Эскапада - де Ренье Анри. Страница 34

– Да, истинна, настолько истинна, что завтра, если угодно, я покажу тебе развалины замка От-Мот и то, что осталось сейчас от Эспиньолей. Мы проедем через Бурвуазэн и можем даже прокатиться до Сен-Рарэ. Ты увидишь харчевню Маласиз и Макрэ. Мы взберемся на Высокий Пригорок и, через Бифонтэн и болото Пурсод, доберемся до Эспиньолей. В другой раз мы поедем к Рэдону, где было совершено нападение на карету. Дорога отведена в сторону и не проходит больше по своему старому направлению, но следы прежней дороги видны до сих пор. Когда-нибудь я расскажу тебе, что сталось с этой романической Анной-Клавдией, после того, как она возвратилась из своей эскапады. Но сейчас пора идти спать. Надеюсь, что тебе не приснятся пистолетная и мушкетная стрельба, мужчины в масках и переряженные девушки, засады и верховая езда, удары кинжалом и прочее. Вернонс спокойнейший в мире городок. Он похож немного на тот, что ты описал в Провинциальном Развлечении [2], только мистически настроенные шоферы не убивают там старичков в золотых очках и в нем не развлекаются на манер твоего странного героя. Засим покойной ночи, старина, и до завтра…

Когда мой друг Пьер Давзн прислал мне извещение о своей свадьбе, я путешествовал по Италии и не мог возвратиться вовремя для присутствия на церемонии. Меня не удивило, что Давэн женится. Это уравновешенный и трудолюбивый малый. Он опубликовал интересную брошюру о Женских монастырях XVIII века и статью об интендантском управлении, основанную на очень богатом фактическом материале. Несколько более я был удивлен тем, что он покинул Париж и поселился в Вернонсе, городке с 6.852 жителями; но он писал мне, что его невеста очаровательна, что она сирота и владеет в Вернонсе старинным красивым домом, который ей было бы жаль покинуть, и что он сам очень охотно согласился на такой образ жизни, так как он доставит ему необходимый для его занятий досуг. Он приглашал меня навестить его с его молодой женой в Вернонсе сейчас же после моего возвращения из Италии. Я ответил принятыми в таких случаях поздравлениями и выражением благодарности, но отложил свое посещение на более поздний срок. Мне казалось, что лучше будет не беспокоить моих влюбленных. В первые дни счастья молодая пара эгоистична и чувствует потребность в уединении. Давэн понял это, но уже несколько раз он напоминал мне в письмах мое обещание, так что я решил наконец сдержать его, и вот уже в течение пяти дней гостил у дружеской четы. Должен признаться, что Пьер Давэн не солгал мне. Жена его прелестна, проста, мила, умна, не провинциалка, и полна настоящего французского очарования! Она ожидала ребенка и была немного томной. Пьер был по отношению к ней внимателен, галантен и нежен. Дом, такой же приятный, как его хозяева, был старой постройкой начала XVIII века, из красивового камня, с высокими окнами, украшенными гирляндами и маскаронами, которые, вместе с балконами в форме корзинок, образовывали фасад самого лучшего вкуса. Внутри находилась прекрасная старая мебель, отличные панели, зеркала-трюмо. Подъезд выходил на спокойную улицу, замощенную мелким остроконечным камнем. За домом тянулся сад, обнесенный высокой каменной оградой, с аллеями, обсаженными буксом, грабинами, маленьким бассейном, украшенным раковинами, и несколькими старинными статуями. Все это сохраняло очаровательнейший вид старой Франции. Подобно моим хозяевам и дому, меня пленял также Вернонс. Он расположен на склоне косогора, огибаемого тихой рекой, извилистой и ленивой. В нем есть красивая церковь, несколько общественных зданий, спокойной и благородной архитектуры, живописные улицы, площадка для игр, обсаженная старыми липами, две площади, из которых одна в мольеровском духе, с каменными скамьями и старинными домами. Давэн поддерживал приятные сношения с несколькими семьями, родственными или дружескими семье его жены, род которой был один из самых старых и почтенных в округe. Словом, он никоим образом не совершил безрассудства, поселившись в Вернонсе. Он занимался там в настоящий момент изучением местной старины и во время этих занятий напал на след странной истории, рассказанной им мне. В каждом маленьком городе почти всегда хранится какая-нибудь повесть в этом роде, которая передается из уст в уста, и всегда бывает занятно услышать ее, а еще занятнее докопаться до ее «источников».

