Тайная наука богатеть. Секреты миллионеров и миллиардеров (сборник) - Хилл Наполеон. Страница 22

Ужин шел своим чередом. Двое хозяев и их выдающиеся гости успели съесть по семь или восемь перемен; блюда перемежались беседой, содержания которой никто никогда не узнает. Немногие из присутствующих дельцов встречались до того с мистером Швабом; его состояние одиноко множилось на берегах Мононгахелы, вдали от основного финансового мира. До окончания ужина было еще далеко, когда все они (включая и присутствовавшего там «мастера денег» Моргана) получили мощный толчок к действию; в тот вечер было зачато дитя с наследством в миллиарды долларов (Сталелитейная корпорация США).

К несчастью, на таких дружеских встречах не принято вести протокол, и речь Чарльза Шваба нигде не была задокументирована. Он повторил некоторые ее тезисы на другом подобном заседании, когда встречался с чикагскими банкирами. Позже, когда правительство направило ему иск, чтобы расторгнуть договор с корпорацией, он также высказал мысли, которые были отражены в той речи, и которые привели Моргана в исступление. Впрочем, это была вполне «домашняя» речь, не слишком гладкая с точки зрения грамматики (языковые тонкости никогда особенно не заботили Шваба; красивостям он предпочитал суть), зато пронизанная остроумием и полная забавных эпиграмм. Но главное – слова его дышали столь вдохновляющей силой, что произвели поистине колоссальный эффект на всех этих толстосумов, чье состояние в общей сложности равнялось пяти миллиардам.

Вместо полагающихся ему 15 минут Шваб выступал полтора часа. Пока присутствующие приходили в себя, Морган увел оратора к окну и там, взгромоздившись на неудобные табуреты, они проговорили наедине целый час.

Не только Морган – в тот вечер каждый из присутствующих ощутил на себе громадное обаяние личности Чарльза Шваба. Однако важнее всего, пожалуй, было то, что его длинная речь была не просто набором воодушевляющих фраз, а вполне сложившейся, четкой, хорошо продуманной программой увеличения выработки стали. Многие другие предприниматели пытались заинтересовать Моргана своими планами по созданию стального треста. В основном это были идеи, заимствованные в других производственных сферах; за образец брались компании по выпуску бисквита, каучука, виски, жевательной резинки, проволоки и трубопроката. Джон У. Гейтс, известный воротила и игрок, с жаром убеждал Моргана, но тот не доверял ему. Братья Мур, Билл и Джим (чикагские биржевые маклеры, которые на пару «склеили» спичечный трест и компанию по производству крекеров), докучали Моргану до тех пор, пока он не отшил их. Элберт Х. Гэри, лицемерный провинциальный законник, не давал ему прохода, но Морган даже не заметил его. Ему было просто скучно – до тех пор, пока красноречие Шваба не вознесло его к таким высотам, с которых он воочию мог узреть реальные результаты самого смелого финансового проекта, который когда-либо рождался в человеческой голове. Если бы об этом говорил кто-то другой, то его наверняка сочли бы психом, мечтающим о легких деньгах, – но первого заместителя Эндрю Карнеги стоило послушать.

Магия больших денег, которая заставила тысячи маленьких и не всегда эффективных в управлении фирм выстраивать сложные комбинации и соединяться в конкурентоспособные цепочки, повлияла и на стальную промышленность – благодаря действиям Джона У. Гейтса, этой азартной акулы бизнеса. Из нескольких таких цепочек он уже успел основать American Steel and Wire Company и вместе с Морганом создал Национальную сталелитейную корпорацию. Моргану также принадлежали компании National Tube и American Bridge. Братья Мур были готовы оставить спичечный бизнес и крекеры, чтобы сформировать так называемую «американскую группу», соединив с American Steel and Wire Company компании Tin Plate, Steel Hoop и Sheet Steel.

Впрочем, рядом с гигантским трестом, принадлежавшим Эндрю Карнеги, все остальные комбинации и цепочки были, что мелкая монета рядом со стодолларовой купюрой. Даже слившись в единую корпорацию, они бы не сдвинули рыночные позиции Карнеги ни на дюйм. И Морган это знал. Эксцентричному старому шотландцу (мы говорим об Эндрю Карнеги) это тоже было известно. С великолепных высот замка Скибо [5] он наблюдал – сначала со смехом, затем с негодованием – попытки малых компаний Моргана урвать кусок его пирога. Когда их попытки стали чересчур навязчивыми, Карнеги это просто наскучило, и он решил отомстить. Как? Да очень просто: создать точно такую же промышленную сеть, как у его конкурентов. До того момента он не интересовался ни проволокой, ни трубами, ни листовым железом. Он лишь продавал компаниям сырье – сталь, и был этим вполне доволен. Его ни в малейшей степени не заботило, какую форму примет это сырье. Теперь, в тандеме со Швабом, который стал его правой рукой, он собирался прижать нахалов к стенке.

