Владыка Нила - О'Бэньон Констанс. Страница 29

– Ты превосходно ездишь верхом, совсем как бедуин, – наконец произнес Рамтат, когда они замедлили ход, чтобы дать лошадям отдохнуть. – Из всех женщин, которых я знаю, пожалуй, одна лишь моя сестра могла бы угнаться за тобой. Будучи наполовину бедуинкой, она любит иногда прокатиться верхом без седла.

Данае приятен был его комплимент.

– Отец посадил меня на лошадь, когда мне было всего три года. У нас есть… у нас было много разных животных на вилле, каких только можно вообразить. Он настаивал, чтобы я занималась со всеми. Но больше всего я люблю лошадей и больших кошек.

– В тот день, когда я впервые увидел тебя, ты стояла на палубе рядом с огромной черной пантерой. Мне никогда не забыть это зрелище.

– Обсидиана – моя собственная кошка.

– Она опасна?

– Нет, пока я не прикажу ей атаковать. – Девушка взглянула на Рамтата с лукавой улыбкой. – Если бы я приказала ей разорвать тебя на куски, она бы подчинилась без колебаний.

– Ты могла бы натравить ее на меня?

– Нет, – призналась Даная. – Отец учил меня, что ни одного из наших животных нельзя использовать, чтобы причинить вред человеку. – Она беззаботно рассмеялась. – Так что видишь, шейх Эль-Бадари, ты можешь не опасаться Обсидианы.

– Я знаю, что ты скучаешь по отцу, – сказал он.

Даная подняла на него взгляд, и он увидел, как глаза ее потухли.

– Я все еще оплакиваю его смерть.

В этот момент Рамтат возненавидел себя, потому что своими словами невольно добавил ей боли. Он также осознал, что его намерения похитить девушку и привезти в свой лагерь вовсе не так уж чисты и продиктованы не только тем, чтобы не допустить ее встречи с царем. Он страстно желал ее – это было ясно как день. Она будоражила его чувства, восхищала своей смелостью и не только. Рамтат с трудом сдерживал желание стащить ее с коня и крепко прижать к своей груди.

– Госпожа Даная, прошу принять мои глубочайшие соболезнования. Тебе нелегко было потерять отца.

– Тяжелее всего, – призналась она, встретив его сочувственный взгляд, – понимать, что уже никогда не услышать мне снова родной голос отца и не воспользоваться его мудрыми советами. – Спазм стиснул ей горло, и потребовалось время, чтобы она снова смогла заговорить. – Трудно сознавать, что нет больше у меня ни одного близкого человека, который заботился бы обо мне и о котором я бы могла заботиться.

Рамтату вдруг стало невыносимо смотреть в выразительные зеленые глаза Данаи, потому что в них он видел страдание и боль, а ее боль непостижимым образом стала и его болью.

«Как это могло случиться?» – спрашивал он себя. Он сильно переменился благодаря ей и теперь был ошеломлен и не знал, как ему с ней поступить. У девушки были все основания возненавидеть его, но как ни странно, этого не произошло. Сможет ли она когда-нибудь простить его за то, как он с ней обошелся? Он обнаружил, что нуждается в ее уважении, но не думал, что этого уважения можно легко добиться. А любви? Каково это – почувствовать себя мужчиной, которого она любит? Эта мысль ошеломила его, но это было действительно так. Он хотел любить ее и знать, что она тоже любит его. Но не поздно ли было ему надеяться на это?

Какое-то время они скакали в молчании. Тени на песке стали гораздо длиннее, когда Рамтат объявил остановку и протянул Данае бурдюк с водой.

Напившись воды, девушка отерла рот тыльной стороной ладони и вернула бурдюк ему.

– Я рассказала тебе о моей жизни, теперь ты немного расскажи о своей.

Он подал ей знак спешиться, и они повели коней в поводу.

– Когда я рос, я жил в лучшем из двух миров. Мне жилось хорошо, и я получил блестящее образование под руководством моего отца. Когда он умер, меня отправили к отцу моей матери изучать обычаи бедуинов.

Даная нахмурилась.

– Когда смерть призвала твоего отца?

– Когда мне исполнилось двенадцать лет. По мне, он был лучшим из людей. Я был в отчаянии, когда он умер.

