А смерть подождет - Барабашов Валерий Михайлович. Страница 30

— Всё!

Это слово, а главное, как оно было сказано, повергло Александровых в шок. Реаниматолог сказала то, чего они так боялись, с чем сражались с отчаянной родительской решимостью с того самого момента, когда узнали о ранении сына, о его тяжелейшем состоянии. И ещё полчаса, десять минут, минуту назад они мысленно молили людей в белых халатах сделать всё возможное и невозможное для их родного и единственного, чтобы вырвать его из лап смерти, вернуть к жизни — ведь он ещё так молод, таким он был веселым и жизнерадостным, он мало что успел сделать! Не был даже женат, а только любил красивую девушку, мечтал жениться на ней, завести семью…

Всё! Конец. Сына у них больше нет. Врач так мрачно, безысходно произнесла это слово-приговор, что сомнений у супругов Александровых не оставалось.

Последняя их надежда рухнула.

Александровы, проводив потрясёнными взглядами спину врача, бессильно опустились, на жёсткие стулья у стены. Нина Алексеевна, едва сдерживаясь, чтобы не закричать на весь белый свет о своем горе, хрипло, не узнав свой голос, сказала мужу:

— Иди, попрощайся… Я не могу… я потом. Я не могу… видеть его мёртвым… Спроси, что нужно делать дальше.

На непослушных ногах Михаил Яковлевич шагнул к массивной белой двери, на которой горело яркое электрическое табло:

Но навстречу ему вышел другой врач, в марлевой повязке, спросил строго:

— Вы куда?

— Я попрощаться… там сын. Фатима Валерьевна сказала…

— Что она вам сказала?

— Ну… что «всё». Мы поняли…

Врач сдёрнул с лица повязку, улыбнулся.

— Он начал самостоятельно дышать. Это уже прогресс. Но состояние остаётся тяжелым. Лечить ещё вашего сына да лечить!

И эту, очередную ночь во Владикавказе супруги Александровы почти не спали. Разразилась вдруг в чёрном небе жестокая зимняя гроза. Окно гостиничного номера то и дело вспыхивало жутким белым светом, грохотало на асфальте сорванное с крыши железо, звенело разбитое стекло, близко и тревожно кричал что-то на непонятном языке высокий женский голос. Потом хлынул ливень, ледяная вода обрушилась на город, на спящую сейчас Осетию, наверное, на весь Северный Кавказ, где люди воевали, убивали друг друга, где дружба и мирное сосуществование народов вылилось теперь в ненависть и жестокую, кровавую вражду. Там, наверху, в Небесной Канцелярии Всевышнего, не могли и не хотели мириться с этим, с этой бессмысленной войной. Вполне возможно, что христианский Бог и мусульманский Аллах встретились сейчас в небесных чертогах и судят людей, потерявших разум, воюющих неизвестно почему и за что — за мелкие какие-то земные блага, когда есть другие ценности, высшее предназначение человека — всеми силами беречь и продолжать Жизнь на планете Земля… Не имея другой возможности обратиться к людям, Бог и Аллах предупреждают их этим громом и этой молнией, шлют на землю потоки воды: опомнитесь, люди! Оставьте войны, разрешайте свои конфликты мирным путём, говорите друг с другом, старайтесь понять один другого. Не нужно стрелять, сеять смерть и разрушения, умножать число несчастных, обездоленных, сирот и калек. Жизнь — одна, и она прекрасна! Помните об этом, люди!…

Родители Олега Александрова, российского милиционера, сидя в гостиничных потёртых креслах, со страхом поглядывали в окно, ничего не говорили сейчас друг другу, никак не высказывались об этой жуткой грозе. Но мысли их и чувства совпадали, они совпадали и с тем, что тревожило, заботило Небесную Канцелярию, небесных правителей Бога и Аллаха, ибо матери и отцы, породившие своих детей, всегда желают им чистого, мирного неба, согласия и любви, а, значит, и продолжения жизни на земле.

… Утром из военного госпиталя приехал лечащий врач Олега и медсестра — он оставался их «ранбольным», под их опекой, так решили медики разных ведомств. Врач с медсестрой привезли свежую кровь, осмотрели больного, сделали перевязку, уехали.

Двойственное это положение тяжело раненого человека не могло продолжаться долго — Олега надо было везти домой, в Придонск. Здесь, в больнице, его уже дважды подключали к аппарату «искусственная почка», проведенные процедуры несколько улучшили общее самочувствие, но жуткая рана на ноге и не думала заживать, да и правая рука сильно болела, висела порванной тряпкой, пальцы на ней едва-едва шевелились.

… Олегу стало хуже.

Ему грозил сепсис, общее заражение крови.

Начиналась гангрена правой ноги.

Врачи забили тревогу.

На долгие три недели он впал в кому, потерял сознание, не зная, что было с ним дальше, ничего больше не чувствовал.

А события с тех первых часов его беспамятства разворачивались стремительно — ждать больше было нельзя.

На стол губернатора Придонской области легла телеграмма — «молния»:

Неправда, что все нынешние начальники — казнокрады, взяточники и чёрствые люди. Есть ещё на Руси отзывчивые и думающие о простых смертных чиновники! Это — государственные, ответственные люди, понимающие, что такое для России солдат, милиционер, сотрудник ФСБ, жертвующие ради страны, её благополучия, процветания и мощи своей жизнью или здоровьем.

Одним из таких совестливых и волевых чиновников был губернатор Придонской области Александр Ковалёв.

Он прислал за раненым кинологом, рядовым, в общем-то, ментом, Олегом Александровым, самолёт санитарной авиации и сопровождающих врачей.

А в аэропорту Придонска самолёт с умирающим милиционером ждала машина «скорой помощи».

Олега отвезли в областную клиническую больницу.

Борьба за его жизнь продолжалась…