Вот так и случилось, что в речи Чарльза М. Шваба Морган нашел ответ на все свои проблемы. Трест – самый крупный из всех существующих – без Карнеги стал бы совсем не трестом, а, по выражению одного литератора, «сливовым пудингом, в котором нет слив».

О чем же говорил Шваб в своей исторической речи? Он предположил (хотя и не мог поручиться наверняка), что обширная деятельность Карнеги может протекать под крышей Моргана. Он говорил о будущем, которое ожидает стальную промышленность всего мира, о необходимости перестройки, об эффективности и специализации. Он призывал уничтожить нерентабельные производства и сосредоточить усилия на процветающих хозяйствах, определил сферы, на которых можно сэкономить, например транспортные расходы, менеджмент и административный сектор, и призывал к захвату иностранных рынков.

Но больше всего он говорил этим «пиратам бизнеса» о том, в чем, на его взгляд, состояла главная ошибка их «пиратства». Он сделал вывод, что их основной целью было создание монополий, игра на повышение и выдаивание из бизнеса «жирных» дивидендов. Со всем жаром своей души Шваб осудил такой подход. Эта близорукая политика, говорил он, привела к сужению границ рынка – и это в эпоху, когда мир буквально жаждет его расширения! Он утверждал, что удешевление стоимости стали позволит значительно расширить рынок, найти новые способы применения этого сырья и, в результате, охватить огромную часть мирового рынка. Сегодня мы можем сказать, что Шваб был провозвестником современного массового производства – хотя сам он, разумеется, и не подозревал об этом.

Ужин в банкетном зале Университетского клуба на Пятой авеню подошел к концу; Морган отправился домой размышлять о радужных предсказаниях Шваба; а Чарльз вернулся в Питтсбург опекать стальной бизнес «малыша Карнеги». Гэри и остальные дельцы засели у своих биржевых аппаратов в ожидании новостей. Им пришлось запастись терпением. Примерно неделя потребовалась Моргану, чтобы переварить тот «лакомый кусочек», что скормил ему Шваб. Когда Морган убедился, что его «денежному брюшку» не грозит никакое расстройство, он послал за Швабом, однако приехать тот отказался, проявив тем самым как скромность, так и осмотрительность. Шваб предупредил: Карнеги не придет в восторг, если узнает, что президент его компании (а Чарльз именно им и был) флиртует с королем с Уолл-стрит – улицы, на которую Карнеги поклялся никогда не ступать. Тогда Джон У. Гейтс предложил себя в качестве посредника и намекнул, что Морган мог бы встретиться со Швабом, если тот «случайно» заедет в гостиницу Беллевью в Филадельфии, где так же «случайно» окажется Дж. П. Морган. Но когда Шваб прибыл в Филадельфию, Морган внезапно разболелся и был вынужден остаться в Нью-Йорке. И Чарльз, которого так настойчиво звали, приехал в Нью-Йорк и постучал в дверь библиотеки финансиста.

Некоторые исследователи экономической истории уверены, что от первого до последнего акта этой драмы Эндрю Карнеги был в курсе дел, и даже сам готовил почву для всех последующих событий. Обед в честь Шваба, его знаменитая речь, разговор воскресной ночью между Чарльзом и Денежным Королем – все это было устроено осторожным шотландцем. Впрочем, историки не правы: все происходило с точностью до наоборот. Когда Шваба позвали для обсуждения сделки, он на самом деле не знал, как отнесется его «маленький босс» (так за глаза называли старика Эндрю) к предложению продать свой бизнес – особенно людям, к которым отношение Карнеги было чем-то сродни отношению святоши к еретикам. Однако мистер Шваб подготовился к решающей битве как следует. Шесть листов бумаги, исчирканные столбиками цифр, убедили Карнеги в том, какие неисчислимые прибыли может принести продажа его компаний по производству стали и создание новой корпорации, которую сам шотландец назвал «новой звездой на своде металлургической промышленности».