Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич. Страница 51

От этого участливого вопроса Кит словно очнулся еще раз, уже по-настоящему, дернулся вверх и ударился макушкой о верхнюю полку. И очнулся в третий раз — уже совсем по-настоящему: в этом мире и в этом, чужом веке. И, наконец, Кит разморозился весь — как будто, ударившись в верхнюю полку, он попал на миг под очень горячий душ.

— Могу! — сказал Кит… и испугался, что не ответил «Так точно!»

— Тогда — за мной, — велел Беленец и вышел из купе.

Кит, потирая макушку, заторопился следом.

Вышли в тамбур. Дверь вагона была открыта в поле.

Раннее мягкое утро дышало наружи влажной и бескрайней травяной весною. Там, наружи, сейчас не было видно никакой войны — там, над свежей, совсем юной травой, стояла умиротворяющая дымка.

Беленец подался из вагона вперед, повис на поручнях, внимательным разведывательным взглядом порыскал слева направо — по всей половине мира, разделенного сейчас надвое военно-санитарным составом, что вынужден был остановиться посреди безлюдного, открытого простора.

Потом товарищ Беленец снова подался назад, в вагон, повернулся к Киту и взял его за плечи.

— «Пули не берут», — снова пробормотал он (это признание Кита, видно, всё не давало ему покоя… и еще, наверно, не давало покоя то, каким полувиноватым тоном сделал это признание Кит). — А что берёт?

Кит почувствовал, как иголочки воткнулись в мозг — как раз в тех местах, где хранилась секретная информация о том, что его «берёт». И Кит ничего не сказал ни про чёрную полынью, ни про возможное падение с большой высоты.

— Наверно, бомба большая… Фугаска. Или снаряд, — выдавил он из себя, изо всех сил выдерживая сквозной, томографический взгляд настоящего человека советской госбезопасности, который тоже в любую минуту был готов отдать свою жизнь за дело… и за него, Никиту Демидова, за страну… да хоть и за товарища Сталина, как полагалось в ту эпоху, когда без конкретного, персонального смысла было не победить и не подарить потомкам будущего, хоть какого-то.

И добавил для правдоподобности:

— Типа, очень большое ударное ускорение.

Беленец очень серьезно кивнул, объяснение его удовлетворило.

— Понял в объеме школьной физики, — сказал он. — А теперь слушай меня. Здесь физика особая. Если сейчас и меня убьют… ну, мало ли, бывает… Так вот. Если меня убьют, у нас здесь, в Советском Союзе, останется всего два человека, которые знают, кто ты есть на самом деле. И тебе до них самому не добраться. Твое спасение и твое дело только там.

Беленец вывел Кита за плечи вперед, к открытой двери вагона, и показал на жиденький дальний перелесок, пробивавшийся сквозь утреннюю дымку наподобие миража.

— Видишь деревья, естественное укрытие?

— Вижу.

— Вот, если меня убьют, беги туда сам и жди. Тебя должны забрать.

— Кто? — совершенно нечаянно, но простительно для математического вундеркинда спросил Кит.

— Сам поймешь, — не сердито ответил Беленец. — Жди до упора… И еще запомни: если будут спрашивать, куда тебя везли, отвечай «на военно-ремонтный завод». Танки восстанавливать. Так и есть. Это в силе. Понял?

— Так точно.

— Ты пионер?

— Кто?

— Черт вас совсем там побери… — пробормотал Беленец, всё больше нехорошего подозревая о будущем или даже немного, но секретно зная. — Значит, просто держись. По обстоятельствам. Готов?

Кит догадался, как правильно ответить в этом, военно-советском времени:

— Всегда готов!

— Так-то лучше. Пошли.

Беленец спрыгнул с подножки, развернулся к Киту, чтобы по-отечески подхватить его. На этот раз Кит не жался, сразу доверительно оперся на сильную руку чужака.

Спрыгнув, Кит сразу почувствовал холод раннего весеннего утра.

— Полсекунды, — взмолился он. — Больше не могу.

— Давай быстрее! — понимающе, хоть и недовольно, кивнул Беленец.

Кит невольно повернулся лицом к составу, отошел вправо от двери вагона и… ну, понятно. Пока того самого, посмотрел вокруг, направо-налево, оценил обстановку. Впереди — вдалеке, но не очень — густо поднимались в полуоблачное утреннее небо черные, дымные клубы.

