Избранное - Григорьев Николай Федорович. Страница 57

будет осматривать германская военная комиссия...

Печатник взял у меня из рук бумажку и скомкал.

- Держи карман шире, - усмехнулся печатник. - Дядьки наши по

деревням рассудили так, что их благородия германские офицеры и пешком

добегут до границы тут недалече, ноги не отвалятся.

- Значит, не дали? Здорово!

- Да что ж, паны невелики, - сказал печатник, - а лошадям лишнее

беспокойство.

Рабочие расхохотались и сразу заговорили о деле.

- Будет газета, бумаги только давайте. Пудов хоть с десяток для

начала.

Десять пудов бумаги! Да в штабе у нас каждый листок чуть ли не

под расписку выдают... Отправился я на поиски бумаги по городу. Где я

только не побывал, каких только мест не облазил! День бегал, два бегал

- и все никакого проку. Наконец - уже некуда было идти - завернул в

аптеку. Думаю себе: "Аптекари всех в городе знают, может быть, и

посоветуют мне что-нибудь". Вошел. Гляжу, аптекарь лекарство

завертывает и на прилавке у него стопка тонкой розовой бумаги.

Я попросил у него листочек, пощупал. "Не ахти какая бумага, но

под машиной, - думаю себе, - пожалуй, не лопнет, можно печатать". И

тут я разлился перед аптекарем соловьем, начал уговаривать его

уступить бумагу для газеты. Говорю и сам себе удивляюсь, до чего же

ласковые, красивые слова получаются.

Вижу, аптекарь обмяк. Потом почесал в затылке, ушел в другую

комнату - и выволок мне целый тюк бумаги.

"Эге, - думаю, - да этот народ запасливый!" Я еще в одну аптеку

завернул - мне и тут собрали тючок обертки. Словом, "бумажный вопрос"

разрешился лучше и нельзя. Доставил я бумагу в типографию; говорят

мне: краски надо, кистей, керосину - шрифт перемыть. Я опять в город.

А в типографию уже поступили статьи. Иван Лаврентьич написал про

Первый конгресс Коммунистического Интернационала. Весть о том, что в

Москву пробрались делегаты от коммунистических партий разных стран,

восторженно обсуждалась нашими бойцами. Вот смелые люди приехали: им и

блокада нипочем, и фронты. Вот каковы коммунисты!

Важную статью написал предревкома. Он говорил о том, что русские

рабочие помогли украинцам изгнать оккупантов и восстановить на Украине

Советскую власть. Дело чести украинцев - ответить на эту помощь. В

Советской России нет хлеба, там очень трудно живется, а Украина

обильна хлебом.

А вот и статья от комбрига. Озаглавлена: "Учиться!" Теслер

требовал, чтобы вся бригада засела за парты. Правильная статья.

Революционный боец должен неотступно овладевать новыми знаниями. А

кое-кому из наших ребят об этом к месту напомнить. А то отдыхают

чересчур!

Не успели еще наборщики набрать статьи, как политотдельский

вестовой выгрузил на стол целый ворох заметок. Рабочие даже руками

замахали на него: "И не приходи больше и не носи! Эка вывалил! Сразу

чуть ли не на три номера материалу!"

Для первого номера газеты редакция выбрала заметки, которые

поинтересней. Сразу же под передовой статьей поставили табличку очков,

выбитых стрелками на приз. Вся бригада следила за ходом состязания.

Которая рота заберет гармонь и какого полка - первого или второго? Об

этом только и было разговоров в эти дни, и стрелковая табличка

попадала не в бровь, а в глаз. Рядом с табличкой наборщик ловко

заверстал письмо раненных в боях красноармейцев к персоналу городской

больницы. Красноармейцы лежали в больнице, но уже выздоравливали. Они

были очень довольны лечением и уходом, а в особенности благодарили

больничную кухарку "Апросю Филиппьевну за вареники с маковой

подливкой".

