Полегче на поворотах (сборник) - Гилберт Майкл. Страница 31

– Это Фильд. Он смахивает на гусака. Точно, он. Его называют Дональд. Утенок Дональд, понимаете?

Фильд, который и в самом деле смахивал на гусака, без колебаний узнал по фото мисс Корнель.

– Она у нас постоянный клиент, – сказал он. – Ездит по нашей линии лет пятнадцать. Мы своих пассажиров хорошо знаем, познакомились ещё в войну, ну знаете, при налетах и тому подобное. И очень подружились. Она играет в гольф, вы знаете?

– Верно, – сказал сержант Пламптри. – А теперь скажите мне, в котором часу – хотя бы приблизительно, пусть не с точностью до минуты, – она ехала вчера вечером?

– Вчера вечером?

– Да, около шести сорока.

– Господи, но вы же знаете, что вчера вечером творилось!

– Знаю, – сказал сержант Пламптри. Было у него неприятное предчувствие, что опять все будет впустую.

– Поверьте мне, – сказал Фильд, – когда люди, которые были в поезде, рвались наружу, а те, кто не был в поезде, рвались внутрь, я не запомнил бы, приди ко мне хоть моя собственная мать. А она уже десять лет как на том свете.

Сержант закончил хлопотливый день расспросами таксистов на стоянке перед сурбитонским вокзалом. И там добился первого успеха.

Мистер Ринджер, который владел и управлял старым «Джоветтом», сразу узнал фото мистера Крейна среди дюжины других лиц.

– Толстый коротышка?

– Да, – подтвердил сержант Пламптри.

– Он вышел с вокзала примерно в четверть восьмого. Там стоял поезд – отключили ток. Стоял так с полчаса. Вы бы не поверили, – чопорно заметил мистер Ринджер, – как он ругался!

– Он попросил вас подвезти?

– В Эпсом, – кивнул мистер Ринджер. – Я рад был бы ему помочь, но ждал одну даму, которую всегда вожу с вокзала. Жаль, он предлагал мне фунт. Он, случайно, не адвокат?

– Да, точно, – сказал сержант Пламптри. – Если это тот, кого я имею в виду, то точно адвокат. Как вы это узнали?

– Я адвоката всегда за милю узнаю, – фыркнул мистер Ринджер.

VIII

Между тем инспектор Хейзелридж провел две беседы.

Первой была мисс Потт из Норт Финчли. Привела её сюда комбинация случайности и фантазии. Хейзелридж добивался у лондонского транспортного управления сведений о жалобах, которые поступили в результате вчерашних перебоев с электричеством. Одна из них многообещающе совпадала по времени и месту.

– Я слышал, – сказал инспектор Хейзелридж мисс Потт, – что вы жаловались на свои вчерашние переживания в поезде северной линии метрополитена.

– Это правда, – признала мисс Потт, – но между нами говоря, теперь мне уже жаль, что я вообще что-то говорила. Была расстроена, потому и не выдержала. Теперь я знаю, что дорога-то не виновата. Они же ничего не могли поделать, правда? Но эта противная женщина возле меня.

Хейзелридж подтолкнул ей через стол фотографии.

– Ну да, это она. Что бы я ни сказала, она со мной тут же соглашалась. Я вроде бы сказала: «Так можем простоять целую ночь…» Она в ответ: «Точно, можем…» Потом я говорю: «А что, если начнется пожар…»

– Да, – понимающе протянул Хейзелридж. Он чувствовал, что мисс Беллбейс наверняка не была идеальной спутницей для долгого ожидания в переполненном поезде метро.

– В котором часу вы сели в поезд? Примерно в шесть пятнадцать? Ага. И когда вышли?

– Ну, домой я попала где-то в полвосьмого, а живу почти напротив станции.

Хейзелридж поблагодарил мисс Потт и записал её адрес. Никогда не считал мисс Беллбейс особо правдоподобным кандидатом на роль убийцы, но был рад, что оказался прав.

Прочитав краткую записку, переданную ему сержантом Крэббсом, прежде чем ввести следующего посетителя, инспектор Хейзелридж испытал неприятное предчувствие, но прежде чем успел решить, как быть, Герберт Хаймен уже входил в дверь.

Хаймен был щуплым человеком с ухоженной внешностью и сдержанными движениями, и Хейзелридж сразу угадал его профессию.

