Викинги. Ирландская сага - Нельсон Джеймс Л.. Страница 63

— Почему бы нам не подойти туда и не посмотреть самим?

Они вновь двинулись вперед и, как Оттар и говорил, миновав небольшую рощицу, оказались перед протяженным участком открытой местности — безбрежным океаном изумрудно-зеленой ирландской травы, на которой кое-где торчали лишь невысокие изгороди. Вдали, примерно на расстоянии мили, местность вздымалась большим холмом, на котором высились земляные стены Тары, резко выделяясь бурым цветом на фоне окружающей зелени. А между ними и стенами крепости, опять-таки, как и говорил Оттар, виднелись шатры, палатки и знамена с флажками, между которыми сновали люди. Представшая перед ними сцена больше походила на празднество, чем на подготовку к сражению.

Арнбьерн вышел вперед, повернулся лицом к воинам и обратился к ним с речью:

— Я не знаю, что задумали эти ирландцы, но мы пришли сюда сражаться, и мы будем драться. Мы пересечем поле, а когда я подам команду, выстроим стену щитов и перейдем в наступление. Мы с Торгримом возьмем на себя центр, Хрол- лейф со своими людьми встанет на западе, а Ингольф — на востоке. Берсерки останутся с моими людьми в центре. В шеренгу становись!

Началось быстрое перемещение, но не хаотичное, а похожее на па сложного танца, и вот уже воины выстроились в боевой порядок со своими вожаками во главе. Построение заняло у них меньше двух минут, и они готовы были выступить. Арнбьерн обнажил меч, воздел его над головой и зашагал вперед. Норманны, предвкушавшие запах и вкус крови, горя нетерпением вступить в бой, волной покатились следом.

Железный Зуб оказался в руке Торгрима, но он не помнил, когда обнажил его. Он покосился вбок. Харальд шагал рядом в кольчуге и шлеме, на лице его застыла решимость. На нем не было и следа страха, и Торгрим ощутил прилив гордости. Харальд, похоже, почувствовал, что Торгрим смотрит на него, и поднял глаза на отца. Ночной Волк улыбнулся, и, к большому его удовольствию, Харальд улыбнулся в ответ. В этом и заключалась вся прелесть и простота действия. Все произошедшее ранее казалось не имеющим особого значения по сравнению с товарищеским взаимопониманием, которое возникает, когда люди вместе смотрят в глаза смертельной опасности.

Они шли строем по мягкой траве, приближаясь к Таре и тому, что поджидало их перед ее стенами. Торгрим прищурился, пытаясь разглядеть получше, что бы это могло быть, но не верил своим глазам, ибо то, что он видел, не имело решительно никакого смысла.

До шатров и палаток оставалось двести ярдов, но там по-прежнему не было заметно никаких приготовлений к битве или обороне. Торгрим прикинул, что в ирландском лагере находится человек сорок-пятьдесят, но никто из них, похоже, не обращал внимания на приближающихся норманнов. Торгрим услышал негромкие восклицания в строю и приказал соблюдать молчание.

Они продолжали движение вперед. Торгрим ожидал, что Арнбьерн вот-вот отдаст команду выстроить стену щитов, но тот медлил. На расстоянии ста ярдов Торгрим разглядел впереди столы.

Только теперь навстречу им выступила горстка людей. Не вооруженный отряд, их было всего пятеро или шестеро, да и шли они совсем не так, как идут в бой. Торгрим вгляделся пристальнее. Глаза у него были уже не те, что раньше, но он был уверен, что возглавляет группу женщина.

До них оставалось пятьдесят ярдов, когда Арнбьерн поднял руку. Шеренга остановилась в ожидании, пока к ним приблизится небольшая группа людей. Теперь Торгрим уже не сомневался, что впереди идет женщина. Он перевел взгляд с нее на лагерь. Но это был не лагерь. Не был он и стеной тяжеловооруженной пехоты, или каким-либо оборонительным редутом крепости, или поминальной тризной. Это было торжественное пиршество.

Глава тридцать первая　

Торгрим Ночной Волк смотрел, как к ним приближается небольшая группа. Подавшись к Харальду, он сказал ему вполголоса: — Если они не говорят на нашем языке, тебе придется переводить. А если говорят, притворись, будто не понимаешь их наречия.

