Соверен - Сэнсом К. Дж.. Страница 60

— Я сразу поняла, что вы до крайности честолюбивы, — заявила Дженнет Марлин. — Вы из тех, кто всю свою жизнь карабкается по общественной лестнице и ради этого продвижения готов на все. А ваш помощник, разумеется, ничем не отличается от своего хозяина.

— Ваши суждения излишне скороспелы! — сердито воскликнул я, в это мгновение позабыв о правилах учтивости.

Разговор так захватил нас обоих, что мы остановились, вынуждая всех прочих пешеходов обходить нас стороной.

— Надеюсь лишь, вы не из тех, кто использовал церковные реформы в качестве трамплина для собственных амбиций, — произнесла она, глядя мне прямо в лицо. — Именно так поступил Малеверер.

— Клянусь, сударыня, вы слишком много себе позволяете, — пробурчал я. — Особенно если учесть, что удовольствие познакомиться с вами я имел совсем недавно. Могу я узнать, почему вас так занимает моя скромная персона?

Мистрис Марлин, что называется, и бровью не повела.

— Я слышала, как ваш помощник рассказывал Тамазин о прошлом своего патрона, — изрекла она, по-прежнему неотрывно глядя на меня. — О том, как в прежние времена вы были ревностным сторонником реформ. О том, что вы служили лорду Кромвелю. Но сейчас прежний ваш пыл угас, это видно всякому. Подобно многим, ныне вы заботитесь лишь о собственном благополучии.

Мы говорили так громко, что прохожие бросали на нас любопытные взгляды. Один парень даже крикнул:

— Эй, сударь, отвесь этой визгливой ведьме хорошую оплеуху!

— Знаете, почему бедный мой Бернард оказался в Тауэре? — вопросила мистрис Марлин, которая, казалось, ничего не видела и не слышала. — Потому что в Лондоне нашлись люди, пожелавшие завладеть его землями. И эти люди возвели на него поклеп, обвинив в папизме и в заговоре против короля! Но это ложь, гнусная ложь!

Голос ее истерически зазвенел.

— Я очень сожалею о печальном уделе вашего жениха, сударыня, — холодно произнес я. — Но сам я не имею ни малейшего отношения к постигшему его несчастью. Не думаю, что столь непродолжительное знакомство позволяет вам судить о моих взглядах и жизненных целях. При всем почтении, которое я питаю к вам, я не могу терпеть подобных оскорблений. Понимаю, что в вашем нынешнем положении козел отпущения необходим, однако прошу уволить меня от сей тягостной роли!

Завершив свою тираду, я резко повернулся и пошел прочь, оставив Дженнет Марлин в одиночестве.

Полчаса спустя я вошел в ворота аббатства Святой Марии. За время моего отсутствия работникам удалось поднять рухнувший шатер, и они суетились вокруг него, в свете факелов отчищая грязь с золотой парчи.

Я вошел в королевский особняк. Все приготовления к приезду монарха были завершены, и здесь царила тишина. Лишь несколько слуг и придворных скользили по коридорам в благоговейном молчании; по всей видимости, они упражнялись в той манере поведения, которая потребуется от них завтра, когда дом этот станет резиденцией короля.

Стражник проводил меня в кабинет Малеверера. Тот сидел за столом, погруженный в чтение каких-то бумаг. В свете свечей лицо его, обрамленное черной бородой, казалось бледным и особенно неприветливым.

— Что вам еще надо? — пробурчал он, подняв на меня взгляд.

— Сэр, мне в голову пришла одна мысль.

— Говорите, не тяните.

Я рассказал ему о том, какие воспоминания связаны у меня с именем Блейбурн.

— Может, все это не более чем случайное совпадение, сэр, — завершил я свой рассказ. — Но я решил поставить вас в известность. Ведь среди стражников много уроженцев Кента.

— Значит, по-вашему, этот Блейбурн тоже родом из Кента? — пророкотал Малеверер. — Что ж, это вполне может быть.

Губы его искривились в язвительной ухмылке.

— Однако проку от вашего открытия ровным счетом никакого, мастер Шардлейк. Эдвард Блейбурн умер задолго до того, как вы появились на свет. Сегодня я был на Тайном совете. И узнал немало интересного о Блейбурне.

