Кракен - Мьевиль Чайна. Страница 10

— Как у вас с датским, Билли? — спросил Варди. — Колокольчики не звенят?

— Какой-то гаденыш хочет сделать вид, будто прихватил то, что подвернулось под руку, — сказал Бэрон. — Он цапает книги с прилавка, но потом пробегает метров шесть по коридору, находит определенный шкаф, определенную полку, разбивает определенное стекло и берет определенную книгу. — Бэрон потряс головой. — А именно — этот журнал. Вот как обстояло дело.

— Мы запросили Датскую королевскую академию о его содержании, — добавил Варди. — Он слишком стар, чтобы светиться в базах данных.

— Если честно, в то время мы не придавали этому особого значения, — сказал Бэрон. — Дело не было приоритетным. Нам его передали только потому, что мы несколько раз кое-где видели этот символ. Из Копенгагена прислали содержание, однако ничего не прояснилось. Но когда мы услышали, что этот символ видели здесь, и узнали, что именно здесь произошло, одна из статей того журнала немедленно вспомнилась.

— Со страницы сто восемьдесят второй по сто восемьдесят пятую, — добавил Варди.

— По-скандинавски я и пробовать не буду, — сказал Бэрон, читая. — Blaeksprutter,так это звучит на их языке. Перевод: Япетус Стенструп. «Некоторые особенности гигантских спрутов Атлантики».

— Итак, что мы имеем? — подвел итог Бэрон. — За несколько недель до похищения вашего спрута кто-то умыкнул журнал на датском с этой статьей.

— Об авторе вы, должно быть, слышали, — заметил Варди.

Билли сидел с открытым ртом. Да, он слышал. Вид назывался Architeuthis dux,но род носил имя того, кто впервые осуществил его классификацию: Architeuthis Steenstrup.

— Далее, — сказал Варди. — Два преступления, объединенные сомнительной булавкой, — это еще не заговор. Однако два преступления — теперь уже три, с этим парнем в подвале, — объединяют булавка игигантский спрут. А посему наш радар и впрямь готов загудеть.

— Нас интересуют как раз дела такого рода, — сказал Бэрон.

— Нас? — спросил, помолчав, Билли. — Кого это — нас?

— ПСФС.

— Это что?

Барон скрестил руки на груди.

— Помните секту Новых Розенкрейцеров? — спросил он. — Похитили девушку в Уолтемстоу. — Бэрон указал на Варди. — Он их нашел. И он же, как вы назвали бы это, консультировалнас в деле о взрывах седьмого июля [7]. Вот такого рода делами мы занимаемся.

— Какого еще рода?

— Ну ладно, ладно, — сказал Бэрон. — У вас такой голос, словно вы сейчас расплачетесь.

Варди протянул Билли лист бумаги — как ни странно, свое резюме. Его работа на соискание ученой степени была по психологии, но магистерская диссертация — по теологии. Первая научная степень. Билли нацепил очки, просмотрел список публикаций и занимаемых должностей.

— Вы что, редактор «Журнала исследований в области фундаментализма»? — спросил он. Это была проверка.

— ПСФС — это отдел Преступлений, Связанных с Фундаментализмом и Сектами, — сказал Бэрон.

Билли уставился на него, на Варди, затем снова на его резюме.

— Значит, составляете психологические портреты, — сказал он. — Членов разных сект.

Варди позволил себе улыбнуться.

— Существуют… — Бэрон считал на пальцах, — «Аум Синрикё»… Секта Возвращенцев… Церковь Христа-охотника… Кратосиане, некоторые из них обосновались неподалеку… Знаете о всплеске насилия, связанного с культами, за последнее десятилетие? Разумеется, нет, потому что если это не взрыв, не «Аль-Каида» и ей подобные, то в новостях даже не проскальзывает. Но «Аль-Каида» нас тревожит меньше всего. А не слышали вы о нас отчасти потому, что мы хорошо справляемся со своей работой. Поддерживаем безопасность. Вот почему вам предложили помалкивать. Но вы кому-то что-то сказали. Что, во-первых, не следовало делать, и, во-вторых, даже странно, что у вас получилось. Придется Коллингсвуд попросить вас чуть настойчивее. Не то чтобы мы и впрямь засекречены. «Правдоподобное отрицание» — не лучшая стратегия в наши дни. Скорее, «правдоподобное отсутствие интереса». Все должны отзываться о нас так: «ПСФС? С какой стати вы вообще о них спрашиваете? Тупость, бессмыслица, достали уже…» — Он улыбнулся. — Ну, вы меня поняли.

