Прикосновение - Уэст Розалин. Страница 70

— О, моя ошибка, — беспечно откликнулся он, — я, должно быть, неправильно перевел.

— Вас все устраивает, мадемуазель? — спросил официант, с беспокойством наблюдая за их добродушной перепалкой.

— Да, благодарю вас, — улыбнулась ему Джуд. — Как раз то, что я люблю.

И она без дальнейших комментариев занялась своей едой. Долтон, быть может, поверил бы в ее раздражение, если бы не трепетная улыбка, которую она старательно прятала за приложенной к губам салфеткой.

Боже, какое удовольствие получал он сам! Его спутница была полна сюрпризов: ее платье, прическа, соблазнительный румянец. Но самой большой неожиданностью было то, что женщина, сидевшая напротив него, была не так уж непохожа на того ангела, которого он рисовал в своем воображении, пребывая в незрячем мире. Возможно, она не обладала классической красотой с совершенными чертами, как Кэтлин Джемисон, но в Джуд Эймос было глубокое очарование, которое светилось внутри ее и теперь, в этот вечер, в первый раз засияло открыто. В ней была необыкновенная женственность, которую она боялась показать, — крепкие, привлекательные формы были спрятаны в бархат, резкие, угловатые черты лица смягчены воздушно уложенной прической и мечтательными глазами. Джуд не была мягкой, изнеженной женщиной, но в женщине, которую нелегко сломать, было что-то возбуждающее. Она, видимо, не осознавала, что остальные мужчины с интересом поглядывают в ее сторону, но, пока они обедали, Долтон убедился, что она почувствовала интерес в его взгляде. Какие бы ни произносились слова, тайные взгляды выдавали желание сладостно-горькое, как вино. И медленно кипевшее в нем влечение превращаюсь в бурлящую страсть, готовую выплеснуться через край.

Когда посуду убрали, Долтон больше не мог терпеть неопределенности: или у Джуд были такие же, как у него, мысли, или ее поразительная скромность заставит ее убежать. Он должен был все выяснить.

— Благодарю вас за обед, мистер Макензи. Он был замечательным.

Ложь — Джуд едва попробовала один кусочек. Все ее мысли были устремлены к этому моменту — моменту, когда Долтон отодвинет ее стул и встанет рядом с ней. Она знала, что окончить вечер и уйти в свое одинокое жилище будет так же просто, как кивнуть, от нее потребуется только короткое слово, чтобы отвергнуть все другие варианты. Однако Джуд медлила, окутанная манящим ароматом его одеколона, соблазненная его возбуждающей и многообещающей теплотой, и ждала, боясь того, чего хотела, и не имея достаточно смелости уйти, не получив желаемого.

Долтон взял ее под руку, и нежное прикосновение открыло им обоим терзавший их голод. Долтон придвинулся достаточно близко, чтобы его дыхание коснулось ее пылающей щеки, а слова подлили масла в огонь ее воображения.

— У меня в номере есть охлажденная бутылка великолепного шампанского. Я не люблю пить в одиночестве. Разделите ее со мной, Джуд. Мы можем поговорить о тех поцелуях.

Если бы он не стоял так близко, у Джуд хватило бы духу отругать его за самонадеянность. Охлажденное шампанское, вероятно, было обычным стандартом, где бы он ни останавливался, и она сомневалась, что Долтон много ночей провел в одиночестве, но мысль, что он положил шампанское на лед в предвкушении возможности пригласить ее к себе в номер, вызвала дрожь удовольствия, лишившую ее сознание всех разумных доводов.

Не доверяя своему голосу, Джуд просто кивнула в знак согласия. Она была рада, что Долтон вел ее под руку, потому что без этого ей понадобилась бы масса времени, чтобы заставить свои ноги двигаться в каком-то определенном направлении. Она покидала обеденную комнату под руку с Долтоном, не осмеливаясь взглянуть ни вправо, ни влево из боязни прочесть на лицах остальных, что все понимают, куда они оба направляются. А она направлялась прямо в постель Долтона.

К тому времени, когда они достигли комнаты Долтона в Дальнем конце коридора на третьем этаже — Джуд была удивлена, узнав, что он остановился в том же самом отеле, — она была почти парализована своим бесстыдством. Ее кровь текла горячими толчками и напоминала готовое воспламениться масло. Она вся дрожала от распутного желания, которое едва ли понимала. Затем Долтон открыл дверь, и ее здравый смысл закричал: «Что ты делаешь? Ты не можешь войти туда с ним, ты понимаешь, кем станешь?»

Да, Джуд понимала — она станет женщиной.

Внутри у нее установилось глубокое спокойствие, которое и удивляло, и подталкивало ее вперед, в затемненную спальню.

Шторы в комнате были открыты, и за окном виднелись городские огни, такие многочисленные и яркие, что затмевали звезды над ними. В углу стояла кровать; проглотив комок безумной паники, Джуд отвернулась от нее и слет: вздрогнула при звуке закрывшейся двери, отрезавшей ей путь к отступлению.

Долтон не стал включать яркий электрический свет, а вместо этого уверенными шагами пересек темную комнату; чиркнула спичка, Джуд почувствовала запах серы, и комнату осветила вспышка света. Затем Долтон зажег свечи в подсвечнике, стоявшем на том же небольшом столике, что и серебряное ведерко с шампанским.

— Я, должно быть, старомоден, но предпочитаю свет свечей этому новомодному свету ламп, — тихо сказал Долтон и резким движением погасил спичку, когда фитиль разгорелся и наполнил комнату мягким теплым светом.

Хлопок пробки, похожий на взрыв, напугал Джуд, и она застывшей улыбкой встретила Долтона, повернувшегося к ней с тонкими бокалами в руках. Она взяла свой бокал двумя руками, молясь, чтобы они дрожанием не выдали ее чувств.

— За что мы будем пить? — Тихий проникновенный голос коснулся ее души, привел в смятение все чувства и опьянил еще до того, как она сделала первый глоток.

— Как насчет общественного достояния? — ответила она с долей колкого юмора.

— Стыдитесь, мисс Эймос, вы нарушаете собственные правила.

— Возможно, это то правило, которое мне совсем не следовало устанавливать. — Здравый смысл старался пробиться поверхность: что она делает здесь, с этим мужчиной, ее врагом? Глупо было думать, что можно избавиться от всех обязательств, просто сказав, что так оно и есть. Сделав глубокий вдох, чтобы очистить мысли от беспорядочных эмоций, Джуд поставила бокал. — Я должна идти.