– Я служу в фирме «Мерривезер и Мэтлок», – сказал Хаймен. – Наверняка вы её знаете. Она посреди Стрэнда, напротив кино «Тиволи». Кожаные изделия и чемоданы. Наша специальность – товары для туристов.

Хейзелридж подтвердил, что магазин он знает.

– Я прочитал в газетах, что мисс Читтеринг была убита. Мы собирались пожениться.

Хейзелридж ничего не сказал. Мистер Хаймен истолковал его молчание как желание дополнительной информации и потому торопливо продолжал:

– Она была несколько старше меня, точнее говоря, на шесть лет. Но она была чудесным человеком. Очень интеллигентна. Как поражала она меня своими знаниями! Как разбиралась в вопросах права.

– Мистер Хаймен, – перебил Хейзелридж, – вы могли бы нам кое-что сообщить. Например, когда вы последний раз видели мисс Читтеринг?

– В субботу. Каждую субботу она ездила из Далвича в Лондон. Когда не дежурила в конторе, заходила на минутку поболтать со мной – я руковожу отделом туризма. (Он произнес это с гордостью полковника, получившего свою первую командную должность). Потом заходила куда-нибудь выпить кофе и ждала там, пока я кончу работу – мы в субботу закрываем в половине первого – и вместе мы шли обедать и ещё куда-нибудь. Мы оба любили искусство.

– Какое? Кино?

– Нет-нет, – покачал головой мистер Хаймен. – Настоящее искусство. Ходили в Британский музей или в Галерею Тейт. Могли там пропадать часами – мы оба особенно любили голландскую школу. А в воскресенье я обычно ездил к ней в Далвич и мы ходили на прогулки.

Смахивало это на вполне невинное знакомство. Хейзелридж не мог сказать ему, что он об этом думает – что никакой брак с женщиной на шесть лет старше не мог бы удержаться только на интеллектуальных интересах. Такие вещи свидетелям не говорят. И потому он ограничился обычной формулой:

– Вы были весьма любезны, что пришли к нам, мистер Хаймен. Если окажется, что вы нам чем-то можете помочь, мы дадим вам знать. Ваш адрес у нас есть.

– Тут кое-что еще, – неуверенно заметил мистер Хаймен. – Возможно, говорить бы этого не стоило, но у меня такое впечатление, что она очень боялась своего шефа. Как же его… ах да, Бёрли. Впрямую она никогда не говорила, понимаете.

– Полагаю, он её держал в ежовых рукавицах, – примирительно сказал Хейзелридж, – но это ещё не доказательство.

– Нет, конечно нет, – согласился мистер Хаймен. – Я только думал, что нужно упомянуть об этом.

Когда Хаймен ушел, Хейзелридж долгое время оставался сидеть неподвижно. Только подрагивание век говорило, что он ещё жив. Но, как ни странно, он думал вовсе не о мистере Хаймене. Нет, он искал. Искал маленькую деталь, затерявшуюся в хранилище его памяти.

Было уже восемь и совсем стемнело, когда он вернулся в Линкольнс Инн. Привратника Мейсона нашел в его каморке.

Представившись и растопив лед отчуждения восхищением коллекцией оловяных кружек, сказал:

– Рад был бы снова услышать от вас, если не возражаете, как все происходило вчера вечером. Лучше всего бы нам взглянуть прямо на месте.

Мейсон согласился. Когда они выходили, часы на башне начали бить.

– Вот видите, – заметил Мейсон, – так все и было – только пробило семь, а не восемь. Я как раз запер парадное, а когда вышел, мистер Коккерил как раз входил в ворота. Мы и пошли дальше по двору. Уже не помню, о чем мы говорили. Шли не спеша – но и не останавливались. В конторе было темно, как и сейчас. – Мейсон указал вперед. В помещениях фирмы «Хорниман, Бёрли и Крейн» было темно, как в могиле.

– Ага, – протянул Хейзелридж и оглядел пустынный двор. – И тут Коккерил вошел, а вы пошли дальше.

– Верно. Ох, нет, я забыл. Тут я увидел кота.

И Мейсон рассказал Хейзелриджу о коте Шансери и о пойманном голубе.

– Это было до того, как Коккерил вошел внутрь?

– Нет, – сказал Мейсон. – Пожалуй, потом. Как раз я собрался идти дальше.

– Значит, вы разглядели мертвого голубя и прочесали кусты, когда услышали крик Коккерила?

– Так точно.

– И как долго это могло продолжаться?