Билли слышал разговоры полицейских в коридорах музея. Звонили телефоны.

— Значит, — сказал он наконец, — вы занимаетесь культами. Но какое отношение имеет это к тому бедолаге? И ко мне?

Варди запустил какой-то видеофайл и поставил свой ноутбук так, чтобы экран видели все трое. Кабинет, аккуратный стол, настенные полки с книгами, принтер и системный блок. В комнате сидели Варди, который повернулся на три четверти к камере, и еще кто-то, спиной к ней. Все, что было видно, — это прилизанные редеющие волосы и серая куртка. Цвета были не ахти.

«…так, — сказал человек с невидимым лицом. — Я выполнил задание с той компанией в Эппинге, они, по-моему, обычные замшелые маньяки, бла-бла-бла, не очень интересно, не буду попусту отнимать у вас время».

«Как насчет этого?» — сказал видео-Варди, протягивая лист бумаги, на котором Билли различил тот символ, что самолично нарисовал.

Его собеседник наклонился. «А, верно, — сказал он. Его речь была задыхающимся конспиративным гудением. — Это — тевты, тевтисы. Нет, я их не знаю. Тевтисы, они новые, я видел их очень мало, разве что они повсюду малюют вот такое. Знак, знак.Вы бывали в Кэмдене? Видел там это и подумал, кое-что разузнаю, но они странные, приветливо машут ручкой, а потом их не найти. Вот так. Они что, скрываются?»

«А они скрываются?» — спросил видео-Варди.

«Ну, об этом вы мне скажите, вы мне скажите. Я не могу до них добраться, а вы меня знаете, так что, сами понимаете, это ужасно меня изводит, вот оно как».

«Догматы?»

«Да, вы меня поняли. Что я слышал, — таинственный собеседник пальцами изобразил распускание слухов, — и все, что могу вам сообщить, это то, что они толкуют о тьме, о подъеме, о выныривании, о хватании, вот. Они любят это хватание, таткильные штучки…»

«Что?»

«Таткильные, таскальные, где ваш греческий, профессор? Альфа, фи, эта, тэта,татильные, если хотите, трогательные, трогающие, а, вот как оно говорится — тактильные ощущения, да, вот так».

Варди остановил картинку.

— Это своего рода внештатный исследователь-ассистент. Фан.Он коллекционер.

— Чего? — спросил Билли.

— Религий. Культов.

— Как, черт возьми, можно коллекционировать культ?

— Присоединяясь к нему.

За окном видны были неистово мечущиеся под ветром конечности деревьев. В зале ощущалась духота. Билли отвернулся от наружного света.

Человек на экране — не единственный, сказал Варди. Маленькое племя одержимых. Типы, помешанные на ересях, собирающие верования с такой же ненасытностью, как какие-нибудь Ренфилды. На этой неделе они приверженцы Червя-Спасителя, на следующей — Опус Деи или Бобо-Дредов. Им свойственны религиозное рвение и внезапные кратковременные вспышки искренности, из-за чего их охотно принимают в неофиты. Некоторые из них цинично занимаются этим ради зарубки на столбике кровати, другие пару-тройку дней пребывают в твердой, железобетонной, уверенности в том, что уж этоотличается от всего остального, пока собственная натура не берет верх, — тогда они со снисходительным смешком изгоняют сами себя.

Для обмена знаниями они собираются за кальяном в кафешках на Эджвер-роуд, в пабах у Примроуз-Хилл или в местечке под названием Альмаган-Ярд. По большей части заведения, где они любят зависать, располагаются на улицах-ловушках, сказал Варди. Они обмениваются тайнами сектантов, словно картами из игры «Чья возьмет».

«Ну и как у вас со светопреставлением?» — «Ну, вселенная — это листок на древе времени, который с наступлением осени скукожится и упадет в ад». Восхищенный шепоток. «Мм, чудно. Мои новые собратья говорят, что муравьи съедят солнце».