После этих статей и заметок пустили резолюции рабочих собраний,

сообщения о выборах завкомов на предприятиях и различные справки

советских учреждений для крестьян. А в самом низу листа, на

подверстку, тиснули "анонс" об открытии в городе кинематографа и стихи

одного нашего сапера.

И вот наутро, в назначенный срок, вышла наша газета под названием

"Мысль коммуниста". Я упаковал ее в тюки и свез на извозчике в

политотдел. Иван Лаврентьич, покручивая ус, прочитал газету от строчки

до строчки. Потом поднял на меня глаза и широко улыбнулся: "Ну что же,

значит, с почином? Неплохо сработали!"

Он велел раскрыть тюки, и тут же, на моих глазах, газету стали

разбирать красноармейцы и рабочие. Пошли розовые листки в прослойку с

московскими газетами! И это было мне лучшей наградой.

Скоро издание газеты перешло к ревкому и Проскуровскому комитету

партии. Но в политотделе от этого работы ничуть не убавилось. Мне,

вместе со старшими товарищами инструкторами, приходилось то разбирать

брошюры, листовки и плакаты, которые прибывали из центра, то

подготовлять митинги, то устраивать лекции в казармах.

x x x

Вскоре после освобождения Проскурова, в марте, Иван Лаврентьич

уехал в Москву. Поездка была не простая: проскуровские большевики

избрали его делегатом на VIII съезд партии. Мы, бойцы, ходили гордые:

это почет бригаде, а значит, и каждому из нас почет!

В день отъезда Ивана Лаврентьича все особенно волновались.

Прощаясь, он стал обходить казармы, роту за ротой, и всюду спрашивал,

какие есть у бойцов пожелания или просьбы к нашему Советскому

правительству!

- Привет Владимиру Ильичу от пятой роты!.. Привет от седьмой!.. -

гремели голоса. - Да здравствует товарищ Ленин!

Началось ожидание. Позадержался наш делегат в Москве. Сады в

Проскурове оделись зеленью, и зацвела белая акация, когда наконец

воротился из далекого путешествия Иван Лаврентьич. Приехал он из

Москвы отдельным вагоном-теплушкой среди тюков и ящиков.

Встречали его целой делегацией. Бойцы, рабочие с заводов,

работницы - кого тут только не было! Мигом заполнили перрон.

Я первый увидел Ивана Лаврентьича и вскарабкался к нему в

теплушку.

- Ну как? - дружелюбно пробасил он, поздоровавшись. - Не

разбаловался политотдел в отсутствие начальника?

А я глядел на него и удивлялся: он и будто не он. Иван Лаврентьич

побывал в Кремле и держаться стал прямее, не сутулится, величавость

появилась, военная выправка... Усы уже не висят, как случалось, без

призора, а подстрижены и закручены кверху. Твердый воротничок

подпирает подбородок. Вон он каков приехал, Иван Лаврентьич!

На вокзале состоялся митинг. После речи начальника политотдела

выступали красноармейцы, выступали рабочие. Едва кончился митинг, как

бойцы наперегонки устремились к Ивану Лаврентьичу. Дело в том, что

разнеслась весть, будто тюки и ящики в вагоне - это подарки нашей

бригаде от Ленина. И бойцы, тесня со всех сторон Ивана Лаврентьича,

стали допытываться:

- Это правда, товарищ начальник? От Ленина? Неужели от самого?

Иван Лаврентьич подтвердил:

- Да, в вагоне подарки для вас лично от Ленина.

Но кто же поверит! Ленин управляет всем нашим государством, да

еще в такую трудную пору, когда всюду враг. Где же ему самому набирать

для бойцов записные книжки, тетрадки, носовые платочки, иголки с

нитками... Смешно говорить! Насчет двухрядной гармони, что в отдельном

ящике приехала, - это, конечно, возможно. Подарок ценный, призовой;

так что, может, и прошелся Владимир Ильич пальцем по ладам, проверяя

голоса. А насчет прочего - наверное, выдумка!..

И все-таки оказалось правда. Иван Лаврентьич подробно рассказал,

как Владимир Ильич из своего кабинета звонил по телефону в разные