Двое (рассказы, эссе, интервью) - Толстая Татьяна Никитична. Страница 8

Маринин экзаменатор вынул расческу, провел ею по редким волосам, дунул на нечистые зубья, вздохнул и поставил нужную подпись.

Партком университета заседал в мраморном Петровском зале. Бывалые учили новичков:

- Как вызовут в зал, проходи на середину, там стул стоит. Предложат сесть - садись. Будут читать твою характеристику - сиди. Как начнут задавать вопросы - встань. Тот, кто продолжает сидеть, не уважает партком.

- Может, вообще не садиться?

- Нет, если скажут сесть, то надо сесть обязательно.

Маринину характеристику читала дама-юрист, стерва высокого класса. О количестве печатных работ неразборчиво бубнила, а о разводе - громким, звонким голосом.

- Будут вопросы товарищу?

- Товарищ Петрова в Данию собралась, а в своей-то стране, что, уже и смотреть нечего?

Секретарь парткома неожиданно вступился:

- Марина Николаевна еще молодая. Успеет и по своей стране поездить. Вот вы на неделю за границу уедете, а муж-то справится один?

Шутка, поняла Марина. Надо смутиться и потупиться, застесняться. Они это любят.

- Мужа одного оставлять нельзя. А то как бы чего... Следующий!

Райком КПСС был последним барьером, который предстояло взять. Из райкома бумаги попадут туда, где их будут изучать в тиши и вопросов не зададут. В райком рекомендовали идти, одевшись аккуратно, но некрасиво. Никакой косметики, никаких французских духов! Комиссия состояла из трех женщин с партийными прическами - белыми начесанными "халами". Райкомовские женщины терпеть не могли молодых преподавательниц из вузов.

Марину вызвали одной из последних, впереди прошли две автобазы и завод "Вибратор". "Халы" устали и смотрели неприязненно.

- В ленинских субботниках участие принимаете?

- Конечно, каждый год участвую.

- На овощебазу ходите?

- Раз в месяц по графику.

Женщина с брезгливым ртом, проткнув высокую прическу остро отточенным карандашом, осторожно почесала им голову:

- Университетские хуже всех на базе работают. Белоручек много. Капусту зачистить не умеют. Наверно, образование мешает. У нас есть сводки за прошлый месяц - десять человек из ЛГУ на проходной задержали: выносили чищенные лимоны.

Другая женщина перечитывала Маринину характеристику, шевеля губами.

- Первый-то муж женился или нет? Дети у него есть от новой жены?

Таких теток Марина любила: с ними всегда можно было найти общий язык. Бабское любопытство надо удовлетворять, рассказать о личной жизни подробно, с юмором, себя не жалеть. Им ведь интересно послушать. После Марининых рассказов о том, кто с кем живет, женщины потеплели, и стало ясно: райком пройден.

Осталось последнее, добыть справку о здоровье. Терапевт в пуховом берете, мельком взглянув на Марину, начала строчить направления: к невропатологу, лору, гинекологу, рентгенологу... Анализы крови и мочи.

Тридцать лет исполнилось? Значит, еще и кардиограммочку сделаем... Мочу и кровь надо было сдавать до восьми утра, а остальные врачи принимали, как назло, после шести вечера. Пока Марина ловила невропатолога, анализы успели устареть, и их пришлось сдавать по второму заходу. "Неси всем по коробке конфет",- советовали коллеги. "Как же я эту коробку буду всучивать?мучилась Марина.- Прямо с порога или раздетая во время осмотра, или класть на историю болезни, пока врач моет руки за ширмой?"

Просидев в очереди перед кабинетами, Марина перечитала все стенные газеты. В каждой поликлинике есть пишущий врач, и Марина выучила наизусть стихи из "Санлистка" и "Голоса медиков ЛГУ".

Студентка! Помни о правиле важном:

Делай уборку способом влажным.

Фтизиатр Б.Мокеев

Наркомана вид нам неприятен:

Хил, небрит, шприц в руке.

Мы советуем: приятель,

Кайф лови на турнике!

Старшая сестра А.Никитенок

УФО поможет детям

Не заболеть рахитом.

Зимою заиграет

Луч солнца на ланитах.

Лаборант Ф.Клычко

Наконец Марина держала в руках справку:

"Дана в том, что Петрова М.Н. не имеет противопоказаний по

здоровью для поездки на одну неделю в Данию".

Поставить круглую печать на справку могла только завполиклиникой Тамара Ивановна. Печать она ставила в приемные часы, раз в неделю, по понедельникам.

