Викинги. Ирландская сага - Нельсон Джеймс Л.. Страница 49

— Легче, легче, не спеши.

А потом и его туника скользнула прочь, снятая через голову, и Торгрим испытал неземное наслаждение, ощущая ее маленькое обнаженное тело на своей мускулистой и поросшей волосами груди. Он обхватил ее обеими руками, крепко прижал к себе. Она впилась в его губы поцелуем, и они соприкоснулись языками.

Торгрим был готов войти в нее, готов давно и даже больше, чем готов. Она оседлала его, упираясь коленями в шкуры, на которых они лежали, пошевелила бедрами, и он ощутил, как вошел в нее, почувствовал, как напряглось ее тело и она впилась ногтями ему в плечи. Она по-прежнему лежала у него на груди, медленно двигая бедрами, и он двигался вместе с нею. Вот ее длинные волосы упали ему на лицо и груда, и она откинула голову, отбрасывая волосы на спину. В тусклом свете шея ее выглядела длинной и грациозной, губы приоткрылись, а глаза были плотно зажмурены. Она принялась легонько постанывать, но тихо-тихо, едва слышно.

В таком медленном ритме они двигались еще некоторое время, наслаждаясь друг другом. А потом Торгрим вновь обхватил ее обеими руками, крепко прижал к себе и перекатился на живот. Альмаита обвила ногами его бедра, не прерывая ритма, и теперь Торгрим оказался сверху. Он опирался на локти, укрытый тяжелыми шкурами, которые образовали над ними надежный навес.

Постепенно Торгрим стал ускорять ритм, пронзая Альмаи- ту каждым толчком. Волосы ее растрепались, закрывая лицо, и она впилась зубами в край своей ладони, чтобы не закричать. Глаза ее по-прежнему были закрыты, а кожа светилась белизной на темном меху.

Торгрим стиснул зубы. Ему доводилось заниматься любовью в общественных местах, в доме, полном людей, и потому он привык соблюдать тишину, несмотря ни на что. Его движения между тем становились все более нетерпеливыми. Альмаита обхватила его руками и ногами, прижимая к себе. Лежа под ним, она выглядела маленькой, совсем крошечной, и очень уязвимой. Его тело, казалось, само по себе наслаждалось острыми ощущениями. Он крепко зажмурился и стиснул зубы. Просунув руку Альмаите под спину, он приподнял ее за плечи, а она босыми ступнями гладила его по икрам. Вот он ощутил, как она на мгновение напряглась под ним и испустила полузадушенный крик, а потом расслабилась, словно внутри у нее лопнул туго натянутый канат, и этого оказалось достаточно, чтобы и он перестал сдерживаться, обрушиваясь в пропасть освобождения.

Прошло еще не меньше минуты, прежде чем оба перестали двигаться и застыли в молчании и неподвижности, по-прежнему не разжимая объятий. Торгрим протянул руку, убрал волосы с ее лица и пробежался губами по ее шее. Из дальней комнаты все также доносился громкий храп Йокула.

Какое-то время спустя Торгрим скатился с нее и лег на спину, а Альмаита вновь прижалась к нему, перебирая пальцами волосы у него на груди. Ночной Волк почувствовал, что к нему подбирается сон, и подумал: «Мы не можем заснуть сейчас, иначе нас застанут вместе… Добром это не кончится…» Ему не хотелось думать о том, какую плату заломит Йокул за сдачу внаем собственной жены.

— Ну, так соберет Арнбьерн армию или нет? — спросила Альмаита, положив ему руку на грудь. — Поверил ли он в то, что рассказала ему Бригит?

«Как много вопросов…» — еще успел подумать Торгрим, но, так и не успев ответить, провалился в сон.

А потом вдруг проснулся, словно от толчка. Он не знал, как долго спал. Очевидно, достаточно долго, раз ему приснился сон. Достаточно долго, чтобы вновь услышать все эти тягостные вопросы и проснуться с осознанием того, что что-то не так. Альмаита по-прежнему лежала рядом, прижавшись к нему…

Как много вопросов…

В Клойне заранее знали о приближении норманнов. И не только в Клойне. Везде ирландцы опережали их на один шаг, города были предупреждены о предстоящем набеге, и планы викингов были для них ясны, как расклад рун, вырезанных из камня. Так кто же сейчас идиот?

