Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич. Страница 24

У Кита чуть сердце не разорвалось от такой поддержки.

— Мне никто здесь не нужен! — не сдержавшись, буркнул он, имея в виду, конечно же, «никто, кроме…»

Князь грустно вздохнул.

— Ну чё, пошли? — ввязался Дум, заметив обрыв в их разговоре и подойдя.

Князь первым поднялся с дивана.

— Позволю одолжить у вас еще несколько минут, — снова без всякого высокомерия сказал он. — Я обещал Марии следующий танец. Затем я буду в вашем полном распоряжении.

Дум многозначительно переглянулся с Китом.

— Ну, это — за отдельную плату… — высокомерно, по-хозяйски ухмыльнулся он.

Князь как будто не обиделся.

— Автомобиль Рено одна тысяча девятьсот тринадцатого года выпуска за пять минут танца, — с самым серьезным видом предложил он. — По рукам?

Дум разинул рот.

— Постараюсь законсервировать, надежно спрятать и послать вам весточку в ваш век, где искать, — объяснил способ оплаты князь. — Полной гарантии сохранности отправления дать не могу. Сами знаете, Гоша, между нами форс мажор как минимум в две мировых войны… Идёт?

«Ну вот. Как крепостных покупают за машинки!», — коротко обозлился Кит на этих богатеев.

— Идёт — ошеломленно, по-бычьи промычал Дум и подал руку.

Они с князем обменялись крепкими рукопожатиями, и, пока князь отдавал долг сразу сомлевшей Мохито, Дум сбегал еще куда-то и принес два больших пластиковых пакета с ручками.

— Лето сейчас… — намекнул он, кивнув на шинели, разбросанные по дивану. — Витёк не поймет. Как бы не почуял чего-нибудь.

Сложив и убрав шинель, князь стянул кобуру с шинельного ремня и стал было перевешивать ее на себя, на ремень гимнастерки.

— Не! Волыну в шинель засунуть бы, — подсказал сообразительный в таких делах Дум. — Вдруг гаишник по дороге тормознет… А ствол-то настоящий, ага! Это, типа, у нас незаконное хранение оружия… Не помню, какая статья, но дадут по самые помидоры.

Князь пожал плечами и, покорно засунув кобуру с наганом в складки шинели, примял ее кадетской шинелью Кита.

Просторный подземный гараж папаши Дума поражал воображение. В нем стояло четыре роскошных автомобиля, из них три олдтаймера — два каких-то длиннющих американских авто конца пятидесятых годов двадцатого века, голубенькое и красненькое, с крылышками позади, и одно черное, видом проще и поновее. Четвертым был современный внедорожник размером со старинный броневик — Кадиллак Эскалэйд. На нем, видно, и приехала на вечеринку банда зомби.

Мрачноватый, как и полагается охраннику, Витя-Витёк стоял в сторонке и ждал. Он только мельком глянул на юнкеров-кадетов, чуть острее пригляделся к князю Георгию, прихрамывавшему и опиравшемуся на плечо Кита, усмехнулся и снова оцепенел монументальной скульптурой.

— Мой батя собирает олдтаймеры. У нас еще в московском гараже их полно, — гордо похвалился Дум, глядя на князя. — Если он получит твой Рено, считай, у нас, в нашем времени, ты «крышу» получишь навсегда. Бесплатно!

— Благодарю, Дум, — грустно сказал князь. — У меня ее как раз не хватает над головой…

Дум встал между внедорожником и черным лимузинчиком и положил руки на обоих. Он классно смотрелся там в своих бомжовых, опаленных лохмотьях-денимах.

— Ну, сегодня, значит, не ты, а я тебя прокачу на крутой тачке, — сказал он, весь так и светясь гордостью. — Империал и Де Вилль не предлагаю, — кивнул он через плечо назад. — Они слишком заметны. Давай, выбирай их этих. Кадиллак или Бентли? Внедорожник новый, а Бентли — тоже олдтаймер… но сойдет.

— Вячеслав Михалыч этот не даст, — прогудел со стороны голос Вити-охранника.

…А князь на Бентли и не смотрел, ему уже явно приглянулся здоровенный черный гроб-внедорожник, сиявший никелированными деталями.

— Я предпочел бы что-нибудь поновее, — ясно намекнул он.

На том и порешили.