И вдруг в паре метрах по ходу поезда, прямо на рельсах, под колесами следующего вагона, Кит заметил знакомые до боли искорки. Он даже — для достоверности — потряс головой… потом закончил нужное дело, обтер пальцы об джинсы, оглянулся на Беленца — тот стоял, вглядываясь в сторону дальнего перелеска, — и посмотрел на рельсы снова.

Искорки словно подмигивали ему весело. И, тая, убегали вперед — туда, где были разбиты бомбой железнодорожные пути, и, наверно, дымился сбитый немецкий самолет. Тот самый, что убил капитана Кравцова.

Кит понял, что нужно сделать срочно: он сделал пару шагов в сторону, присел на корточки — и пальцами прикоснулся к рельсам под военно-санитарным поездом, то есть прикоснулся к искоркам. Пальцы так знакомо, так больно, но сейчас даже приятно обожгло — и искорки все побежали, побежали вперед, уже не угасая, а сливаясь под колесами поезда в нитку, в бегущую строку… Поезд зашумел-загудел, колеса его под бегущей строкой искр стали приподниматься в воздух. Гулко, горбато прокатилась по всему поезду волна, и по рельсам стрельнула молния — туда, вперед по железнодорожным путям, вперед — к черному дыму, поднимавшемуся в ясные небеса.

Не успел Кит подняться и вздохнуть, как там, вдали — метрах в трехстах, — взревел и взвился вверх искристый вихрь-фейерверк, разбросал вокруг гнутые лучи, сожрал весь дым, втянул в себя с земли темную массу, закружил ее, принизывая малыми трескучими молниями и… что? Спустя пару мгновений выбросил в сторону самолет со свастикой на хвосте и крестами на крыльях… и тут же весь погас.

— Ядрёна-ть… — пораженно выдохнул рядом Беленец.

Низко и совершенно бесшумно, по пологой дуге стал планировать серый немецкий самолет, опасно заворачивая к поезду, к Никите Демидову и товарищу Беленцу… но стал валиться на правый бок, чиркнул правым крылом по земле, сделал борозду, разбрасывая комья земли, и ткнулся бездвижным пропеллером в землю, метрах в пятидесяти от поезда. В открытом пилотском фонаре дернулось тело пилота.

Бах-бах-бах! Это товарищ Беленец стрелял в пилота из своего пистолета, голова пилота мотнулась.

Товарищ Беленец повернулся к Никите.

Таких страшных глаз Кит в своей жизни еще не видел.

— Что ты сделал?! — проорал товарищ Беленец, как, возможно, проорал бы сам папа Кита, если бы его сынок починил бы что-то ужасное или, напротив, сломал бы его любимый… чего? Граммофон, к примеру!

— Я… это… рельсы вам починил, — практически немо вымолвил Кит. — Можете дальше ехать.

— Рельсы?! — очумело проговорил товарищ Беленец и посмотрел в железнодорожную даль, даже на носки приподнялся.

Но тут же собрался весь:

— А фрица что?! Тоже починил?!

— Наверно, он крылом на рельсах лежал, — виноватым тоном высказал Кит предположение, к которому сам только что пришел. — Ну, он сам так и починился… Простите, это я нечаянно…

— Так ты и людей оживлять можешь, что ли?! — аж захрипел товарищ Беленец.

— Не! — без всякого сомнения в мозгах и в душе, но с горечью ответил Кит. — Точно не могу. Только машины. Там летчик уже мертвый был… наверно…

И тут с ужасом вспомнил про Спящую Охотницу. А ведь верно — темная сила гнала Кита «починить» ее. Значит, она точно не человек, киборг!

— Эх, тебе бы и вправду сперва все наши танки починить, а потом уж в мировые пространства лезть, последних фашистов догонять… Да вот Кравцов… Хоть бы такой фокус успел он увидеть перед смертью…

Все это Беленец промолвил с тягучим сожалением, озирая небеса и прислушиваясь.

Он глянул на часы.

— Здесь спешат… там опаздывают, — произнес он таинственную фразу и воззрился на Кита. — ГэТэО сдавал?

— Нет, — без сожаления пожал плечами Кит, не зная, что это.

— Не сдают у вас там. Понятно, — еще больше озлобился на будущее Беленец. — Пятьсот метров пробежишь?.. Тогда по команде. А крикну «ложись!» — сразу на землю. Готов?