Он смерил меня надменным взглядом.

— Но все это не подлежит разглашению.

— Мне остается лишь принести свои извинения за напрасное беспокойство, сэр.

— Завтра кто-нибудь из членов Тайного совета непременно пожелает с вами встретиться, — сообщил он. — Вам придется еще раз рассказать все, что вы знаете. И принести свои заверения в том, что вы намерены хранить нерушимое молчание. А напоследок вы, разумеется, получите хороший нагоняй, который вполне заслужили.

Мысленно я отметил, что к Малевереру вернулась прежняя самоуверенность. Вне всякого сомнения, ему удалось убедить Тайный совет, что причиной всех произошедших бед является моя неосмотрительность.

— Однако никто не снимает с вас обязанности заботиться о Бродерике, — продолжал Малеверер. — Непременно навестите его, прежде чем отправитесь спать. Вы должны посещать его каждый день, дабы удостовериться, что он пребывает в добром здравии. Охранник отведет вас в его камеру.

— Я отправлюсь к нему прямо сейчас, сэр Уильям.

— Я уже поговорил с мастером Редвинтером, — процедил Малеверер. — Предупредил, что впредь ему лучше воздерживаться от подобных просчетов.

Он махнул рукой, давая понять, что более меня не задерживает, и проводил меня до дверей взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

Вслед за стражником я вышел во двор и направился к монастырским строениям, теснившимся за церковью. В прежние времена здесь жили и трудились монахи аббатства Святой Марии; теперь бывшие кельи и дортуары опустели. Мебели в них почти не было, лишь в некоторых я заметил кровати, как видно, предназначенные для прибывающих завтра гостей. По узкому каменному коридору стражник провел меня в глубь дома и остановился в самом конце, перед массивной дубовой дверью с зарешеченным оконцем, сквозь которое проникал свет свечи. Двое солдат, из тех, что сопровождали нас в замок, стояли у дверей в карауле.

— Как себя чувствует заключенный? — осведомился я.

— Он все время лежит, сэр. Но недавно его осмотрел лекарь и сказал, что ему лучше.

— Слава богу. А где мастер Редвинтер?

— Сейчас он в камере, с арестантом. Вы тоже хотите войти?

Я кивнул, и солдат отворил дверь.

Бродерик, растянувшись на постели, крепко спал. Редвинтер, опустившись на корточки у его изголовья, изучал лицо спящего узника. На собственном его лице застыло выражение сосредоточенной, неизбывной злобы. Скрип двери заставил его обернуться; завидев меня, он вскочил на ноги с легкостью, невольно возбудившей мою зависть.

— Мне сказали, что заключенному лучше, — произнес я вполголоса.

— Он спит. И мне придется спать здесь же, в камере. Да еще и разделять с ним ночной горшок. Таким образом сэр Уильям решил меня наказать.

— Бродерик говорил что-нибудь?

— Нет. До того как он заснул, я пытался его расспросить. Но он упорно нес чушь, которую вы уже слышали. О том, что его отравил король. Если бы мне предоставили действовать по собственному усмотрению, я быстро заставил бы его выложить правду.

— Будь это так легко, не возникло бы надобности отправлять заключенного в Лондон.

Во взгляде тюремщика сверкнули столь хорошо мне знакомые ледяные искорки.

— Запомните, мастер Шардлейк, сломать можно любого человека. Вся штука в том, чтобы к каждому подобрать особый способ.

Удостоверившись, что жизни Бродерика ничего не угрожает, я отправился в свое временное пристанище. В холле, по обыкновению, несколько клерков играли в карты. Я сухо кивнул им и постучал в дверь каморки Барака.

— Да?

— Это я. Нам надо поговорить.

Я вошел в свою комнатушку и, ощутив внезапный приступ усталости, опустился на кровать. Через несколько минут появился Барак. С первого взгляда было понятно, что настроение у него превосходное.

— Что-то рано вы сегодня вернулись, — усмехнулся я. — Неужели вам с мистрис Ридбурн не удалось найти укромного местечка для продолжения приятной беседы?

— Эта мегера Марлин стережет Тамазин, как цепной пес, так что ни о каком продолжении не могло быть и речи. После того как вы бросили ее посреди дороги, она буквально рвала и метала. Куда это вы вдруг заторопились?