Но, прежде чем Торгрим успел собраться с мыслями, чтобы хотя бы задуматься над сложившимся положением вещей, он вдруг сообразил, что именно вырвало его из цепких объятий сна. Снаружи кто-то был. Причем этот «кто-то» не дал себе труда приблизиться скрытно, хоть и старался не шуметь, а это означало, что их там достаточно много и они не пытаются застать противника врасплох. Отсюда со всей очевидностью, по мнению Торгрима, напрашивался только один вывод — они пришли убивать.

Глава двадцать четвертая　

Торгрим вскочил, отбросив в сторону тяжелые шкуры. Из щели под дверью сочился свет. У того, кто находился снаружи, был факел, и Торгрим мельком подумал, уж не собираются ли враги сжечь их живьем. Однако потом он услышал, как кто- то подергал за ручку двери, пробуя ее на прочность, но та была заперта. Потянувшись за Железным Зубом, Ночной Волк сообразил, что стоит совершенно голый.

Он помедлил всего какую-то секунду, точнее, долю секунды, еще окончательно не придя в себя ото сна, и разрываясь между удивлением и нерешительностью. Затем он подхватил с пола свою накидку, обернул ее вокруг талии и затянул узлом. Дверь затрещала от удара чьей-то ноги, и Торгрим увидел, как она подалась немного, засов выгнулся, но скоба, выкованная Йокулом, устояла.

Торгрим ухватил Железный Зуб за рукоять, махнул им в сторону, стряхивая ножны и пояс, и услышал, как они стукнулись о стену. В дверь кто-то вновь ударил ногой, и на сей раз засов не выдержал и треснул. Он пригнулся, уже вполне готовый к бою, нащупал свой топор, лежавший у матраса, и поднял его с пола.

— Харальд! К оружию, сынок! К оружию! — крикнул он и оглянулся на кучу одеял, под которыми спал сын. Оттуда высунулась рука и затем показалось лицо, едва различимое в тусклом свете.

— К оружию, сынок, к нам пожаловали незваные гости! — вновь крикнул Торгрим.

Он сказал все, что было нужно. Временами добудиться Харальда было решительно невозможно, но призыв к оружию неизменно заставлял его вскакивать, причем, как правило, быстрее всех остальных. Вот и сейчас он откинул шкуры в сторону и спрыгнул с постели. Торгрим с удовлетворением отметил, что сын был одет. В мгновение ока в руках у Харальда оказались меч и боевой топор, поскольку викинги никогда не ложились спать, не имея под рукой оружия.

— Кто они, отец? — спросил Харальд. В его голосе слышались тревога, удивление и смятение, но ни следа страха.

— Не знаю, — ответил Торгрим. Его вдруг кольнуло чувство вины, когда он вспомнил, что, услышав шум, поначалу решил, что это Йокул пришел за ним, и лишь сейчас сообразил, что кузнец не стал бы ломиться в собственную дверь.

— Кто бы это ни были, но они настроены весьма решительно, — заметил Харальд.

Последовал очередной удар. Засов треснул еще сильнее. А потом вдруг из дальнего конца дома в комнату с ревом ворвался Йокул. Он был одет в одну ночную рубаху, зато в обеих руках держал по мечу.

— Во имя всех богов, что здесь происходит? — прорычал он.

Торгрим покосился на свою постель. Альмаита с головой зарылась в шкуры. Он заметил там какое-то движение и понял, что она поспешно одевается.

Раздался еще один удар, и дверь приотворилась, дюймов на десять, не больше. В образовавшуюся щель человек протиснуться не мог, зато в нее хлынул свет факела.

— А-а, сыновья шлюх, вы еще пожалеете об этом! — прокричал Йокул и ткнул мечом в просвет между дверью и рамой.

Торгрим услышал, как лязгнула сталь, когда кто-то за дверью отбил выпад. Дверь содрогнулась от очередного удара, и на сей раз засов не выдержал, и она распахнулась настежь.

В дверном проеме возникла мужская фигура, но факел светил за его спиной, так что Ночной Волк различал лишь смутный силуэт. Однако то, что он увидел, не внушало особых надежд.

Человек был коренастым и широкоплечим, а на голове у него красовался островерхий железный шлем в норманнском стиле. Не забыл он надеть и кольчугу. В правой руке он держал меч, а на левой висел щит. Стоявший позади него факелоносец был виден отчетливее. Он тоже оказался крупным мужчиной, в шлеме и кольчуге, а его длинные волосы были заплетены в две косы, спускавшиеся на грудь. За его спиной столпилось еще несколько человек, но сколько именно, Торгрим разглядеть не мог. Во всяком случае, их было столько, что в дверной проем они не помещались.