже доводилось принимать детей королевской крови, — вздохнул Ренн.

Я счел за благо оставить это замечание без ответа. В памяти всплыли слова Кранмера: «На этот раз мятежники объявили короля тираном и вознамерились сбросить его с престола».

— Теперь я понимаю, что самые строгие меры предосторожности действительно необходимы, — произнес я вслух. — И все же, согласитесь, именно Тюдоры принесли в Англию мир и спокойствие. Это невозможно отрицать.