На другой день утром нас поджидал автомобиль. Давэн сел у руля, а я занял место рядом с ним. Мы отправились. Пьер решил поехать в От-Мот через Рэдон. Этот крюк несколько удлинял наш путь. Вскоре мы были на вершине холма, по которому проходила прежняя дорога. Оттуда отлично было видно место, где произошло нападение на карету, перелески, овраг. Погода была прекрасная, воздух мягкий, пели птицы. Давэн закурил папиросу, и мы снова сели в автомобиль.

– А теперь в путь, в замок От-Мот.

Не доезжая Вернонса, дорога раздваивалась и огибала город; по ту сторону пейзаж довольно резко менял характер. Его приятная мягкость переходила в суровость. Почва становилась мало-помалу неровной и холмистой. Мы ехали с хорошей скоростью; затем мы покинули шоссе и свернули на каменистый проселок. На одном повороте Давэн застопорил. Тропинка вилась вверх по поросшему кустарником склону. Давэн шел впереди меня. Мы шагали так около четверти часа и добрались наконец до края плато. Оно представляло собою род голой площади за шпалерой деревьев. Остатки стен возвышались на ней, почва была покрыта мусором, среди которого в изобилии произрастали крапива и колючки. От-Мот представлял сейчас только кучу развалин. Было жарко, и солнце пекло старые камни. Вид этого щебня, в достаточной степени меланхолический, не представлял ничего интересного. Немного разочарованный, я хотел бы видеть От-Мот не в таком разрушении. Где была комната с золоченными панелями, в которой Анна-Клавдия де Фреваль стонала от любви и муки в объятиях своего любовника, и та, в которой она нанесла смертельный удар кинжалом атаману Столикому? Где находились потайная лестница и маленькая дверь, через которую она вырвалась на свободу под носом у драгун г-на де Шазо? Ничего из этого больше не существовало. Положительно, от замка От-Мот осталось сейчас одно только название!

Зато Маласиз находился в гораздо лучшем состоянии. Харчевня, которая служила сборным пунктом разбойников, и в которую м-ль де Фреваль приехала для встречи с их главарем, оставалась почти такой же, как была когда-то. Повернувшись спиной к дороге, вдоль которой тянулась ее высокая мрачная стена, посетитель входил в нее все через ту же узкую дверь, порог которой некогда переступила Анна-Клавдия де Фреваль. Большая комната с низким потолком по-прежнему являла взору деревянные стены и лавки, истершиеся от долгого употребления. Маласиз сохранял еще свой характер разбойничьего притона, и трактирщик, подававший нам бутылку белого вина, отлично мог бы сойти за Верзилу Бенуа, Курносого, Забулдыгу или Кокильона. Впрочем, это был честнейший человек, и не его вина, что его харчевня имела вид мрачный и подозрительный. Кушанья вряд ли были там аппетитными, так что Пьер Давэн предложил мне отправиться позавтракать в Бурвуазэн.

Бурвуазэн показался мне большим местечком, не представляющим никакого интереса, но кухня Гостиницы Красного Льва вполне стоила сделанной нами остановки. За великолепным омлетом с почками, отбивными котлетами и чудесным шоколадным суфле мы немножко позабыли о разбойничьих похождениях атамана Столикого и эскападе м-ль Анны-Клавдии де Фреваль. Масса воспоминаний юности нахлынула на нас, и мы с удовольствием перебирали их. Мы продолжали обмениваться ими и в автомобиле в то время, как он катил по направлению к Высокому Пригорку. Там тоже, как и в От-Моте, нам пришлось всходить пешком, но мы были вознаграждены за потраченные усилия. Вид, открывавшийся оттуда, был действительно прекрасный: перелески, возделанные поля, широкая равнина. Вдали блестело болото Пурсод. Давэн указал мне точку на горизонте:

– – Эспиньоли…

К ним по-прежнему нужно было подъезжать по аллее, обсаженной деревьями, которая у Гранжет отделялась от дороги на Вернонс. Однако большие ворота и часть каменной ограды повалились, так что теперь посетитель входил прямо во двор. Направо, службы, переделанные в ферму, по-прежнему были обитаемы. Домашняя птица рылась в навозе. Лошадь, запряженная в тележку, постукивала копытом. Показалась женщина с ведрами в руках. В глубине двора возвышался замок или вернее его остов, ибо крыша его исчезла, а внутренние стены обвалились. Среди обломков можно было однако различить первые ступеньки большой лестницы. Сюда сложил Аркнэн безжизненное тело м-ль де Фреваль. Что касается садов, то от них не оставалось и следа; на месте их было картофельное поле. Я повернулся к Давэну: