Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри. - Джером Клапка Джером. Страница 9

– Денег жалко. Может быть, лучше взять в библиотеке?

– Нет, давай купим. Так солиднее. Ничего, потом подарим кому-нибудь на день рождения.

С другой стороны, диалог мог звучать и иначе. Например, хозяйка вполне могла бы воскликнуть:

– О, как я рада, что он придет! Давно мечтала познакомиться!

Возможно, она с нетерпением ждала выхода моего нового романа и купила книгу едва ли не в день публикации. А теперь читает уже во второй раз, но отвлеклась и случайно забыла в любимом уголке дивана. Увы, привычка к лицемерию и осознание всеобщей неискренности свела все комплименты к пустым, ничего не значащим формулам. В одной гостиной меня увлекла в сторонку знакомая леди. Только что прибыл главный гость – маститый писатель.

– Скажите, – потребовала леди, – что он написал? Мне совсем некогда читать.

Я уже собрался ответить, как в разговор вклинился один заядлый шутник.

– «Монастырь и семейный очаг», – поведал он. – А еще «Адама Бида» (тому, кто случайно забыл, напоминаю: первое произведение принадлежит перу Чарлза Рида, а автор второго – Джордж Элиот).

Остряк хорошо знал мою собеседницу. Она отличалась добрым сердцем, но слегка сумбурным складом ума. В тот вечер известному сочинителю пришлось выслушать пространную хвалебную речь в адрес каждого из этих романов. Они оказались в числе тех немногих, которые она сумела прочитать, так что комплименты не потребовали особых усилий. Впоследствии леди призналась, что нашла литературного льва весьма приятным, но…

– Если не считать того, – добавила она со смехом, – что он слишком много о себе воображает. Представляете, заявил, что считает обе книги шедеврами англоязычной литературы.

Порой бывает полезно упомянуть имя автора. Некоторые этого никогда не делают, особенно если речь идет о театральных произведениях. Один уважаемый драматург рассказывал, что однажды повел приехавших из колонии друзей на пьесу собственного сочинения. После приятного обеда в хорошем ресторане гости выразили желание отправиться в театр, и он решил сделать сюрприз: утаил, что пьеса вышла из-под его собственного пера. Заглянуть в программку заядлые театралы не потрудились. По ходу действия выяснилось, что комедия не соответствует чувству юмора колониальных собратьев. В итоге первое действие они просидели в унынии, а едва занавес закрылся, нетерпеливо вскочили.

– Нет уж, с меня хватит! – воскликнул один из разочарованных ценителей.

– Пойдемте лучше в «Эмпайр», – предложил второй.

Драматургу ничего не оставалось, как покинуть зал вслед за друзьями. Он решил, что во всем виноват обед.

Один мой молодой приятель из хорошей семьи совершил мезальянс: женился на дочери канадского фермера – милой, искренней, невероятно хорошенькой девушке, один лишь изящный мизинчик которой вобрал в себя больше воли и характера, чем рассеяно в томных фигурах других молодых особ. Я встретился с молодым супругом примерно через три месяца после того, как пара вернулась в Лондон.

Выступать должны лишь те, у кого это хорошо получается

– Ну, – поинтересовался я, – и как тебе семейная жизнь?

– О, моя жена – самое очаровательное существо на свете, – ответил приятель. – У нее только один недостаток: верит всему, что говорят окружающие.

– Не волнуйся, это скоро пройдет, – утешил я.

– Хорошо бы, – вздохнул он. – Порой случаются достаточно неприятные казусы.

– Да, наверное, излишняя доверчивость создает определенные трудности, – согласился я.

– Понимаешь, Клер не отличается прекрасным образованием и не может похвалиться светской утонченностью, – продолжил супруг, явно радуясь возможности заполучить сочувствующего слушателя. – Собственно, она никогда не претендовала на образованность, культуру и прекрасные манеры. И женился на ней я вовсе не из-за этого. Но сейчас бедняжке начинает казаться, что, сама того не сознавая, она давно постигла все светские тонкости. Играет на фортепиано, как школьница на родительском собрании. Предупреждала собравшихся, что владеет инструментом плохо, по крайней мере пыталась предупредить. Но все вокруг начали уверять, что такого не может быть, что они слышали хвалебные отзывы и теперь мечтают насладиться высоким мастерством. Моя жена – воплощение доброты: готова встать на голову, если кто-нибудь очень попросит. И вот она решила, что гостям действительно жизненно необходимо послушать музыку, и не посмела отказать. Льстецы тут же заявили, что исполнительница обладает необыкновенным туше – так оно и есть, только сама она даже не в состоянии понять, о чем речь. Почему же талантливая леди не занялась музыкой профессионально? Доверчивая девочка всерьез задумалась об упущенных возможностях. Публика не насытилась, просила играть еще и еще и не встретила отказа. В следующий вечер мне пришлось стыдливо прятаться в темном углу и слушать четыре пьесы подряд, причем одной из них оказалась соната Бетховена. Мы заранее знали, что прозвучит соната Бетховена. Прежде чем начать играть, жена объявила название произведения, иначе можно было решить, что звучит ее собственный опус. Все мы сидели с деревянными физиономиями и разглядывали пол. Когда пытка закончилась, те, кто не смог пробраться к исполнительнице, чтобы вдоволь поглумиться, окружили меня. Всем хотелось знать, почему я держал сокровище в секрете и никому не говорил, что открыл яркое музыкальное дарование. Честное слово, однажды не выдержу и оттаскаю кого-нибудь из лицемеров за нос. Чувствую, что так оно и случится. А еще Клер обожает декламировать какую-то странную поэму. До сих пор не понимаю, что это за сочинение – комическое или серьезное. В исполнении жены воплотились худшие качества обоих жанров. Главным образом речь идет об ангеле и ребенке, однако примерно в середине поэмы в сюжет вклинивается собака, и с этой минуты уже невозможно понять, кто именно произносит реплики: иногда кажется, что ангел, а потом вдруг оказывается, что собака. Легче всего узнать ребенка: тот почему-то постоянно гнусавит. Мне пришлось выслушать кошмарное творение уже не меньше полусотни раз. И представьте себе, неутомимая артистка готовит новый номер!

Мир наделен скрытым смыслом!

– Больше всего страдаю оттого, – продолжал жаловаться приятель, – что приходится наблюдать, как любимая женщина выставляет себя на посмешище. Но что же делать? Если попытаться объяснить все, как есть, бедняжка сгорит со стыда, а ее искренность, пожалуй, главная составляющая очарования, окажется безжалостно растоптанной. Проблема зашла далеко. Например, Клер не слушает моих советов относительно нарядов. Только смеется и повторяет ту ложь, которой дамы обычно потчуют молодую неопытную особу, уродующую себя нелепой одеждой, особенно если девушка хороша собой и вызывает откровенную зависть. На прошлой неделе, стоило мне отпустить жену одну в город, как она сразу купила шляпку. Да еще какую! Стоит лишь добавить свечи, и получится самая настоящая рождественская елка. Так вот, лицемерки потребовали немедленно снять головой убор и принялись рассматривать, якобы для того, чтобы заказать себе точно такие же. Ну а глупышка сидела в полном восторге и с удовольствием объясняла секреты фасона. На все рауты мы приезжаем на полчаса раньше назначенного срока, потому что жена боится опоздать хотя бы на минуту. Видите ли, однажды ей сказали, что без нее вечер не начнется, только присутствие главной гостьи придает собранию смысл. А уезжаем всегда последними: остальные дамы могут делать что угодно, но, как только супруга покинет гостиную, воздух наполняется неизбывной печалью. Она уже едва не падает с ног от усталости, да и хозяевам все давно надоело, однако стоит мне посмотреть на часы, как начинаются жалобные просьбы посидеть еще немного. Супруга верит и называет меня жестоким и бессердечным предателем, готовым оставить в беде преданных друзей. Ну почему, почему все мы упорно продолжаем эту нелепую игру? В чем заключается смысл вечного лицедейства? – с горестным недоумением воскликнул приятель.