Даная опустила взгляд на свои сапоги, едва ли заметив, что они запачканы песком. Затем глубоко вздохнула, ощутив резкий горячий запах пустыни.

– А что с твоей матерью?

Рамтат улыбнулся, словно был доволен вопросу.

– Она жива. И я еще упоминал мою младшую сестру, Аданию. Она само совершенство.

Яркое солнце било в лицо, и Даная заслонила глаза ладонью.

– И у тебя есть родные среди бедуинов, – напомнила она ему. – Тебе повезло. Расскажи мне о том времени, когда ты жил среди них.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Рамтат заговорил:

– Под руководством моего дедушки меня обучали лучшие наездники Египта, еще меня учили бросать кинжал с большого расстояния и поражать цель. Я многому научился у бедуинов и горд тем, что во мне течет их кровь. Если бы ты знала их так же, как я, ты бы их тоже полюбила.

– При других обстоятельствах – возможно. Сейчас я вижу в них только твоих сторожевых псов.

Рамтат взглянул вдаль, на солнце, опускающееся к горизонту.

– Нам пора возвращаться в лагерь.

Даная согласно кивнула. Ей не хотелось возвращаться к своему одинокому существованию, но разве у нее был выбор?

Когда они возвратились на стоянку, Рамтат спросил:

– Хочешь завтра снова покататься верхом?

Девушка кивнула:

– Я хочу этого больше всего на свете.

Рамтат не мог не заметить румянец на ее щеках и радостный блеск в глазах.

– Значит, твое желание исполнится. Завтра нам придется выехать пораньше – я хочу показать тебе кое-что очень далеко отсюда.

Даная думала, что из-за волнений дня не сумеет заснуть, но лишь голова ее коснулась подушки, сразу же провалилась в глубокий сон. Она проснулась только тогда, когда первые лучи восходящего солнца проникли в шатер.

Когда Даная вышла из шатра, Рамтат уже ждал ее. Он направился к ней в сиянии ярких лучей поднимавшегося за его спиной солнца, и девушке подумалось, что это сам бог Солнца, Амон-Ра, предстал перед нею.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал он. – Я собираюсь показать тебе кое-что, о чем мало кто знает. Как ты смотришь на то, чтобы переночевать в пустыне?

Это предложение было полной неожиданностью, и Даная охотно согласилась.

– Самые приятные мои воспоминания относятся к тем временам, когда мы с отцом отправлялись в пустыню. – На лице ее появилось задумчивое выражение. – Слуги давали нам с собой ту же пищу, что мы обычно ели дома, но в пустыне она казалась гораздо вкуснее.

Рамтат помог ей сесть в седло, и его руки задержались на ее талии.

– Сегодня я буду твоим слугой, потому что мы отправляемся в это путешествие одни. – Он вопросительно приподнял одну бровь. – Если только ты, конечно, не пожелаешь взять с собой слуг.

Даная обрадовалась тому, что они с ним будут одни, но постаралась, чтобы это не отразилось на ее лице.

– Я вовсе не какая-то избалованная девица и не нуждаюсь в том, чтобы меня обслуживали.

– Тогда в путь! До того места, что я собираюсь тебе показать, почти целый день езды.

Вскоре они оставили лагерь далеко позади и галопом мчались по пустыне. В полдень они остановились, наскоро перекусили, дали отдохнуть лошадям и снова отправились в путь.

Данае нравилось чувствовать, как ветер развевает ее волосы. Ее белый конь без задержки поднялся по склону песчаной дюны. Она посмотрела на Рамтата и засмеялась.

– Не хочешь поскакать наперегонки до следующей дюны? – спросила она, бросая ему вызов.

Кивнув головой, он позволил коню Данаи вырваться вперед, прежде чем пустил своего жеребца вслед. Девушка смеялась, низко пригнувшись в седле. Видя, что Рамтат настигает ее, она принялась подгонять свою лошадь. Но как она ни старалась, ей не удалось нагнать мужчину, когда он ее обошел, и его черный жеребец все время держался впереди. Рамтат слез с коня и ждал ее, пока она взбиралась на вершину дюны.

Спрыгнув с коня, Даная скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Рамтата.

– Ты нарочно дал мне более слабую лошадь! Ты знал, что я не смогу выиграть!

Рамтат опустил взгляд к ее упрямо стиснутым губам.