Дум с князем обменялись совсем уж дружескими рукопожатиями, и Дум взял с кадетов-юнкеров слово, что они обязательно возьмут его и всю армию зомби в серьезные дела, если такие в нашем времени начнутся снова, как осенью прошлого года в Царицыно.

— Непременно, — пообещал князь.

Кит не выдержал, когда выехали на шоссе, проговорился.

— Слушай, Жорж! Девчонки сказали, что тут Веледниково неподалеку, — тихо шепнул он князю.

— Где?! Где Веледниково?! — вскинулся тот, как ужаленный.

— Через пятьсот метров справа, — словно голосовое сообщение навигатора, донесся спереди басок водителя-охранника Вити.

— Не трудно ли будет вам приостановиться там хотя бы на минутку? — тихо и вежливо спросил князь, зажав все ностальгические эмоции в кулак.

— На минутку… — хмыкнуло басовитое эхо.

По сторонам шоссе тянулись глухие ограды: слева — кирпичная, справа — металлическая. Обе высоченные!

Но вот на повороте появился знак:

ВЕЛЕДНИКОВО 0,2 км

Охранник затормозил. Слева почти сплошным потоком неслись автомобили, и, чтобы выпустить князя, Кит, сидевший справа, вылез сам.

Всей деревни не было видно — она уходила от поворота, прямо под уклон, мимо густого старого леса.

Князь постоял меньше полминуты, повздыхал:

— «…и не обрела душа места своего», как в псалме царя Давида сказано… Все изменилось. Этого храма не было, — указал он на построенную у въезда в деревню новую церковь, на купола которой, он, выйдя из машины, первым делом перекрестился. — Все дома тоже другие. Только лес вечен и молчалив… А вот за ним, несомненно, была наша усадьба… Была да сплыла. Вернее улетела… А тут теперь шумно. Пахнет дурно, будто в грязном фабричном цеху, а не в деревне. Едем отсюда.

В машине он еще несколько минут не проронил ни слова.

— Заборы, заборы… Остроги… — наконец, тихо пробормотал он. — Верно Софи говорила: преисподняя с удобствами — вот и всё ваше будущее. Лучше в нем не жить… Мы-то росли в открытых горизонтах. На просторе. Дышать было чем…

И снова замолк.

А Кит подумал про восемнадцатый год: там тоже лучше никогда не жить… Может, и прав Председатель насчет чистки прошлого… хотя бы небольшой. И Кит не утерпел — спросил князя напрямую, в молчании дороги уже начиная опасаться, что сам князь ни за что и никогда не расколется, не расскажет, не раскроет жгучую тайну, разделившую брата и сестру:

— А как вы там, в Москве, догадались обо всем?

Он не сказал о чем, язык не поворачивался, и жуть накатывала… Наплывала на глаза та черная полынья в реке, стоило отпустить память с короткого поводка.

Князь сразу понял, о чем речь, сверкнул глазами.

— Я-то что… — шепотом ответил он. — Это полковника чутье не подвело. Он как глянул тогда Глотову в глаза, так и смекнул… Потом — все просто: попросился до ветру, мне подмигнул. Этот Глотов к нам конвой приставил — поручика. Так его полковник живо оглушил наверху — рука у него еще не ослабела с тех пор, когда сам допросы всяких бомбистов-террористов вел. Ну, а дальше, что было, сам знаешь… Полковник на каждом шагу себя проклинал, что как-то в феврале прошлого года… то есть семнадцатого… когда смута только началась, он на связи Глотова положился чрезмерно и однажды за мадерой сдуру прихвастнул ему о своих тайных сношениях с будущим… Вроде как захотел своим могуществом поразить Глотова и заставить его надеяться в случае чего на сверхъестественную помощь. Показал ему волшебные картины в подвале… да вот и о тебе сбрехнул. Мол, есть такой талант, который любое оружие соберет… Глотов у него что-то еще выведал про будущее, это — несомненно. И заодно узнал про твою неуязвимость… по крайней мере для пуль… Возможно, и тех солдатиков успел тряхнуть, которые тебя на нашей явочной даче не дострелили. Умом-то этот Глотов подальше полковника оказался. Как уразумел, что нашим «Лебедем» большевиков не испугаешь, а ты чудо-оружия не изобретешь, так и решил на всякий случай того… ну, ты понимаешь… раз нашим помочь не сможешь, так, главное, чтобы к большевикам в руки не попал как орудие укрепления их власти и восстановления техники.