Профессор, с которым Марина подружилась в поликлинических очередях, искал валидол: "Ну и сволочи. Своими бы руками задушил. Ведь глумятся! Едешь во Францию - сдавай кровь из пальца, а если в Англию - уже из вены! А кто в США оформляется? Всю кровь выпьют".

В понедельник с семи утра образовалась очередь к Тамаре Ивановне, за печатью. В десять часов бодрая и свежая завполиклиникой объявила: "Товарищи! Придется немного подождать: срочное совещание завкабинетами. Не волнуйтесь! Всех приму!"

Четырнадцать женщин, завкабинетами, гуськом прошли в кабинет Тамары Ивановны. Из-за двери в коридор донеслось:

- Попрошу потише! Наборы сегодня такие: две банки тушенки, правда, свиной, три пачки индийского чаю, банка горошка и перец черный, молотый. И в нагрузку четыре банки морской капусты.

- Хорошие наборы! Морскую капусту можно мелко-мелко нарезать и понемножку в винегрет добавлять.

- Тише, товарищи! Есть еще теплые югославские кальсоны, с начесом. Размеры - только маленькие.

- А больших нет? А цвет какой?

- Это же кальсоны! Какая вам разница, какой цвет?

"Да-а-а,- думали изнывающие за дверью преподаватели,- ведь небось клятву Гиппократа давали, бесстыжие..."

За две недели до поездки Ирочка из иностранного отдела догнала Марину на Университетской набережной.

- Ой, хорошо, что вас встретила! Не пропустили вас. Сказали, что международная обстановка осложнилась. Пускают только партийных, с опытом преподавания за рубежом. Ничего, в следующий раз поедете!

Ирочка вскочила в подошедший троллейбус, только зажатая дверьми красная юбка торчала наружу.

В голове у Марины стало пусто и гулко. "Три месяца потратила на идиотские комиссии, десять врачей обошла... Заискивала. Унижалась... Поделом".

Домой идти не хотелось. Хотелось просто посидеть на скамейке. Марина не заметила, как забрела в зоопарк,- ноги помнили, что там есть скамейки. В грязной клетке, на полу лежал какой-то безымянный зверь среднего размера таблички на клетке не было. Он лежал в дальнем углу, не шевелясь, хвостом к публике, мордой к нечистой стене. Не желал глядеть на людей. Презирал. Или очень давно устал жить. Марина поняла, чего она хочет: лечь с ним рядом, спиной к детям и мужу, и долго лежать так, не шевелясь.

1993 год

Наталия Никитична Толстая

Свободный день

К сорока пяти годам жизнь, наконец, вошла в берега, и ее уютная монотонность начала Кате нравиться. Появились любимые привычки: утром пить чай в одиночестве с припрятанной с вечера газетой. С первой чашкой хорошо шли статьи про коррупцию московских властей или про местные безобразия. Со второй - журнал "Огонек" за 1951 год, годовой комплект сохранился на антресолях у родителей. Катю завораживали фотографии сорокалетней давности: женщина-лаборант измеряет линейкой сливу нового сорта, а профессор, высоко подняв пробирку, рассматривает гибрид, выведенный коллективом лаборатории. Агитатор Молотовского избирательного округа майор Шептуха проводит беседу в семье московских астрономов. Эти прически и этот покрой платья были оттуда, из начала жизни. Люди с черно-белыми лицами застыли, вслушиваясь в гул ледника, который снова двинулся на страну после войны, и хотели, притихнув, укрыться в работе: "Ледниковый период полностью одобряем". "Камнепад поддерживаем".

Катя часто вспоминала то время. Вот она выходит во двор - чистый, солнечный, с фонтаном. Лифтерша говорит ей в спину, что она вылитая мама и что вся семья у них замечательная. Счастье переполняет Катю, и она начинает носиться вокруг фонтана круг за кругом, крут за кругом.

День, начинавшийся так хорошо, редко кончался без слез: брат, пробегая мимо, вырвет из рук сумочку с желудями, или няня напугает: вчера люди видели - мужчина подошел к песочнице, взял девочку за руку: мол, пойдем, тебя мама ждет - и пропала девочка... Мужской пол был для няни врагом номер один. Всякий, носивший брюки, был у нее на подозрении, и Катя сердцем приняла нянины заветы. Врагом номер два были Соединенные Штаты Америки: "Жуков да комаров насылают, вот урожай и гибнет". За то, что няня не шла на поводу у Америки, Катя любила ее еще сильней. Катина няня давно стала членом семьи, и странно было слышать, как перед сном она жаловалась, глядя в окно, что нет у нее своего угла, а то давно бы ушла - устала.