Харальд согласно кивнул. А Торгрим не сводил глаз с женщины. Было в ней нечто знакомое, но она находилась еще слишком далеко, чтобы он мог судить с уверенностью. Арнбьерн шагнул вперед, и, хотя он и не приглашал их следовать за собой, Хроллейф и Ингольд оставили своих людей и присоединились к нему. Торгрим повернулся к Харальду и кивнул в их сторону. Они с Харальдом вышли из строя, чтобы встать рядом с остальными предводителями. Торгрим понимал, что им может понадобиться Харальд. А еще, если уж быть совсем откровенным, он хотел быть в курсе происходящего. Он не желал оставлять Арнбьерна в покое.

Только теперь Торгрим получил возможность получше рассмотреть идущих им навстречу людей. Мужчина и женщина, хорошо одетые. Не совсем так, как одеваются особы королевской крови, но похоже. Принять их за слуг было нельзя. За ними шли четверо солдат, но они были легко вооружены лишь копьями и щитами, словно являлись церемониальной стражей, а не воинами, идущими в бой.

До них оставалось не более двадцати футов, когда Торгрима, словно молния, пронзило чувство узнавания, и он замер, не веря своим глазам.

Морриган!

Он всмотрелся еще раз. Да, это была она, вне всякого сомнения. Когда он видел ее в последний раз, она была беглой рабыней из Дуб-Линна, грязной и изможденной. Тогда она помогла бежать ему самому, Орнольфу, Харальду и остальным. Корона. И то, что Харальд попал в заложники, было делом ее рук. Почти все недолгое время пребывания Торгрима в Ирландии было неразрывно связано с воспоминаниями о Морриган.

Она остановилась в пяти футах от Арнбьерна, и мужчина рядом с ней и солдаты за их спинами последовали ее примеру. Теперь Торгрим узнал и мужчину, они уже дрались с ним когда-то под Тарой. Хороший воин, если память ему не изменяет, а вот имени его он не запомнил.

Морриган обвела взглядом стоявших перед нею мужчин. На ее лице не было и следа узнавания, но ведь Торгрим и Харальд оба были в шлемах. Он надел шлем с защитной планкой для носа, а Харальд — с железными наглазниками, так что ничего удивительного в том, что она не узнала их, не было.

— Добро пожаловать, — сказала она. По-норвежски Мор- риган говорила настолько безупречно, что временами Тор- грим забывал, что сама она ирландка. — Добро пожаловать в Тару.

Быть может, всему виной ее голос, быть может, теплое приветствие — последнее, чего кто-либо из них ожидал, — но Торгрим вдруг почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, как если бы он перебрал меда или смотрел на бродячих актеров, разыгрывавших нелепое представление.

Этот голос! Мягкий и одновременно властный, мелодичный ирландский акцент в норвежских словах, сталь, обернутая бархатом. Торгрим вдруг снова оказался в той комнате в Дуб-Линне, которая служила им тюрьмой. Харальд, умирающий от лихорадки, вспыхнувшей после полученного им в бою ранения, Морриган со своей корзинкой с травами и снадобьями и потайным отделением на дне, в котором она спрятала кинжалы.

Он крепко зажмурился, потом вновь открыл глаза, заставляя себя вернуться в настоящее, каким бы невозможным оно ему ни представлялось.

Морриган повела рукой в сторону мужчины рядом с собой. Высокий и хорошо сложенный, он производил впечатление человека, привыкшего повелевать. Или, пожалуй, человека, пытающегося выглядеть более могущественным, чем был на самом деле.

— Это — Фланн мак Конайнг, тот, кто правит Тарой. Я — его сестра, Морриган ник Конайнг. Мой брат не говорит на вашем языке, а я, как вы сами видите, говорю, и потому, с вашего позволения, буду переводить.

Арнбьерн окинул ее внимательным взглядом, потом огляделся, словно в поисках разгадки этой непонятной головоломки. Наконец он махнул мечом в сторону шатров, палаток, столов и людей, расставляющих на них угощение.

— Что все это значит? — пожелал узнать он.